Эндрю Йорк - Ликвидатор
Кэннинг убрал руку с руля и погладил подбородок.
— Расскажите мне о ней.
— Я бы предпочел, чтобы рассказали вы. Мне известно только, что она исключительно интересная женщина — внешне, которая появилась из ниоткуда две недели назад и утверждает, что является племянницей Питера Рэйвенспура.
— А это не так?
— Вы, должно быть, шутите, Тони.
Кэннинг позволил себе холодно улыбнуться:
— И вы думаете, что она связана со мной?
— Она считает вас великим белым вождем, о, повелитель!
— Хм. А что говорит об этом Рэйвенспур?
— Он так же несчастлив в связи с этим, как и я.
— А Балвер и Стерн?
— Я не говорил об этой молодой женщине ни Балверу, ни Стерну. Зачем их тревожить?
— В самом деле. Иногда ваша предусмотрительность просто изумляет. А если бы я сказал, что все еще не имею представления, о чем вы говорите, вы бы мне поверили?
— Нет, — сказал Уайлд. — Потому что, если это оказалось бы правдой, значит, что-то нехорошее случилось с маршрутом. Мне не хотелось бы так думать.
— Совершенно верно. Я рад, что вы подняли этот вопрос, Уайлд. Я займусь проблемой, можете быть уверены. Вы сказали, что есть что-то еще. Надеюсь, это не является столь же важным?
Теперь они были за городом, и Кэннинг прибавил скорость.
— Для меня — да. — Уайлд вынул длинный конверт из портмоне. — Это для вас.
— Что там внутри?
— Моя отставка.
Кэннинг повернул голову:
— Из-за этой женщины?
— Разумеется, нет. Я подумываю об отставке уже довольно долгое время. Свернуть все. Я старею.
— Хотите сказать, что вам пришлось ударить Хартмана дважды?
— Я ударил его один раз. Но мне было трудно заставить себя захотеть его ударить. Мне было трудно сосредоточиться. Я поймал себя на том, что мне жаль дочь Хартмана. Я обнаружил, что с большим удовольствием показал бы шестнадцатилетней девочке, как растут колонии грибов.
— Говорят, Барбадос может так действовать на людей. Мне нужно как-нибудь свозить туда Барбару отдохнуть.
— Меня начинают тревожить всякие мелочи. Эта Марита, например. Возможно, я теряю присутствие духа.
— И вы думаете, что можете уйти, когда захотите? Как будто вы просто какой-то клерк?
— Рэйвенспур отошел от дел. Стерн отошел от дел. Балвер отошел от дел.
— Только от поездок.
— Я не возражаю оказывать моему преемнику посильную помощь.
Стрелка спидометра упала до сорока.
— Полагаю, теперь вы вполне состоятельный человек, — сказал Кэннинг. — Дайте сообразить, вы получаете три тысячи за каждое задание, а за последние десять лет у вас их было двадцать три. Сколько вы тратите на жизнь за год?
— Округляя грубо, две. Но поездка обходится еще в тысячу.
— И все же у вас остается около тридцати свободных тысяч, даже если вы позволили себе такую экстравагантность, как эта штука. Не облагаемых налогом, заметьте. Полагаю, деньги у вас не просто лежат?
— Деньги вложены в два многоквартирных дома.
— Где же?
— Где сияет солнце. И в одном из них имеется свободный пентхаус.
— Просто идиллия, — задумчиво проговорил Кэннинг. — И насколько я понимаю, для девицы Кирби в ней предусмотрено место?
Уайлд улыбнулся:
— Вы установили в моей квартире скрытые телекамеры?
— Моя работа — знать ваших друзей, мой дорогой приятель. Особенно тех, с которыми вы спите. Должен сказать, она кажется достаточно чистой. Как я понимаю, у вас такое же ощущение?
— Никогда об этом не думал. Бога ради, Тони, я познакомился с ней на яхтенном дворе.
Кэннинг нахмурился. Скорость машины совсем упала.
— Никогда бы не подумал, что она в вашем вкусе.
— У меня нет особых склонностей. В смысле физического типа. Мне нравятся те, кому нравлюсь я.
— Я это заметил. В некоторых отношениях, Уайлд, вы ошеломляюще наивны. Полагаю, это связано с жизнью, которую вы ведете. Но думаю, вы делаете ошибку. Совершенно очевидно, что эта женщина является для вас символом матери-сестры-домоправительницы.
— К тому же она делает хорошие коктейли. Но мне казалось, что ее таланты — это мое личное дело.
— Так и есть. Так и есть. В особенности когда вы подумываете о том, чтобы уйти. Я передам этот документ через соответствующие каналы. Разумеется, все это очень неудобно. Это потребует полной реорганизации. У нас была масса неприятностей, когда уходил Балвер.
— Мне нужен ответ, — сказал Уайлд. — Сейчас.
— Я всего-навсего спица в колеснице, мой дорогой приятель. Как и вы. Только мне, по какой-то случайности, еще и сильно недоплачивают.
— Если вы подведете меня, Тони, я пойду к министру через вашу голову. Или продам свою историю в воскресную газету.
— Какая восхитительная мысль. Никто вам не поверит, даже воскресная газета. Что касается министра, мой дорогой мальчик, надеюсь, вы не воображаете, что кто-либо из членов кабинета осведомлен о вашем существовании? Кабинеты составляют из любителей, и никто никогда не допустит, чтобы компания любителей знала, что происходит на самом деле. Кроме того, как вы могли понять, читая газеты в течение последних нескольких лет, военная разведка — это что-то такое, во что даже самые лучшие министры стараются особенно не вникать. Я передам по инстанциям ваше заявление об отставке и сообщу.
Они подъехали к разрыву в стене кустарника, окаймлявшего дорогу, и Кэннинг свернул туда. «Остин-хили» запрыгал по полю и остановился. Вечерело, они были совсем одни, не считая полудюжины черных с белым коров, подозрительно глядевших на них с дальнего конца пастбища. Кэннинг потянулся и снял водительские перчатки.
— Ну, Уайлд, теперь, когда мы покончили с вашими проблемами, можем заняться моими. Насколько я понимаю, вы готовы продолжать работать на организацию, пока ваша отставка не будет принята и замена вам не будет найдена?
— Я разумный человек.
— Приятно слышать. Так случилось, что у меня есть для вас одно щекотливое дело.
— Что не совсем соответствует нашим правилам!
— Знаю, знаю. При получении денег вы должны получить имя и адрес, а остальное полностью остается на ваше усмотрение. Но здесь все не так просто.
Кэннинг открыл дверь и обошел машину. Он поднял капот и стал вглядываться в двигатель.
— Вы когда-нибудь слышали о Сталице?
Глава 5
Уайлд снова закурил трубку.
— Имя. Я бы сказал… биохимия.
— Почти угадали. Я бы сказал, довольно впечатляющая коллекция машинерии.
— За железным занавесом?
— Это было бы сравнительно просто. Здесь.
— Мы не работаем в Соединенном Королевстве.
— У меня была абсолютно такая же реакция, но, похоже, сейчас кризис. Официальная версия состоит в том, что Сталиц перебежал на Запад. Наши люди придерживаются совершенно противоположной точки зрения, кроме того, они считают, что если он пересечет Атлантику, то окажется в состоянии причинить просто неописуемый вред. К сожалению, убедить в этом Вашингтон не представляется возможным. Они считают, что он закрутил с ними роман, и рассматривают его как самое крупное приобретение десятилетия. Лучшее, что можно было бы сделать, — это устроить так, чтобы привезти его сюда для переговоров на высшем уровне с нашими научными специалистами.
Уайлд выбил трубку.
— Это было бы легче сделать в Германии.
— Они так не считают. Вашингтон выделил ему эскорт, как у президента. Они убеждены, что им удалось отбить уже не одно покушение на его жизнь. В дополнение к чисто физической защите они никогда не позволяют ему провести в одном и том же месте больше двадцати четырех часов. Таскают по всей Западной Европе, не сообщая, где он окажется завтра. Не думаю, что вам удастся хотя бы угнаться за ним, не говоря уже о том, чтобы достать.
Кэннинг с шумом закрыл крышку.
— Все эти телеграммы только смущают меня. Во всяком случае, у нас нет времени. Сейчас он во Франции, а двадцать пятого сядет на паром в Ньюхейвене. У них стало привычкой использовать самые невероятные маршруты. Из Ньюхейвена его перевезут в дом сэра Реджинальда Керли. Надеюсь, вы знаете, где это. На трассе А351. Его и прежде использовали для подобного рода тайных международных встреч министров за чашечкой кофе. Сталиц проведет там две ночи и поедет в город утром двадцать восьмого. А в полдень уже улетит из Хитроу.
Уайлд прислонился к машине, скрестив руки. Его трубка так и осталась нераскуренной.
— И все это произойдет в нынешнем октябре?
— Я же сказал, это чрезвычайное обстоятельство.
— Которое нарушает мои личные планы. В понедельник вечером я думал пригласить гостей.
— Вот как? Боже милостивый. Уверен, вина целиком моя, но, знаете ли, я совершенно не способен представить вас в роли хозяина вечеринки. Это вызывает у меня точно такую же реакцию, как если я читаю, что Аль Капоне был преданным семьянином, который проводил воскресенья, копаясь в собственном садике.
