Чингиз Абдуллаев - Закат в Лиссабоне
— Никто их не знает. Они не известны как врачи или как специалисты ВОЗ, а Чжан Цзинь вообще проходит по нашей картотеке как офицер китайской разведки.
— Как интересно, — пробормотал Дронго, — полный набор всех шпионских страстей. Легче заразить атипичной пневмонией весь мир, чем поймать одного несчастного террориста, ставшего таковым только потому, что кто-то разрушил его страну, выгнал его с работы и лишил его родины. Какая прелесть. Я начинаю вас всех любить. Ладно, я буду к ним присматриваться, и если вдруг за обедом или ужином окажусь с кем-нибудь из них за одним столом, то обещаю спрятать его стакан с отпечатками у себя в кармане.
Он повернулся и пошел обратно в зал заседаний. К сеньору Бельграно быстро подошел молодой человек неприметной наружности, встал на место Дронго и по-русски спросил:
— Вы сообщили ему о наших подозрениях?
- Да. — У сеньора Бельграно на лице проступило явное недовольство. Ему, видно, совсем не хотелось общаться с этим связным. После Дронго каждый невольно казался ему абсолютным дебилом.
— И что он сказал? — отрывисто спросил связной. Ему нравились эти шпионские игры. Он работал в посольстве России в Лиссабоне всего несколько месяцев и все еще был энтузиастом своего дела. Наверное, считал, что именно здесь, на краю Европы, можно будет раскрыть мировой заговор, арестовать известных террористов, прославиться на весь мир и получить орден из рук самого президента, кстати бывшего сослуживца молодого связного по общей работе в службе внешней разведки. Связной был крепким мужчиной среднего роста, с довольно плоским, невыразительным лицом и чуть оттопыренными ушами.
— Сказал, что любит вас всех. — «Пьеро» с трудом удалось сдержать усмешку.
— Что-что? — встревожился молодой человек. Его фамилия была Тишкин, и он всегда переживал, что не унаследовал от родителей какой-нибудь более подходящей для разведчика фамилии — Абель или Фишер. — Это какой-то шифр?
— Почти, — ответил «Пьеро». — Он обещал мне украсть чей-нибудь стакан во время обеда. Сказал, что попытается это сделать.
— Вы тоже шутите? — обиделся Тишкин. — Почему вы не объяснили ему важности нашего задания?
— Послушайте меня, Тишкин, — сказал «Пьеро», поворачиваясь к нему, — я помню еще времена, когда в Лиссабоне мы не смогли бы не только говорить, но и вообще подойти друг к другу ближе чем на сто шагов. Сейчас другие порядки, Тишкин, и другое время. Дронго не наш агент — не ваш и не мой. Он всего лишь бывший эксперт, согласившийся прилететь сюда и помочь вычислить «Сервала». И раз уж мы не можем обойтись без него, значит, должны принимать его условия игры. И не нужно так суетиться. Если «Сервала» кто-нибудь и сумеет вычислить, то это Дронго. Он абсолютный профессионал, вы меня понимаете? Не надо его дергать по пустякам. Как только он будет уверен в своих выводах, мы сразу все узнаем, вы сможете спокойно позвонить в местное отделение Интерпола, чтобы арестовать Кахарова. Кстати, нам его все равно не выдадут. По закону он гражданин Таджикистана, пусть даже и бывший. Вот туда его и отправят. А потом, если таджики захотят, а я думаю, что они захотят, мы снова получим его обратно. Вы меня поняли?
— Получается, что ваш Дронго может вытворять все, что угодно? — разозлился Тишкин. — Кто он такой, этот авантюрист? Этот человек, не имеющий нашего гражданства, этот…
— Я тебе скажу, Тишкин, — наклонился к нему «Пьеро». — Твои дети и внуки будут читать книги, в которых напишут про Дронго.
Вполне вероятно, и ты останешься в истории, но лишь потому, что однажды имел счастье видеть живого Дронго и даже участвовать с ним в одной операции. Ты меня опять не понял или хотя бы это дошло до тебя?
Глава восьмая
За обедом Дронго подошел к столу, где сидела Зулмира, и устроился рядом. Она взглянула на него, одобрительно кивнула, но ничего не сказала. Женщины обедали все вместе, втроем: Зулмира, ее подруга Эстелла и делегат из Индии пожилая Малика Капур, одетая в традиционное индийское сари. Все трое приветливо улыбнулись Дронго, здесь вообще царила удивительно доброжелательная атмосфера.
— Мы выезжаем сегодня в пять, — шепнула ему Зулмира, — только не опаздывай, иначе автобус уйдет без тебя.
— Почему я должен опоздать? — возмутился Дронго. — Спущусь вниз раньше всех.
— Раньше всех не нужно, — улыбнулась она, — а то тебя кто-нибудь увезет. Вон японский делегат — записался первым, а теперь не может поехать.
— Почему? — насторожился Дронго. — Он что, отказался?
— Да. Сегодня утром. Этот японец очень известный врач, и министр здравоохранения Португалии пригласил его и еще двоих специалистов поехать с ним в госпиталь, находящийся в Мафре. Там проводят специальные исследования по различным болезням, в том числе редким. Поэтому японцу пришлось отказаться от поездки на экскурсию.
— Это уважительная причина, — рассудил Дронго, — если он действительно такой крупный специалист, то пусть едет в госпиталь…
— О чем вы говорите? — поинтересовалась Эстелла. Как и у большинства темнокожих, ее улыбка была белоснежной. — Опять о нашей поездке? Должна вам сказать, что Зулмира чуть не убила меня, требуя вписать вас в состав этой группы. Что было не так-то легко. Хорошо, что я узнала об одном освобождающемся месте.
— Получается, мне помог японец, — понял Дронго.
— Да, — кивнула Эстелла, — вижу, вам уже все рассказали. — Она взглянула на Зулмиру, и обе женщины широко улыбнулись.
— Так много желающих? — спросил Дронго.
— Больше тридцати человек, — призналась Эстелла, — и, по-моему, всем не терпится попасть на этот стадион. Хотя в Эшториле тоже будет очень интересно. Нас повезут в знаменитый «Палацио», там у нас запланирован ужин. Итальянский делегат Паоло Россетти просто умолял включить его, когда узнал, что мы туда поедем. Пришлось вносить и его в список.
— Почему? — спросила Зулмира. — Что там такого интересного для итальянца?
— А вы не знаете? — лукаво спросила Эстелла, взглянув на Дронго.
— Знаю, — кивнул он. — В этом отеле после Второй мировой войны жил низложенный король Италии Умберто. Для итальянцев этот отель — часть их истории.
— Верно. С вами неинтересно! — Эстелла шутливо махнула на него рукой. Руки у нее были тонкие, с изящными запястьями и длинными пальцами. — Вы все знаете. Может, вы историк, а не врач?
— Я люблю историю и много читаю, — ответил Дронго. Ему было приятно проявлять собственную эрудицию, но такая осведомленность могла насторожить чужого человека. Хорошо, что его ответа никто не услышал. Только Зулмира и ее подруга. Даже Малика Капур, занятая своим обедом, не подняла головы.
Мимо прошел Франклин Кобден, направляясь к своему столику. За ним семенил какой-то делегат, очевидно на ходу рассказывающий американцу о своей проблеме. Кобден слушал молча, лишь изредка рассеянно кивая головой.
— Наверное, просит денег. — Зулмира глазами показала на собеседника Кобдена. — Все знают, что этот фармацевт очень богат.
— Сеньор Кобден тоже поедет, — неожиданно сообщила Эстелла.
— А ему зачем? — удивилась Зулмира. — Или он так любит футбол? Мог бы организовать для себя индивидуальную экскурсию. С его-то деньгами! К нему приехала бы вся команда «Бенфики» в полном составе.
— У тебя недемократические взгляды, — заметил Дронго. — Может быть, ему нравится ездить вместе со всеми на обычном автобусе. Или ты думаешь, что миллиардеры особые люди?
— Конечно, — Зулмира даже отложила вилку, — они совсем не такие, как мы. Все, кто стал миллиардером, должны были заложить душу дьяволу. Чтобы достичь своего, они обязаны отдаваться своей страсти целиком — отказавшись от личной жизни, привязанностей, друзей, знакомых. Им приходится посвящать свою жизнь зарабатыванию денег и все оставшиеся годы думать о том, как не потерять добытое. Нет, они не такие, как мы. Несчастные и приговоренные к своему богатству. Ты встречал счастливых миллиардеров? Я — никогда.
— Ты рассуждаешь как левый радикал, — возразил Дронго. — Если человек занимается любимой работой и при этом зарабатывает большие деньги, то это совсем не плохо. Вот тебе пример — Билл Гейтс. Что плохого в его деньгах? Он заработал их достаточно честно.
— Только не говорите нам про Гейтса, — отмахнулась Эстелла. — У нас в Бразилии есть одно из его предприятий. Вы знаете, как его компания расправляется с конкурентами? А ведь всем известно, что продукты «Майкрософт» гораздо хуже, чем аналогичные программы других разработчиков. Но Гейтс их всех задавил, перекупил лучших программистов, он не дает никому ни единого шанса. Типичный империалист.
— Кажется, я попал в кружок друзей Карла Маркса, — заметил Дронго. — Вам не говорили, что у вас очень левые взгляды?
