Борис Рабичкин - Белая бабочка
— Когда я начала работать в экспедиции, тоже думала — строже его нет на свете. Да разве в этом дело? Иной ученый и обходительный и обаятельный — ведет тебя в науку, как в детский сад, за ручку. Так и привыкаешь к подсказке. Живешь за чужой головой. Даже диссертацию пишешь, будто по шпаргалке решаешь задачу на уроке арифметики...
— Тому, кто хочет легкой жизни в науке, — перебила Ляля, — с таким руководителем, конечно, легко.
— А он, по сути, меньше всего о тебе и думает. С аспирантами работает? Работает. Молодые кадры готовит? Готовит. Диссертации есть? Есть. Значит, все в порядке.
— Ваш Лаврентьев не такой...
— У него иногда хоть и наплачешься, да сама думать научишься. Это счастье — работать с Сергеем Ивановичем!
— И давно вы счастливы? — спросила Ляля, придвигаясь совсем близко к Сокол. — Я вот часто думаю, как человек находит свое призвание?
Как человек находит свое призвание? Почти всегда трудно ответить на этот вопрос, конечно если исключить тот, к сожалению, еще распространенный случай, когда избирают себе профессию потому, что на финансовый или на факультет иностранных языков попасть легче, чем на какой-нибудь другой...
Почему Оксана Сокол стала археологом?
Среди археологов немало выходцев из семей, где все, от деда до внука, занимались историей.
Оксана Васильевна — первый археолог в рабочем роду Со́колов. Ее отец, потомственный екатеринославский кузнец, стал к пневматическому молоту в год рождения Оксаны — сверстницы первой пятилетки.
Звеньевая пионерского отряда Оксана Сокол не ходила в первых ученицах. Кроме пятерок, в ее табель попадали и четверки. Но в школе не было ученицы, которая бы в свои двенадцать-тринадцать лет так знала и любила историю, географию и прочитала столько книг о прошлом.
В годы войны Оксана с семьей оказалась в большом сибирском городе. Профессор пединститута, приглашенный в школу на собрание кружка историков, радовался, слушая, как восьмиклассница Оксана толкует прочитанные в оригинале летописи, которые потребовались ей для доклада о борьбе Руси с татарским нашествием.
Небогато жил местный музей в военные годы. Но у него были верные юные друзья и помощники. Школьный кружок истории прикрепил Оксану к археологическому отделу. Здесь и началась биография археолога Сокол.
...Сергей Иванович Лаврентьев питал органическую неприязнь к «вундеркиндам». В широком кругу его знакомых знали, что бесполезно соблазнять Лаврентьева рассказами об исключительных способностях юноши или девушки, для которых решающую роль должно сыграть его научное покровительство.
И когда Величко, молодой ассистент академика, принимавший экзамены у поступающих на археологическое отделение столичного университета, захлебываясь, рассказал о необычайных способностях девушки из Днепропетровска, Сергей Иванович только похмыкивал, хитро щурил глаза и наконец спросил:
— А девушка-то, конечно, красивая?
Ассистент покраснел, что-то забормотал, но Сергей Иванович не разобрал, что именно.
Спустя несколько месяцев на кафедру студенческого научного общества поднялась высокая, с длинными косами, красивая девушка и, сначала робко, с трудом овладев своим голосом, стала читать реферат о размещении племен на карте Скифии, составленной еще Геродотом.
Поначалу Сергей Иванович слушал не очень внимательно. За сорок лет профессорства он уже вдоволь наслушался студенческих рефератов на эту тему, тем более что очень многие из них варьировали его давнюю статью в «Археологических записках». И вдруг сидевший в президиуме Сергей Иванович услыхал: «Я позволю себе не согласиться с мнением академика Лаврентьева, правда высказанным почти полвека назад, когда было еще мало археологических материалов о скифах...».
По аудитории прошел и тотчас оборвался легкий шумок. Все увидели, как Лаврентьев, повернувшись вполоборота к кафедре, с интересом смотрит на своего оппонента.
Некоторые доводы студентки заставили Сергея Ивановича улыбнуться про себя. Они были наивны. Но в реферате первокурсницы Лаврентьева привлекли свежесть мысли и умение по-своему истолковать и увязать между собой многие археологические находки, сделанные в различных районах древней Скифии.
В перерыве, подозвав ассистента, которого он уже однажды вогнал в краску, Сергей Иванович спросил:
— Вы об этой девушке мне говорили?
— Да.
— Кажется, вы не ошиблись...
Рассказывая Тургиной об этом и вспоминая, как она с первого своего университетского лета стала участницей эосских экспедиций, Оксана умолчала об ассистенте академика Лаврентьева, с которым — Ляля это знала — у нее в жизни многое связано. Тургина с чисто женским любопытством уже собралась задать несколько осторожных вопросов, но с моря пришел Саша.
Через несколько минут из раскопа неслось:
— Сто двадцать восемь...
— Сто пятьдесят от северо-западного угла.
Оксана, достав из широкого кармана своего синего комбинезона прозрачный целлулоидный угольник, склонилась над планшетом.
Мозаичный пол во внутреннем дворике дома знатного эосца Оксана раскрывала в отсутствие академика Лаврентьева. Начальники отрядов усиленно подгоняли работу к возвращению Сергея Ивановича, и Оксана тоже хотела к его приезду подготовить все материалы своей раскопки.
С участка, едва успев выкупаться и поесть, она сразу отправлялась в камеральную.
Однажды, когда она была одна в лаборатории и, тихо напевая, резинкой счищала следы карандаша на ватмане, раздался неуверенный стук в дверь.
— Да, — не поднимая головы, отозвалась Оксана.
В комнату вошел человек среднего роста, в полосатой тенниске. Ему было лет тридцать пять, выглядел он подтянуто, собранно.
По тому, как, войдя, он посмотрел на склонившуюся у чертежного станка Оксану, было ясно: он точно знает, кто перед ним. Она подняла голову, когда вошедший уже стоял посередине комнаты.
— Вы насчет экскурсии? Хранитель заповедника уехал. Вернется завтра.
— Я знаю, — чуть улыбнувшись, ответил неизвестный.
Оксана удивленно взглянула на него.
— Товарищ Сокол?
— Я.
— Оксана Васильевна?
— Да, — ответила она, еще более удивленная, ожидая, что будет дальше.
Вошедший протянул Оксане узенькую, продолговатую книжечку в красном ледериновом переплете. Оксана раскрыла, посмотрела и, возвращая ее, сказала:
— Слушаю вас, товарищ капитан милиции.
— Мне нужно посмотреть склеп, где произошел несчастный случай.
— Пожалуйста, я провожу вас, но, пока дойдем, будет поздновато. — Оксана показала на окно: солнце закатывалось за далекий курган.
— А мы поедем...
Минут через десять Оксана со своим спутником приехали на место. А когда они выходили из склепа, только отблески заката догорали на горизонте.
— Известно, кто убитый? — спросила Оксана.
— Выясняем, раскапываем, — уклончиво ответил приезжий. — Кстати, — сказал он, достав из внутреннего кармана фотографию чертежа урочища Ста могил, — Оксана Васильевна, прошу вас проконсультировать... На чертеже крестиком отмечен этот склеп?
Оксана взяла фотографию размером с почтовую открытку, посмотрела с нескрываемым удивлением, растерянно произнесла:
— Этот...
— Что вас так удивило?
— Это мой чертеж, но мы никогда не делали фотокопий.
— Вы уверены?
— Абсолютно. Я закончила чертеж перед самым отъездом академика Лаврентьева.
— Куда?
— В Рим, на конгресс.
— Чертеж был с ним?
— Конечно. Это же иллюстрация к докладу. Оригинал у нас в архиве.
Они сели в машину. Прощаясь с Оксаной у ворот заповедника, майор Анохин — а это был он — сказал:
— Прошу вас, товарищ Сокол, если будут спрашивать, кто приезжал, — я экскурсант.
Тиха южноморская ночь...
Море будто остановилось. Оно лежит спокойное, неподвижное, устав катить волны и целый день менять цвет воды. Теперь кажется выкрашенным одной темно-синей краской и впрямь похоже на то море, которое изображают художники, иллюстрируя сказки.
Через море переброшен мост, Он начинается у красноватой каменной глыбы на диком эосском пляже и уходит к горизонту и дальше. Луна, проложившая этот серебряный мост, соединила Европу с Азией.
По лунной дорожке к берегу плывут двое. Только тихие всплески нарушают тишину, стоящую над морем... Ляля медленно плывет на боку, положив на воду голову в резиновой шапочке.
— Я очень хотел бы жить в одном городе с вами, — говорит Коля, плывущий рядом.
— И давно появилось у вас это желание? — лукаво отзывается Ляля.
— Не раньше, чем вы сюда приехали.
— А давно ли вы говорили Оксане то же самое? Между прочим, мы с ней землячки.
— Ну и злючка вы! — Коля делает резкий взмах рукой и сразу обгоняет девушку.
— Будь я мужчиной, обязательно влюбилась бы в Оксану! — раздается ему вдогонку.
Коля хочет что-то сказать, но Ляля энергично и быстро бьет по воде рукой, брызгая на него.
