Чингиз Абдуллаев - Адаптация совести
— Хорошо. Я больше не буду вдаваться в такие подробности, — согласился Баратов, — а вы не ведите себя как барышня-гимназистка, которая падает при виде крови. Все равно не поверю. Вы профессиональный юрист, эксперт, аналитик. И, наверное, повидали на своем веку убитых и разорванных больше, чем я видел в кино? Или неправда?
— Правда, — согласился Дронго, — но обычно убийцы не отягощают мою психику всякими дикими подробностями. Я видел убитых вами женщин и сделал все, чтобы найти вас и арестовать. И если каким-то неведомым образом вы превратитесь в птицу и сумеете улететь отсюда, то я превращусь в коршуна и буду преследовать вас всю оставшуюся жизнь. Хочу, чтобы вы это знали.
— А я в этом и не сомневаюсь, — усмехнулся Баратов. — Только не будьте таким самоуверенным. А если я превращусь в мышь и уползу в свою норку, что вы тогда будете делать? Превратитесь в кота? Только кот не пролезет в мою нору…
— Тогда в крысу, которая убивает своих сородичей, — жестко ответил Дронго. — В подобную вам крысу.
— Сложный вы человек, — с явным сожалением произнес Баратов, — а я еще пытаюсь вызвать у вас хоть немного сочувствия или понимания.
— Не нужно так обострять с ним отношения, — прохрипел Гордеев, — вы ведете себя глупо.
— Если не был бы сложным, не сумел бы вас найти, — упорствовал Дронго.
— Возможно, вы правы. Только после случившегося в Астане меня уже нельзя было остановить. Теперь я был уверен, что смогу оставаться безнаказанным, путешествуя по различным местам и заводя нужные знакомства. Остальное вы знаете. Потом были встречи в Челябинске, Уфе, Кургане, двойное убийство в Перми, двойное убийство в Павловске…
— Спросите про Павловск, — сразу потребовал Гордеев, — у нас там было зафиксировано только одно убийство. Спросите про Павловск…
Дронго разозлился. Получается, что он разговаривает под диктовку Гордеева. Поэтому он спросил:
— В Челябинске вам удалось заманить в свои сети супругу вице-губернатора…
— Спросите про двойное убийство в Павловске, — снова потребовал Гордеев.
— Я ничего особенно не предпринимал, — пояснил Баратов, — она чувствовала себя глубоко несчастным человеком. Почти все в городе знали, что муж изменял ей со своей сотрудницей и у них даже был ребенок. Его жена переехала на какое-то время к своим родителям. Именно в этот момент я ее и встретил. Она была замкнутым человеком, но мне удалось разговорить ее. Знаете, что я вам скажу? Любая женщина — от королевы до прачки — в душе мечтает о своем принце. Только о своем, который однажды явится к ней на белом коне. Почти ни у кого принцев не бывает, и им приходится рядом с тобой терпеть пузатых, опустившихся, грязных, невнимательных и не очень благодарных мужчин. Хотя каждая из женщин рождается для большой любви. Но с годами понимает, что так и не испытает это чувство, привязываясь к своему мужу или знакомому, которого вынуждена терпеть.
— У вас целая философия, как соблазнять женщин.
— Не нужно их соблазнять. Просто, в отличие от мужчин, они верят в чудо. Они не могут отдаваться без этого ощущения чуда. Я не имею в виду проституток, сейчас мы говорим про обычных женщин. Им так не хватает в жизни этого прекрасного чувства любви и понимания! Помните «Мосты округа Мэдисон», там гениально играла Мэрил Стрип. Она показала такую высокую трагедию женщин, которая после сорока лет неожиданно чувствует в себе пробуждение этого необыкновенного чувства. Она готова на все — бросить семью, мужа, детей, уехать с любимым человеком, который оказался наконец тем единственным, кого женщина подсознательно ждет всю свою жизнь. Но в последний момент она отказывается. «Мой муж не заслужил такой участи, — говорит она. — Я не могу его вот так обидеть, просто не могу». Каждый раз, когда я смотрел этот фильм, я едва не плакал от восторга. Потом нашел и прочел эту книгу. Они с Клинтом Иствудом сыграли просто великолепно. Такие истории очень помогают понять психологию женщин.
— Чтобы потом было легче их обманывать и убивать, — безжалостно заметил Дронго.
— Вы не поняли. Они сами хотят, чтобы их обманывали. Они об этом мечтают всю свою жизнь. Поверить в сказку хотя бы на один день, на одну ночь…
— Спросите про Павловск, — продолжал бушевать Гордеев.
— Вы сказали о двух двойных убийствах, — напомнил Дронго. — В Перми вы таким образом отомстили своему слишком похотливому соседу и его ни в чем не повинной супруге. А что произошло в Павловске? Насколько я знаю, там было зафиксировано только одно убийство.
— Местного искусствоведа, — уточнил Баратов. — Но здесь вы ошиблись: там было два убийства. Мне пришлось убрать свидетельницу, которая увидела нас. Кажется, она была иностранкой — американкой или англичанкой; может, австралийкой, я точно не знаю.
— Где, — закричал Гордеев, — где это произошло?
— В Павловске? — уточнил Дронго, поморщившись, — Гордеев орал прямо в ухо.
— Да, именно там. Первую убитую я оставил в кустах, а второе тело спрятал немного выше, недалеко от дворца рядом с павильоном «Молочня», — сообщил Баратов.
— Все, — закричал Гордеев, — заканчивайте ваши разговоры!
Дронго хотел что-то возразить, но в комнату ворвались Гордеев и Тублин.
— Опять вы подслушивали, — усмехнулся Баратов, — не можете без этого…
— Ты мне тут не придуривайся, — закричал Гордеев. — Где находится убитая иностранка?!
— Какая иностранка, о чем вы говорите?
— Значит, так, — сказал, пытаясь успокоиться, генерал. — Больше никаких свиданий, никаких разговоров, никаких газет, никаких сообщений. Посидишь на хлебе и воде в карцере. И будешь сидеть там, пока не скажешь. Только времени у тебя будет двое суток. Если через сорок восемь часов ты не начнешь говорить, я лично вкачу тебе «сыворотку правды». Лошадиную дозу, чтобы у тебя закипели мозги. И тогда ты все расскажешь. Только потом ты ни с кем разговаривать не сможешь. Превратишься в идиота. Я очень не хочу этого делать, ты мне нужен живой и невредимый на судебном процессе. Но если через сорок восемь часов мы не найдем тело убитой тобой иностранки, то я обещаю тебе этот укол. И не только его. Ты нам все равно расскажешь все, о чем мы тебя будем спрашивать. Но будет уже поздно. Совсем поздно…
— Господин генерал, — напомнил Дронго, — мы еще не закончили разговор…
— Вы его закончили, — решительно сказал Гордеев. — Все, до свидания.
Он вышел первым. Тублин взглянул на Дронго, словно приглашая его выйти. Эксперт поднялся и пошел к выходу. Обернулся. В глазах Баратова промелькнуло некое удовлетворение. Или это ему показалось?
— До встречи, — крикнул Баратов.
Дронго вышел, не сказав больше ни слова. Последним вышел Тублин.
— Сдайте ваш пропуск, — попросил он, — на сегодня ваш визит завершен.
Глава 11
@Bukv = Домой Дронго вернулся в третьем часу дня. Он чувствовал, что они допускают какую-то фундаментальную ошибку, не принимая во внимание настойчивое желание Баратова рассказать историю своей жизни в самых неприятных подробностях. Эксперт снова и снова анализировал обе встречи, пытаясь понять, почему подследственному так важны были именно эти разговоры.
Обедал Дронго дома, в одиночестве. Сейчас он был просто не в настроении ни с кем разговаривать. Часа через полтора после его возвращения позвонила Эмма.
— Как у тебя дела? — поинтересовалась она.
— Держусь.
— Ты сегодня опять был в тюрьме на свидании с нашим знакомым, — она не спрашивала, она утверждала.
— А ты все еще поддерживаешь контакты с твоим бывшим знакомым? — в тон вопросу спросил Дронго.
— Они не бывают бывшими, — возразила Эмма. — Так вцепятся, что не оторвешь. Он говорит, что ты произвел на него ужасное впечатление. Передать все, что он сказал, или пожалеть тебя?
— Лучше не жалей, — предложил Дронго.
— Ты, оказывается, тугодум, медленно соображаешь, не умеешь приспосабливаться к меняющейся обстановке, и вообще непонятно, каким образом ты стал известным экспертом. Он считает, что у тебя дутая слава и тебе просто везет.
— И так много раз? — улыбнулся он.
— Ну, бывают же счастливчики, — рассмеялась она. — Словом, ты не понравился моему старому другу. Вот такие дела.
— Ты меня даже обрадовала. Я бы очень переживал, если бы понравился ему.
— Опять говорили о тяжелой судьбе этого маньяка?
— Скорее он сам рассказывал мне, как дошел до такой жизни.
— И ты снова его жалел?
— Нет. Скорее еще больше не понимал. Он вполне вменяемый человек, но действительно получал удовольствие от этих преступлений, и в этом была его огромная личная трагедия.
— А почему ты так не понравился моему другу?
— Он все время мешал мне разговаривать, считая, что я должен реагировать только на его замечания, а не следить за нитью своего разговора. Вот я и сопротивлялся как мог.
