Леонид Стоянов - На крыше мира
— Войдите!
В комнату вошел мастер Быков с двустволкой за плечами и убитым зайцем, подвязанным к поясу.
Здравствуйте, — поздоровался он.
С валенком в руке, Варя недоуменно посмотрела на неожиданного посетителя.
— Простите, я, кажется, не вовремя… Я» собственно, по поручению вашего мужа…
— Что-нибудь случилось? — вскочила испуганная Варя. — Что с ним?
— Да с ним ничего, не волнуйтесь. Я насчет политучебы.
— Политучебы?
— Перед отъездом в Маркан-су товарищ Савченко сказал, что мы можем обратиться к вам за помощью. У нас в кружке прорабатывают сейчас диалектический материализм. Может быть, у вас есть что-нибудь популярное. Все-таки трудно изучать эту философию.
— Ах, вот в чем дело, садитесь, — предложила Варя.
— У вас перевязана нога. Я слышал, вы пострадали на пожаре? — усаживаясь, спросил Быков.
— Уже почти прошло, — ответила Варя, снова надевая валенок. — У меня есть хороший конспект. Могу дать на некоторое время.
— Большое спасибо. Скажите, я прошлый раз слушал ваш доклад о международном положении. Откуда у вас такой материал?
— Как откуда? Из газет, из последних известий по радио.
— Но ведь Сталинград почти взят. Это ужасно. Я понимаю, для успокоения людей…
— То есть, что значит — для успокоения? Известия по радио — это официальные правительственные сообщения. Еще позавчера муж сам слушал на радиостанции: идут бои на улицах, за каждый дом, но город не сдают.
— Да, изумительный героизм! Ваш муж бывает на радиостанции? Наверно, радиолюбитель. Я вижу у вас и радиожурналы. Ваш муж дружит с радистом?
— Нет, так… увлекается радио.
— Я тоже очень люблю радио. Но здесь в горах иметь приемник запрещено… Товарищ Савченко надолго уехал?
Не сказал. На неделю, может быть.
Вы, наверно, скучаете в одиночестве?
— Некогда скучать.
Хотя, ведь верно! Вы же наша единственная общественница. Наш духовный пастырь! И Быков засмеялся мягким, негромким смехом.
Варя начинала чувствовать себя неловко. Пришел за конспектом, расселся, уставился своими черными глазищами и завел какие-то непонятные разговоры. Не найдясь, что ему ответить, и еще больше оттого смущаясь, Варя встала и прошла в конец комнаты. Быков поднялся.
До свидания, — протянул он руку.
Варя почувствовала сильное пожатие и хотела выдернуть зажатые пальцы, но он не отпустил Кровь бросилась ей в лицо. Колючие глаза Быкова без стеснения разглядывали ее.
Я вас очень уважаю, — сказал он. — Возьмите от меня в подарок зайца.
— Что вы… — растерянно пробормотала Варя. — Зачем это?
Отвязав зайца и положив его на стол, Быков пошел к дверям.
— Конспект я принесу завтра, в конце рабочего дня, вечером. Вы будете дома? — И, не дожидаясь ответа, ушел.
Варя опустилась на стул. «Какой тяжелый человек!» — подумала она. — Неприятный…»
Со злостью посмотрела на подарок. «Отдам Елене Николаевне в детский сад. Будет детям на обед…».
ЧЕН
Выполнив очередное задание, отряд пограничников возвращался на заставу. Придерживая коней, всадники осторожно спускались по узкой и крутой тропе в ущелье.
В горах Памира наступала зима 1942 года. Накануне разыгралась метель и завалила снегом ущелья и проходы. Путь преграждали сугробы. Они висели над пропастью, прицепившись к гранитным уступам, как комья ваты на новогодней елке. Бойцам приходилось спешиваться, браться за малые саперные лопатки и расчищать себе дорогу.
Минуя опасные места, пограничники спустились в долину. Сразу стало очень холодно. Сюда не проникали лучи заходящего солнца. Высоко, в безоблачной синеве, ослепительно блестели белоснежные вершины. Дорога стала широкой, до заставы оставалось немного, кони сами перешли в рысь.
Вдруг конь старшины, ехавшего впереди отряда, шарахнулся в сторону, заплясал на месте и скосил испуганные глаза на огромный придорожный камень.
Там, в углублении между скалой и камнем, притаился мальчик. Лохмотья изодранной одежды едва прикрывали его худенькое тело. Темные настороженные глаза искрились, как у зверька.
— Вот так находка! — произнес удивленный старшина. — Ну-ка, Джумаев, посмотри, что это там за человек?
Ловко спрыгнув с седла, боец подошел к камню.
— Мальчишка, товарищ старшина! Посинел весь, замерзает…
— Забирай его с собой! Да заверни хорошенько в полушубок.
Но едва Джумаев подошел ближе, мальчик, испуганно вскрикнув, бросился бежать.
— Ух, ты, какой дикий! — Боец от неожиданности отпрянул в сторону.
Однако мальчик, пробежав несколько шагов, со стоном упал на дорогу.
Джумаев подошел и, ласково мешая с русскими таджикские и китайские слова, какие только знал, стал поднимать его.
— Видно, китайский мальчик, — сказал подошедший старшина.
— Так точно, товарищ старшина, китаец, — подтвердил Джумаев.
Он усадил мальчика к себе в седло, завернул полами полушубка и отряд продолжал свой путь.
Согретый полушубком, убаюканный цокотом копыт, мальчик заснул, прислонившись головой к груди бойца.
Было далеко за полдень, когда отряд подъезжал к погранзаставе.
Маленького китайчонка встретили удивленными возгласами.
— Это что за новобранец к нам прибыл?
— Где ты его взял, Джумаев?
Капитан Мороз подошел к группе бойцов, окруживших мальчика. Необычайная обстановка, вид военных, громкие их голоса так напугали мальчишку, что он прижался к стене, как застигнутый врасплох мышонок.
— Отставить разговоры! — полушутливо сказал капитан. — Накормить ребенка и уложить спать.
Мальчика повели в столовую, но накормить его оказалось не так просто. Один из бойцов присел перед ним на корточки с тарелкой каши.
— Ну-ка, отведай нашей, солдатской!
Мальчик заслонился ладонью, как от удара.
Поен протянул руку, желая погладить его по голове. Мальчик отпрянул. Глаза его сверкнули, как два уголька.
— Ишь какой! Еще нос откусит, — поднялся пограничник с тарелкой. — Не гожусь, видно, в няньки.
Как ни пробовали бойцы накормить мальчугана — ничего не получалось. Он упорно заслонял лицо ладонью.
В столовую вошел капитан Мороз.
Ну, что, накормили гостя?
Не ест, товарищ капитан!
— Гм… Что ж это ты, брат? — Капитан положил руку на голову мальчика. Тот сжался, но не отстранился.
— Вас он признает, товарищ капитан!
— Дайте ему чаю, — сказал Мороз, испытывая щемящую жалость при взгляде на измученное лицо ребенка.
Джумаев, лукаво поглядывая на мальчика, уселся напротив него и с аппетитом стал пить чан из расписанной узорами пиалы. Он громко откусывал сахар и с наслаждением жевал румяную лепешку. Бойцы поняли уловку Джумаева и с интересом наблюдали, что будет дальше.
Причмокнув, Джумаев взял кусок сахару и протянул его мальчику.
— Возьми. Ли, хороший, сладкий. Якши!
Черные, как смородинки, глаза ребенка с восхищением уставились на сахар. Вдруг он быстро протянул руку, схватил сахар и зажал его в кулаке.
Ешь, ешь, малец, — послышались растроганные голоса.
Мальчик, метнув недоверчивый взгляд вокруг. поднес сахар к губам, не решаясь попробовать, и, внезапно сунув в рот весь кусок, стал с таким хрустом грызть, что все испугались за целость его зубов.
Минут через пять он уже сидел на скамье против Джумаева, пил чай и с жадностью уплетал лепешку. Знакомство продолжалось.
— Тебя как зовут? — спрашивал Джумаев. — Я, моя, Керим, Керим! — тыкал он себя в грудь, — Твоя — Ким? Ши-Ен? Ли-Цян?
— Чен, — послышался тихий ответ.
— Чен, ишь ты! — заговорили бойцы.
— Откуда же ты, Чен? Оттуда? — показывали они в сторону востока. — Из Китая?
— Сньцзянь, — прошептал мальчик.
После обеда Чена помыли в бане, одели и привели к капитану. Самый маленький размер обмундирования, который с трудом разыскали на складе, всё же был очень велик для мальчика. В своем новом наряде Чен выглядел так комично, что капитан Мороз не мог сдержать улыбки. Он опустился на корточки перед мальчиком и заглянул ему в глаза. Взгляд Чена, доверчивый и умоляющий, остановился на лице начальника заставы. Морозу захотелось подарить что-нибудь мальчику, порадовать его. Но ничего не было подходящего. Подойдя к полке с книгами, капитан начал перебирать их, искать какую-нибудь книгу с картинками и неожиданно обнаружил тонкую детскую книжку — «Пионерский лагерь». Как она сюда попала, он сам не знал. Обрадованный удачей, Мороз дал книжку мальчику.
— Вот тебе, Чен, подарок от меня.
Мальчик протянул руку, глаза его засветились благодарностью, на лице появилась застенчивая улыбка. Книжка так ему понравилась, что он целыми часами простаивал где-нибудь возле окна, положив книжку на подоконник и рассматривая картинки.
