Чингиз Абдуллаев - Адаптация совести
— Не думаю, что простят, — покачал головой Дронго.
— Не судите, да не судимы будете, — вздохнул Баратов. — После этого честно пытался много раз встречаться с разными женщинами, приглашал проституток. С некоторыми получалось лучше, с некоторыми хуже, но подлинного удовлетворения я не испытывал. И все время помнил о том последнем случае с Катей, когда я по-настоящему разозлился и у меня все отлично получилось.
Он тяжело вздохнул.
— Вы даже представить не можете, как это неприятно, когда раз за разом ничего не получается! В лучшем случае занимаешься самоудовлетворением и чувствуешь себя самым последним ничтожеством. Однажды во время командировки в Киргизию я не выдержал и прямо на улице побежал за одной блондинкой, которая напомнила мне Катю. Можете себе представить? В незнакомом городе я бежал ночью за этой женщиной. В мусульманском городе, в столице Киргизии. Если бы меня поймали, меня, наверное, разорвали бы на кусочки. Я догнал женщину, повалил ее прямо на тротуар. Рядом никого не было. Уже собирался начать, но она неожиданно попросила: «Пожалуйста, не нужно». Если бы она закричала или начала вырываться, я бы наверняка ее изнасиловал. Но она так интеллигентно попросила, словно поняла меня. И я ушел, пристыженный и раздавленный. Можете не поверить, но эта история действительно была. Я потом много думал об этой женщине. Конечно, она не была похожа на мою глупую Катю. И лет ей было гораздо больше, где-то за сорок. Просто фигуру сохранила девичью.
А потом я вернулся в свой город, уже понимая, что остановиться не смогу. Но я ведь не законченный психопат, каким меня наверняка считают ваши коллеги Гордеев и Тублин; я нормальный мужчина с проблемами потенции, которые не сумел наладить ни один серьезный врач, хотя я обращался к лучшим специалистам, в том числе и в Москве. Я понимал, что не могу нападать на первых встречных женщин на улице. Во-первых, глупо: неизвестно, на кого нарвешься — может, на заразную какую-нибудь. Во-вторых, опасно. В спонтанном нападении всегда присутствует очень большой риск — могут увидеть случайные свидетели, женщина может оказать сопротивление, и неожиданно выяснится, что она чемпион мира по дзюдо или боксу. И наконец, в-третьих, мне просто сложно было нападать на первых попавшихся. Я все-таки эстет, человек с высшим гуманитарным образованием, неплохо разбираюсь в мировом искусстве, живописи, архитектуре. Не мог я залезать на кого попало, как дворовая собака.
— И тогда вы решили заранее готовить свои преступления? — спросил Дронго. — Думаю, не потому, что вы хорошо знаете мировую культуру, а потому, что в подобных делах всегда был риск оказаться разоблаченным.
— Может быть, — не стал спорить Баратов, — возможно, страх подсознательно двигал моими поступками. Но еще больше ими двигало неудовлетворенное сексуальное желание. Хотелось чувствовать себя мужчиной, нормальным человеком, способным на естественные отношения с женщинами. Хотя вы, наверное, считаете их неестественными. Не буду спорить, это ваше право. Только учтите, что все мои жертвы знали меня и сами приходили на свидания, которые я им назначал.
— Это не оправдание. Вы пользовались их слабостями.
— Как и они — моими. Впервые это случилось несколько лет назад в Харькове. Я познакомился с блондинкой, которая напомнила мне Катю. Милая, симпатичная молодая женщина. Она была не в настроении — кажется, поссорилась со своей подругой — и охотно пошла на контакт. Потом я с ней несколько раз созванивался. Постепенно я начал понимать, что именно должен сделать. Приехал в Харьков еще раз, нашел подходящее место, заранее все приготовил; потом позвонил ей и условился о встрече.
Она пришла, надев свое лучшее платье. Я сначала ее усыпил, потом затащил в свое место, раздел, привел в чувство. Она, конечно, испугалась, но было уже поздно. Признаюсь, что я задушил ее в порыве страсти, но удовольствие было абсолютно полным. Такого потрясения я не испытывал даже с Катей — ведь, в отличие от моей харьковской знакомой, ее я не душил. Вы даже не представляете, какое чувство удовлетворения я испытал после стольких лет мучений.
— Спросите, как звали эту женщину, — потребовал Гордеев.
— И как ее звали? — поинтересовался Дронго.
— Лида…
— Пусть назовет фамилию и место, где спрятано тело, — настаивал Гордеев.
Дронго нахмурился. Если он задаст подобные вопросы, то Баратов сразу поймет, кому именно они интересны. Может замкнуться и больше вообще не разговаривать.
— Фамилию убитой женщины вы, конечно, не помните? — спросил Дронго.
— Помню, но не скажу. А вот место, где я спрятал, уже не вспомню. Прошло столько времени… Это было мое первое убийство. Я тогда вернулся в Киев и уже оттуда уехал в Москву, чтобы не пересекать границу сразу после убийства в Харькове.
— Предусмотрительно, — согласился Дронго, — вы были весьма осторожны.
— И после первого убийства я чувствовал себя словно заново рожденным, — признался Баратов, — хотя и понимал всю трагедию того, что со мной происходит.
— А потом вы отправились в Астану?
— Об этом вы тоже узнали, — криво усмехнулся Баратов. — Я думал, что о моих заграничных путешествиях никто и никогда не узнает. Разные правоохранительные системы, разные страны… Поздравляю. Не думал, что вы так глубоко копали. И каким образом вы смогли меня вычислить, если не секрет?
— Не секрет. Мы уже понимали, что вы имеете какое-то отношение к фирмам, занимающимся строительством или архитектурными проектами. По факту смерти Оксаны Скаловской было возбуждено уголовное дело…
— Не нужно рассказывать ему о наших методах, — гневно прошептал Гордеев, но Дронго не обратил внимания на этот шепот. В конце концов, он рассказывал о собственных методах поиска и мог позволить себе говорить о них своему оппоненту.
— Мы проверили всех, кто бывал в доме, где произошло убийство, — продолжал эксперт, — и выяснилось, что в момент убийства дом еще был недостроен. Но за несколько месяцев до убийства строительная компания, занимавшаяся возведением этой многоэтажки, проводила конференцию по вопросам градостроительства. Среди приглашенных гостей были и вы.
— Как просто… — выдохнул Баратов. — Неужели все было действительно так просто?
— Очень непросто, — признался Дронго. — Сначала нужно было уточнить ваши пристрастия, увлечения, методы знакомства, приемы обольщения — и наконец, вашу методику убийства. И только потом сравнивать все фамилии и другие интересующие нас данные.
— Напрасно вы посвящаете его в такие детали, — сказал Гордеев.
— Понятно. Значит, убийство Скаловской тоже запишете на меня?
— Есть другой подозреваемый? Или вы действовали с сообщником?
— Не говорите глупостей, — попросил Баратов. — Разумеется, никакого сообщника у меня никогда не было, и вы об этом прекрасно знаете…
— Еще одна ошибка, — продолжал Дронго. — Нельзя все просчитать точно, заранее, просто не получается. Когда вы уходили со стройки, вас увидел дежурный. Но вы были в очках, в шляпе, с портфелем в руках, и он принял вас за начальство, которое иногда появлялось на строительстве именно этого объекта.
— Да, я помню об этом. Нужно было скорее уходить, и я рискнул пройти мимо его будки.
— Убитую нашли на следующий день, — сообщил Дронго, — и ее мать попала в больницу. Оксана была ее единственным ребенком.
— Не нужно рассказывать мне такие подробности, — поморщился Баратов.
— Почему? Вы же позволяете себе рассказывать мне ужасающие подробности собственной биографии. В этот раз тоже все было хорошо?
— Нет, не все, — ответил Баратов, — вы даже не поверите. Когда я начал ее раздевать, она открыла глаза. И попросила меня не трогать ее, пояснив, что сегодня не тот день. Она еще окончательно не пришла в себя и не совсем понимала, где именно находится. Но помнила, что именно в этот день ей нельзя быть с мужчиной…
— Месячные, — уточнил Дронго.
— Представьте себе мое разочарование! Но остановиться я уже не мог. Видел ее беспомощное тело, ее испуг, нарастающий страх, ужас — и это пробуждало во мне дикое желание. Я просто не мог остановиться. Я перевернул ее и сделал все, что хотел. Когда я ее душил, она хрипела у меня в руках…
— Давайте без подобных физиологических подробностей, — мрачно предложил Дронго, — иначе я просто встану и уйду. Есть предел и моему терпению. Или вам нравится рассказывать о подобных ужасах именно мне, в качестве наказания?
— Я хотел всего лишь понимания, — вздохнул Баратов.
— Позовите профессора Гуртуева и профессора Сильванского. Один психоаналитик, другой психиатр. И можете исповедоваться им обоим, если вам так необходимо рассказывать об этом, — предложил Дронго.
— Хорошо. Я больше не буду вдаваться в такие подробности, — согласился Баратов, — а вы не ведите себя как барышня-гимназистка, которая падает при виде крови. Все равно не поверю. Вы профессиональный юрист, эксперт, аналитик. И, наверное, повидали на своем веку убитых и разорванных больше, чем я видел в кино? Или неправда?
