Леонид Стоянов - На крыше мира
Чернов спросил ее:
— Ну, как ваше впечатление о Сарыташе?
— Еще не разобралась. Я ведь украинка, привыкла к степным просторам… А в таких горах — впервые. Мне кажется, что я не смогу полюбить их!
— Почему же? Разве наши горы не красивы?
— Красивы, — согласилась Ирина. — Но в них есть что-то холодное… Как у некоторых людей: и красив человек, а сердце холодное…
Да, есть такие люди, — с неожиданно прорвавшейся горечью проговорил Чернов.
Ирина удивленно посмотрела на него.
— Есть люди, которые любят только себя, — жестко продолжал он и, усмехнувшись, невесело пошутил. — Должно быть, все женщины любят только себя.
— О, нет, что вы? — покачала головой Ирина.
И вдруг страстно сказала:
— Только женщины и умеют любить, забывая себя, жертвуя всем… Если бы мне сейчас сказали, что надо отдать жизнь, отказаться от всего… ради любимого человека, то я, не раздумывая… — Она вдруг замолчала и заметно смутилась.
Владимир Константинович невольно залюбовался ею. Ирина раскраснелась, ее большие глаза оживились. Поймав на себе его пристальный взгляд, она еще больше зарделась.
«Что это я разболталась о любви?»-подумала Ирина. Спокойное, открытое лицо Чернова, голос, весь его вид привлекали ее и внушали доверие. Он казался ей простым и сердечным. Может быть, это и вызвало ее на такой откровенный разговор. Ирина, испытывая неловкость, посмотрела на свекровь.
Аксинья Ивановна сидела по прежнему спокойная, но по слегка приподнятой брови и по глазам ее Ирина прочла немой вопрос: «Что это ты, голубушка, так разворковалась?»
Чернову понравилась непосредственность молодой женщины, но, заметив ее смущение, он перевел разговор на другую тему:
— Елена Николаевна уже с вами говорила о работе? Не возражаете?
— О, нет, конечно! Я так рада. Я думала, что здесь мне нечем будет заняться, и уже пришла в уныние.
— Что ж, товарищ начальник, только невестка работу получила? А я как же? — вмешалась Аксинья Ивановна.
— А может вы еще отдохнете с дороги?
— Время сейчас такое, что нечего сложа руки сидеть. Совесть не позволит. Не на горы же ваши я приехала любоваться.
Чернов с уважением склонил голову, подумал.
— В столовую заведующей пойдете?
«Ты смотри! Как по мыслям читает!» — изумилась Аксинья Ивановна.
— Пойду. Или сказал кто, что я столовой заведывала?
— Нет А вы, значит, работали в столовой? Очень хорошо, Аксинья Ивановна Как говорится, вам и тарелки в руки.
Только ведь вот чего… Требовать я буду.
— Требуйте.
— И от тебя в случае чего.
— И от меня требуйте.
Ну, значит, договорились, — сказала Аксинья Ивановна, поднимаясь. — Пойдем, доченька.
«Хорошая семья», — решил Чернов, оставшись один. Он надел шапку, меховую куртку и, сунув в карман коробку папирос, вышел из кабинета.
Не обиделась бы только Варя Савченко, что на ее место назначил нового человека. Впрочем, Варе трудно сразу и столовой заведывать, и в клубе работать. Она сама об этом поговаривала.
Снег продолжал падать. «Вот и зима», — подумал Владимир Константинович. Он посмотрел на мальчика, возившегося во дворе с собакой. Сын новой воспитательницы. Какие хорошие у него глаза, грустные, серьезные и светлые… Приятно смотреть, как барахтается в снегу мальчишка. Дочку бы сюда, Талочку. Взять бы ее и покатать на санках по этому пушистому снегу…
А Лидия не пишет…
АКСИНЬЯ ИВАНОВНА
Аксинья Ивановна поднялась чуть свет. Тихонько, чтобы никого не разбудить, особенно Сережу («Постреленок, так чутко спит») затопила плиту, поставила греть воду для умывания.
Вот они и пристроились, наконец. Окончились мытарства. Правда, забрались на самый край света, где кругом одни горы прямо в небеса упираются, ну, да ничего, зато тихо. Натерпелись от бомбежек и переездов достаточно. Аксинья Ивановна вынула из чемодана черное шерстяное платье, единственное, которое удалось захватить впопыхах.
Уже одетая, она присела у стола. Долго сидела, шелестя бумажками, — перебирала свои документы, справки с места работы, приказ о премировании в день восьмого марта, какие-то письма…
Из дому вышла она, когда невестка и внук уже поднялись.
Только на рассвете перестал идти снег. Всё было закутано в пушистую, белую пелену. Солнце старалось пробить толщу низких серых туч, и они кое-где уступали, бледнели и открывали маленькие оконца голубого неба, в которые мгновенно устремлялись яркие солнечные лучи Тогда на снег было больно смотреть, так ослепительно сверкал он.
Возле столовой Аксинья Ивановна встретила Варю Савченко. Они познакомились уже накануне. Аксинья Ивановна поздоровалась за руку, внимательно разглядывая Варю. Заметила, что та хромает.
— Ушибла ногу, что ли?
— На пожаре обожгла…
— А-а… слыхала.
На крыльце столовой лежал снег. Его притоптали ногами. Было скользко. Аксинья Ивановна поджала губы, смолчала. В столовой у порога было мокро и грязно от нанесенного снега.
За одним из столиков сидели несколько рабочих. Аксинья Ивановна подошла к ним, поздоровалась и строго спросила молодого парня в ушанке:
— Ты поел уже?
— Поел, — от неожиданности вскочив с места, ответил тот.
— А чего сидишь в шапке? Работы нету?
— Сейчас завтрак, — в замешательстве пробурчал парень, стащив с головы шапку. Остальные тоже сняли.
— А ты голову сегодня не разбил?
— Не-ет… — опешил парень.
Варя, удерживая смех, низко нагнула голову. Подошли девушка-официантка и повариха.
— Ну, остерегайся, а то разобьешь. Надевай-ка свою шапку, дружок, и вон там, видишь, веничек в углу, а если поискать — и лопата найдется. Возьми да пойди крылечко пообчисть хорошенько. Оно, гляди, и голова целая останется. Да быстренько! Небось, не старик, вроде меня.
Оторопелый парень подхватился и через минуту па крыльце застучала лопата.
— У вас лопаты при кухне есть? — спросила Аксинья Ивановна повариху.
Девушка сбегала, принесла.
— Вот. Как раз на троих. Ну-ка, молодые люди, немного физкультурой займитесь. Перед крыльцом площадку очистить надо, да как следует.
Рабочие переглянулись, взяли лопаты и вышли во двор. На крыльце раздался дружный хохот. В столовую донеслось:
— Вот так мамаша! Выполняй, ребята, команду!
— А ты кем здесь, голубушка, работаешь? — спросила Аксинья Ивановна девушку.
— Я подаю на стол и убираю посуду, — ответила та, смущаясь.
— Очень хорошо. А халаты у вас есть?
— Есть.
— А почему не надеваешь?
Грязные. Постирать некому.
Тут уж покраснела Варя.
Некому? — удивилась Аксинья Ивановна. — Ах, бедные! А ты что же, стирать не умеешь?
— Умею… — потупилась девушка.
Аксинья Ивановна повернулась к Варе.
— Пойдем посмотрим еще кухню.
Кто это? — шопотом спросила у Вари повариха.
— Новая заведующая столовой.
— А-а, — уважительно протянула девушка.
Аксинья Ивановна не пропустила ничего
Заглянула во все уголки, борщ попробовала, котлеты. Когда они возвратились в зал и уселись за чистый стол, вошел Чернов.
— Ну, как дела?
Аксинья Ивановна категорически заявила:
— Столовой принимать не буду!
— Что случилось, Аксинья Ивановна?
— Принимать нечего. Инвентарь никуда не годится. Бак проржавел, посуда — смотреть стыдно, вешалок нет, крыша протекает.
— Крышу починим, вешалки сделаем…
— Посуду, железки эти, надо заменить на фаянсовую.
— Фаянсовая посуда у нас есть, только мы ее на склад сдали, на хранение. — пояснила повариха, — по праздникам берем.
— Видали такое! — возмутилась Аксинья Ивановна. — Да человеку каждый день должен быть что праздник! Ишь, выдумали — по праздникам. Завтра же снести посуду сюда!
В столовую шумно вошли четверо рабочих с лопатами и вениками.
— Всё выполнено, товарищ… — они запнулись.
— Заведующая, — спокойно помогла нм Аксинья Ивановна-
— Натянули вы нам нос, Аксинья Ивановна — засмеялся Чернов. — Я считал, что столовая в порядке.
— Хорош порядок!
Аксинья Ивановна осталась в столовой, а Чернов и Варя вышли. Варя была очень смущена.
Ну, что? Нагнала жару? — дружески сжал её руку у кисти Чернов. — Вы не смущайтесь, Варя. Видать, хорошая старуха, энергичная.
— У меня было так мало времени…
Я знаю. Займетесь теперь целиком клубными делами.
Вернувшись к себе в общежитие, Варя всё еще переживала неприятности со столовой. Она не слышала, как постучали в дверь. Снимая с обожженной ноги валенок, она поморщилась. Нога всё еще болела. Стук раздался снова, более настойчивый и громкий. Решив, что это стучит соседка, Варя крикнула, не поворачивая головы:
