Джек Хиггинс - Эпицентр бури
Син Диллон сел в экспресс до Ренна и в три часа пересел в поезд до Сен-Мало. Туристов было немного. Сезон кончился, непогода, царившая в Европе, разогнала тех, кто все-таки приехал. На катере до Джерси было не больше двадцати пассажиров. Он сошел в Сент-Хельере и на набережной Альберта взял такси до аэропорта.
Он был готов к неприятностям. Чем ближе они подъезжали, тем гуще становился туман. Это часто случалось на Джерси, но это еще не конец света. Ему подтвердили, что оба вечерних рейса до Лондона отменены. Он вышел из здания аэропорта, сел в другое такси и сказал водителю, чтобы тот отвез его в приличную гостиницу.
Через тридцать минут Диллон позвонил Макееву в Париж.
— Извини, но я не смог позвонить из Сен-Мало. Опоздал поезд. Я тогда не успел бы на катер. Связался с Новиковой?
— Да, — ответил русский. — Все в порядке. Надеюсь на встречу с тобой. Где ты сейчас?
— Дыра на Джерси, которую здесь называют гостиницей «Горизонт». На острове туман. Надеюсь выбраться отсюда утром.
— Уверен, что тебе это удастся. Держи меня в курсе.
— Я так и сделаю.
Диллон повесил трубку, надел пиджак и спустился вниз, в бар. Он слышал, что ресторан «Грилл» в этой гостинице очень хорош.
Через некоторое время к нему подошел симпатичный итальянец и сказал, что он метрдотель Аугусто. Диллон взял меню, заказал бутылку шампанского и расслабился.
Примерно в то же время в дверь квартиры Броснана на набережной Монтебелло позвонили. С большим стаканом шотландского виски в руке Мартин открыл дверь и увидел на пороге Мэри Таннер.
— Привет, — сказал он. — Это сюрприз.
Она взяла у него стакан и вылила содержимое в горшок с цветком, стоявший в углу у двери.
— Это вам не поможет, — заявила она.
— Ну, раз вы так считаете… Что вы хотите от меня?
— Я думала, что вы один, и решила, что это не лучшее решение. Фергюсон говорил с вами, прежде чем уехать?
— Да. Он сказал, что вы остаетесь. Сказал, чтобы мы приехали завтра после обеда.
— Хорошо, но это не решает проблему сегодняшнего вечера. Думаю, у вас весь день не было во рту ни крошки, так что я предлагаю пойти куда-нибудь поесть, и не говорите, пожалуйста, «нет».
— Я даже не смел мечтать об этом, капитан, — произнес Броснан, отдавая ей честь.
— Не валяйте дурака. Где-нибудь поблизости есть заведение, в котором вы любите бывать?
— Конечно, дайте мне надеть пальто, и я к вашим услугам.
Это было типичное парижское бистро. Оно находилось рядом в переулке. Простое, без претензий, разгороженное на кабинки, чтобы было уютнее, с запахами готовящейся на кухне еды. Мартин заказал шампанское.
— «Круг»? — спросила она, когда официант принес бутылку.
— Они меня знают.
— Вы всегда пьете шампанское?
— Несколько лет тому назад я получил пулю в живот. Это доставило мне много неприятностей. Доктора запретили пить, особенно красное вино. А с шампанским все было в порядке. Вы обратили внимание на название этого местечка?
— «Прекрасная Аврора».
— Так же называлось кафе в «Касабланке». Хэмфри Богарт… Ингрид Бергман… — Он поднял свой бокал. — Они смотрят на вас, детка.
Они посидели некоторое время молча, радуясь друг другу. Потом Мэри спросила:
— Можем мы поговорить о деле?
— Почему бы и нет? Что вас волнует?
— Что будет дальше? Диллон везде легко исчезает, как в дремучем лесу. Вы сами говорили об этом. Как же вы собираетесь отыскать его?
— У него есть одно слабое место, — поделился с ней Броснан. — Он и близко не подойдет ни к кому из ИРА, боясь предательства с их стороны. Это оставляет ему только одну возможную среду, где он может получить помощь, — преступный мир. Он достанет там все: оружие, взрывчатку, даже физическую помощь. Он отправится в совершенно определенное место, и вы знаете, где оно находится.
— В восточной части Лондона?
— Да, почти такое же романтичное местечко, как «маленькая Италия» в Нью-Йорке или Бронкс.[6] Там действовала банда братьев Крей, которая больше других напоминала голливудских гангстеров, и банда Ричардсона. Вы много знаете о восточной части Лондона?
— Я думала, что все это дело прошлое.
— Вовсе нет. Крупные бандиты, «губернаторы», как их называют, действуют почти законными путями, но все старомодные преступления — кражи, ограбления банков, машин, перевозящих деньги и ценности, — все это осталось прерогативой тех же банд. Все они семейные люди, и смотрят на свое дело как на бизнес. Если вы окажетесь у них на пути, они убьют вас.
— Очень мило!
— И все знают, кто они такие, в том числе и полиция. Именно в этом обществе Диллон и будет искать себе помощников.
— Послушайте, — сказала она, — но это ведь очень спаянная компания.
— Вы правы, но, видите ли, у меня случайно есть «пропуск» туда.
— Но как, черт возьми, вам это удалось?
Он налил ей еще шампанского.
— В тысяча девятьсот шестьдесят восьмом во Вьетнаме, во времена буйной и глупой юности, я был коммандос. Я сформировал отделение спецназа для проведения операций в Камбодже, причем совершенно нелегально. Я набирал людей из всех подразделений, и это были парни экстра-класса. У нас было даже несколько морских пехотинцев. Там я встретился с Харри Фладом.
— Харри Флад? — повторила она и нахмурилась. — Почему-то это имя кажется мне знакомым.
— Вполне возможно. Я объясню. Харри мой ровесник. Родился в Бруклине. Его мать умерла родами. Его растил отец, который умер, когда Харри было восемнадцать. Он завербовался в морскую пехоту, чтобы было на что жить. Его отправили во Вьетнам, где я его и встретил. — Броснан рассмеялся. — Я никогда не забуду нашу первую встречу: в вонючем болоте по шею в дельте Меконга.
— Звучит довольно забавно.
— Это еще не все. Он получил Серебряную звезду и Военно-морской крест. В шестьдесят девятом, когда я выбрался оттуда, ему оставался еще год. Его послали в Лондон, в охрану посольства. Он был уже сержантом, тогда-то это и случилось.
— Что он сделал?
— Однажды вечером он повстречал девушку в старом бальном зале лицея. Девушку звали Джин Дарк. Это была милая хорошенькая девушка двадцати лет в ситцевом платье. Но была одна особенность: ее семья — настоящие гангстеры, или, как их называют в восточной части Лондона, настоящие негодяи. Ее отец был главой маленькой империи на берегу реки и даже пользовался такой же известностью, как братья Крей. Он потом умер.
— И что случилось? — Мэри была заинтригована.
— Мать Джин пыталась взять дело в свои руки. Ее все называли мамаша Дарк. Но у них возникли трудности: активизировались конкурирующие банды или что-то в этом роде. Харри и Джин поженились. Харри ушел со службы, остался в семье и вошел в дело. Убрал конкурентов, вы понимаете…
— Вы хотите сказать, что он стал гангстером?
— Выражаясь изящно, да. На самом деле больше чем гангстером. Он стал одним из самых крупных «губернаторов» восточной части Лондона.
— Господи, теперь я вспомнила. Ему принадлежат казино. Этот человек заправляет всеми делами на побережье Темзы.
— Верно. Джин умерла от рака пять или шесть лет назад. Ее мать умерла задолго до нее. Харри продолжил дело.
— Он теперь британский подданный?
— Нет, он никогда не отказывался от своего американского гражданства. Власти не могли выслать его, потому что у него не было уголовного прошлого. Ни разу не был в тюрьме, ни единого дня.
— Он все еще гангстер?
— Это зависит от того, что вы вкладываете в это слово. Он много чего натворил, однако избежал наказания. Но его люди совершали в основном старомодные преступления.
— То есть ничего отвратительного: ни наркотиков, ни проституции? Просто вооруженные грабежи, так называемая «защита» и тому подобные вещи?
— Не надо так. Он владеет казино, его деньги вложены в электронную промышленность, строительный бизнес. Он владеет половиной Ваппинга и почти всем побережьем реки. Все исключительно в рамках закона.
— И все еще гангстер?
— Скажем так: он остается «губернатором» для многих жителей восточной части Лондона. Они зовут его янки. Он вам понравится.
— Понравится? — Она посмотрела на него с изумлением. — Когда мы с ним встретимся?
— Как только я сумею договориться. Все, что происходит в восточной части Лондона, становится известным Харри или его людям. Если кто-то и может помочь мне поймать Сина Диллона, то этот человек он.
Появился официант и поставил перед ними горшочки с луковым супом.
— Хорошо, — сказал Броснан, — давайте есть. Я умираю от голода.
Харри Флад свернулся в углу ямы, обхватив себя руками, чтобы сохранить тепло собственного тела. Он был голый по пояс и босой. На нем были только штаны. Яма была небольшой, всего несколько квадратных футов, а дождь лил без остановки через бамбуковую решетку, находившуюся высоко над его головой. Иногда вьетконговец смотрел на него сверху, показывая посетителям «собаку-янки», который сидел на корточках в своем собственном дерьме, давно привыкнув к зловонию.
