Лев Самойлов - Прочитанные следы
Через две-три минуты из носовой части подводной лодки вырвался пучок голубоватого света, сделавшего воду впереди лодки почти прозрачной. Одновременно один из боковых выступов исчез, будто втянутый внутрь лодки невидимой рукой, и открыл квадратное отверстие. Из этого отверстия выползло какое-то темное существо, похожее на большую лягушку. Отверстие немедленно закрылось, выступ стал на свое место. Свет впереди лодки рассеялся. В полной темноте существо двинулось к берегу.
Еще минуту лодка неподвижно лежала на дне моря, будто принюхиваясь и прислушиваясь. Потом она легко оторвалась от грунта и, не поворачиваясь, задним ходом, бесшумно наращивая скорость, устремилась в открытое море.
А наверху бушевала непогода. Начался дождь. Густые облака казались неподвижными, тяжелыми и бесконечными.
Глава 2.
Находка на берегу
Центр Мореходного — улица имени Ленина. Она тянется параллельно берегу от небольшого Восточного переулка до подножия горы Нарчи. Здесь, у самой горы, укрытый от ветров и непогоды, окруженный кипарисами и тополями, стоит санаторий «Москва». Неподалеку от него в лощине расположился дом отдыха ВЦСПС. Огромный парк соединяет санаторий и дом отдыха. Парк — излюбленное место отдыхающих. Здесь встречаются и знакомятся люди, приехавшие из разных далеких мест, здесь текут мирные, дружеские беседы, а по вечерам происходят объяснения влюбленных.
На улице Ленина, на «пятачке», разместились главные учреждения Мореходного: райком КПСС, райисполком, белоснежное здание больницы, почта — телеграф. Чуть подальше — магазины, ресторан «Гавань» и фотоателье.
Заведующим и главным мастером ателье уже много лет работал Игнат Петрович Семушкин, демобилизованный лейтенант Советской Армии, кавалер пяти орденов и шести медалей. Любовь к фотографии была отличительной чертой Семушкина. К своему делу он относился не только как к источнику заработка; он считал его искусством, которое требует от художника труда, вкуса и таланта. Этим искусством он занимался еще до войны. На фронте разведчик Семушкин не расставался с «лейкой». Вернувшись домой, он снова занялся любимым делом.
По обеим сторонам входа в фотоателье, на застекленных витринах, красовались портреты его клиентов. Портреты были всевозможные: групповые, индивидуальные, большие и маленькие. Но все фотографии, сделанные Семушкиным, привлекали своей выразительностью и естественностью. В них не было той глянцевитой безжизненности, которая отличает работу иных пляжных фотографов или базарных «моменталистов» — мастеров халтуры и спешки.
Штат фотоателье состоял из Семушкина и его помощника — местного жителя, такого же энтузиаста-фотографа, как и сам Игнат Петрович. В летние месяцы, в разгар курортного сезона, Семушкин, как правило, с самого утра находился на пляже. В легком полотняном костюме и широкополой соломенной шляпе, с неизменным треножником, он медленно проходил мимо отдыхающих, отвечая на приветствия знакомых и незнакомых людей и останавливаясь возле тех, кто хотел запечатлеть себя на берегу моря.
Сильно постарел Игнат Петрович за минувшие десять лег. Засеребрились виски, появились на лбу и возле рта морщинки, и только глаза, как и прежде, ничуть не потеряли юношеской пытливости и задорного блеска. В этом высоком, длинноногом фотографе трудно было узнать вчерашнего боевого офицера-разведчика, прошедшего через все испытания войны.
Семушкин был вдовцом. Жена его умерла в эвакуации в 1942 году. Это печальное известие Игнат Петрович получил на фронте в тот момент, когда готовился к очередной вылазке в тыл врага и вынимал из карманов все документы и лишние предметы. Старшина роты, раздававший почту, с удивлением и испугом увидел, как посерело лицо младшего лейтенанта, как согнулась, сгорбилась его длинная фигура. Завертывая в газету документы, Семушкин только лишнюю минуту подержал в дрожащих пальцах фотокарточку жены и сына и затем положил ее рядом с партбилетом и удостоверением личности. Так и ушел он выполнять боевое задание, не сказав никому ни слова. И только когда вернулся и сдал «языка», сел на табуретку в землянке и разрыдался. Его худое тело тряслось в нервном ознобе, и командиру роты капитану Васильеву стоило большого труда успокоить своего боевого помощника и парторга.
Семушкин стал регулярно писать письма сыну Алеше, который жил вместе с бабушкой — матерью Игната Петровича. Получив ответное письмо, он вынимал из кармана гимнастерки карточку жены, клал ее рядом и так читал послание сына, беззвучно шевеля губами.
После войны Игнат Петрович так и не женился. То ли навсегда сохранил любовь к жене, то ли всю любовь перенес на сына, который встретил отца с радостью и гордостью. Какой парнишка не гордился тем, что его отец бил фашистов, побывал в самом Берлине и вернулся домой героем — вся грудь в орденах.
За девять послевоенных лет многое изменилось. Алеша успел окончить школу и отслужить положенный срок в Военно-Морском Флоте. Демобилизованный старшина первой статьи — такой же рослый, как и отец, — Алексей Семушкин за годы флотской службы стал отличным специалистом-водолазом. И это было как раз кстати. В Мореходном создавалась спасательная станция ДОСААФ, и Алексею предложили стать ее начальником. Он охотно согласился, потому что с детства свыкся с морем, крепко полюбил свою профессию водолаза, да и не хотелось после нескольких лет разлуки оставлять отца и престарелую бабушку. Ведь она заменила ему мать и даже сейчас не считала его, двадцатичетырехлетнего парня могучего телосложения, взрослым и нянчилась с ним как с ребенком.
— Красавчик ты мой ненаглядный, — часто говорила она, глядя на него добрыми слезящимися глазами. — Кто ж тебя побалует, махонького, как не я.
— Это я — махонький? — смеясь, спрашивал Алексей. — Отца ростом догнал, а ты, бабушка, и не замечаешь.
— Примечаю, внучек, примечаю. Да что с того, что вон какой вымахал. Все одно, для меня ты — махонький.
Поздними вечерами, когда внук засыпал, бабка издалека, боясь, чтобы он не открыл глаза и не заметил, крестила его, а потом долго шептала про себя какую-то молитву, выпрашивая Алешеньке долгую жизнь и хорошую жену. И только одного не могла понять бабушка: зачем внук выбрал такую страшную профессию — водолаза? Что ему — на земле да на воде места мало, так надо еще и под воду лазить?
— Мало, бабуся, мало, — говорил внук. — Под водой — тоже жизнь и дела много. Да ты не беспокойся, я вон какой здоровый и крепкий.
Игнат Петрович усмехался и спрашивал:
— А ты чего бы хотела, мать?
— Да пусть бы Алешенька в доктора или в инженеры вышел. А если ему без моря дороги нет — на адмирала бы учился.
Игнат Петрович громко хохотал.
— Не всем же инженерами да врачами становиться. Надо кому-то и другую работу делать. — Потом он озорно подмигивал сыну и добавлял: — На меньшее, чем адмирал, наша бабушка не согласна. Придется тебе, Алешка, стать водолазным адмиралом.
— Постараюсь, — отвечал Алексей. — Стану я управлять подводным царством-государством, наведу там новые порядки, чтобы рыба сама в сети шла, чтобы люди не тонули…
Бабка тоже смеялась и кончиком платка вытирала уголки губ и увлажнившиеся глаза. А отец добродушно советовал:
— Не забудь, Алеша, в своем подводном государстве открыть хорошую фотографию. Без фотографии — скучно жить.
Да, в этом Игнат Петрович был убежден: без фотографии скучно жить.
…Утро девятого июня выдалось на редкость погожее. Ночная непогода на море сменилась легким теплым ветерком, который доносил в Мореходный запахи соленой воды и водорослей.
Игнат Петрович вышел из дома очень рано. Мать и Алексей еще крепко спали. Выйдя на улицу, он посмотрел на восходящее солнце и удовлетворенно кивнул. День обещал быть отличным.
Игнат Петрович расправил плечи и вздохнул полной грудью.
— Хорошо!
Настроение у него было приподнятое. Все складывалось к лучшему. Он беспокоился за сына, за его будущее, а тот приехал взрослым и вполне самостоятельным парнем, с хорошей профессией. Отдыхать не захотел и сразу же взялся за работу на спасательной станции. Снова вся семья в сборе, почти вся… Как бы радовалась жена, глядя на такого сына. У него уже, кажется, и невеста на примете?… Ну что ж, если любовь да счастье стоят на пороге, перед ними надо пошире распахивать дверь. Быть тебе, Игнат, скоро дедом.
У самого Игната Петровича тоже дело спорилось. Президиум райисполкома отметил работу фотоателье и вынес ему, Семушкину, благодарность.
Сейчас Игнат Петрович торопился. У него накопилось много предварительных заказов от отдыхающих, и он хотел пораньше еще разок оглядеть и облюбовать места для предстоящих фотосъемок.
Вот и море, присмиревшее после ночи, бескрайнее, светло-синее. Только возле берега оно еще сохранило желтоватую окраску — следы взбудораженного песка. Утро только что занялось. Кругом пустынно, безлюдно.
