Роберт Ладлэм - Ультиматум Борна
— Алекс?! — раздался в телефонной трубке сердитый голос Питера Холланда.
— Слушаю, Питер!
— Мы их вывозим, и даже тебе я не скажу, куда мы их перебазируем. Сен-Жак начал было возникать, что, мол, миссис Купер и дети уже устроились, но я дал ему только час на сборы.
— Я хочу переговорить с Джонни, — произнес Борн, наклоняясь над столом и обращаясь достаточно громко в микрофон, чтобы его можно было услышать.
— Рад вас слышать... — промолвил Холланд.
— Благодарю вас за все, что вы для нас сделали, — сказал Джейсон тихим и искренним голосом. — Поверьте, я очень вам благодарен.
— Qui pro quo[125], Борн. Охотясь за Шакалом, вы извлекли из пустой шляпы жирного кролика-монстра, о котором никто не догадывался.
— Что вы имеете в виду?
— "Медузу"... Новую «Медузу».
— Как с этим обстоят дела? — перебил Конклин.
— Мы занимаемся сейчас перекрестным опылением «сицилийцев» и некоторых европейских банков. Все, что имеет к ним отношение, становится заразным... Но мы подвели в известную юридическую контору в Нью-Йорке больше проводов, чем НАСА во время запуска космических кораблей. Мы окружаем их.
— Удачной вам охоты, — пожелал ему Джейсон. — Вы не можете дать мне номер телефона в «Танненбауме», чтобы я поговорил с Джоном Сен-Жаком?
Холланд назвал, Алекс записал его и тут же повесил трубку.
— Теперь твой черед трубить в рог, — произнес Конклин, неловко поднимаясь со стула, стоявшего у пульта, и переходя на другой, справа от стола.
Борн сосредоточенно уставился на кнопки перед собой. Потом он поднял трубку телефона и, поглядывая в записную книжку, стал набирать номер.
После короткого приветствия Джейсон требовательно спросил:
— Кому ты рассказал о «Танненбауме»?
— Эй, Дэвид, полегче, — инстинктивно защищаясь, сказал Сен-Жак. — Что ты имеешь в виду?
— Только то, что сказал. Начиная с острова Спокойствия и кончая Вашингтоном — кому ты говорил о «Танненбауме»?
— После того, как Холланд сообщил мне о нем?
— Черт побери, Джонни, раньше ты не знал о нем, не так ли?
— Да, раньше не знал, мистер Шерлок Холмс.
— Тогда кому?!
— Тебе. Только тебе, многоуважаемый зять.
— Что?
— Что слышал. Все произошло так быстро, что, вероятно, все равно я бы забыл, как называется это поместье, а если бы и вспомнил, то, разумеется, не стал бы сообщать о нем каждому встречному и поперечному.
— И все же ты должен был кому-то сказать. Была утечка информации, но не из Лэнгли.
— Так же, как и не от меня. Слушай, академик, у меня, может, и нет ученых степеней, но я и не идиот. В соседней комнате сидят мои племянник с племянницей, и я очень надеюсь, что увижу, как они будут расти... Из-за этой утечки нас перебазируют, верно?
— Да.
— Насколько серьезно наше положение?
— В высшей степени. Шакал.
— Боже! — взревел Сен-Жак. — Если этот ублюдок объявится поблизости, я им займусь!
— Успокойся, «Канада», — смягчаясь, произнес Джейсон, в голосе которого теперь появились задумчивые, а не гневные нотки. — Я верю тебе. Ты только со мной разговаривал о «Танненбауме», и, насколько я помню, именно я тебе о нем сказал.
— Совершенно верно. Так все и было. Когда Причард сказал мне, что ты звонишь, я разговаривал по другому телефону с Генри Сайксом. Помнишь Генри, помощника губернатора?
— Конечно.
— Я объяснил ему, что мне надо уехать на несколько дней, и попросил его присматривать за «Транквилити»... Конечно, он и так знал об этом, потому что именно он дал разрешение на посадку американского вертолета. Я четко помню, что он спросил меня, куда я отправляюсь, и я сказал, что в Вашингтон. Мне бы и в голову не пришло говорить о «Танненбауме». Сайкс ни о чем не спрашивал, потому что, наверное, считал себя замешанным в этих ужасных событиях. Будь уверен, он знает толк в своем деле. — Сен-Жак помедлил, но прежде чем Борн успел отреагировать, пробормотал хриплым голосом: — О Боже!
— Причард, — дополнил Джейсон. — Он оставался на линии.
— Но почему?! Зачем он это сделал?
— Ты забываешь кое-что, — объяснил Борн. — Карлос купил с потрохами и губернатора, и его дружка «Савонаролу», борца с наркотиками. На это, наверное, ушли большие деньги, а Причарда он мог купить за гораздо меньшую сумму.
— Нет, ты не прав, Дэвид. Причард, конечно, напыщенный, самовлюбленный болван, но он не стал бы предавать меня из-за денег. Для жителей островов престиж важнее денег. Иногда, правда, я лезу от него на стенку, но при этом не могу не отдать ему должное: он чертовски хорошо работает.
— Кроме него, никого не остается, брат.
— Есть один способ, при помощи которого мы узнаем все наверняка. Я должен предпринять кое-что...
— Что ты задумал?
— Я хочу задействовать Генри Сайкса. Ты не против?
— Валяй.
— Как поживает Мари?
— Настолько хорошо, насколько это возможно в данных обстоятельствах... Да, Джонни, она не должна ничего знать обо всем этом. Понятно? Когда она свяжется с тобой — а в этом ты можешь не сомневаться, — скажи ей, что у вас все в порядке. И ни слова о переезде или Карлосе.
— Понятно.
— У вас действительно все в порядке? Как там дети? Как Джеми относится к происходящему?
— Может, тебе это и не понравится, но Джеми великолепно себя чувствует... Миссис Купер не подпускает меня к Элисон — вот вроде и все новости.
— Мне нравится любая информация.
— Спасибо. Как твои дела? Есть ли успехи?
— Я свяжусь с тобой, — пробормотал Борн, вешая трубку и поворачиваясь к Алексу. — Вот это не имеет смысла, а Карлос никогда не поступает бессмысленно, если проанализировать его действия. Он оставляет мне предупреждение, из-за которого я едва не схожу с ума, но у него нет реальной возможности осуществить свою угрозу. Как ты считаешь?
— Смысл заключается в том, чтобы довести тебя до безумия, — ответил Конклин. — Шакал и не собирался организовывать нападение на укрепленное поместье «Танненбаум». Его записка должна была напугать тебя, и своей цели он добился. Шакал хочет, чтобы ты начал делать ошибки. А он бы только дергал за ниточки...
— Именно поэтому Мари должна как можно скорее отправиться в Америку. Она обязана меня послушаться. Я хочу, чтобы она была защищена крепостной стеной, а не сидела за завтраком у всех на виду в Барбизоне.
— Сегодня я с большим пониманием отношусь к твоей точке зрения, чем прошлой ночью. — Алексу не дал договорить звук открываемой двери: в комнату вошел Крупкин с компьютерными распечатками в руках.
— Номер, который вы мне назвали, недавно поменял владельца, — сказал он.
— И кому он принадлежит? — спросил Джейсон.
— Вам это понравится не больше, чем мне... Но я обману вас, если скажу, что могу придумать какое-нибудь правдоподобное объяснение всему этому, я не могу и, без всякого сомнения, вряд ли должен... Пять дней назад этот номер был переведен с одной явно подставной организации на имя Уэбба, Дэвида Уэбба, — слегка запинаясь, сообщил Крупкин.
Конклин и Борн уставились на советского разведчика: казалось, что их молчание насыщено электрическими разрядами.
— Почему ты думаешь, что нам не понравится эта информация? — тихо спросил Конклин.
— Дорогой мой старый враг, — мягким, не более громким, чем у Конклина, голосом начал Крупкин. — Когда мистер Борн выбрался из того ужасного ресторана с зажатой в руке запиской, им овладел истерический припадок. Пытаясь привести его в чувство, ты называл его Дэвидом... Поэтому я знаю имя, которое, честно говоря, мне не хотелось бы знать.
— Забудьте об этом, — сказал Борн.
— Приложу все усилия, но есть способы...
— Я не это имел в виду, — перебил его Джейсон. — Мне придется смириться с тем, что вы знаете то, другое мое имя... Кому раньше принадлежал этот номер? По какому адресу?!
— По данным компьютера, через который выписываются телефонные счета, он принадлежит одной организации, которая называется «Сестры милосердия Святой Магдалины». Явно подставной...
— Нет, не совсем так, — поправил его Борн. — Она существует на самом деле. Там все настоящее — вплоть до монашеских одеяний... И вместе с тем это явка Шакала. По крайней мере, была...
— Замечательно, — пробормотал Крупкин. — Еще один связанный с религией фасад, за которым укрывается Шакал. Великолепный, хотя и несколько избитый modus operand!. Говорят, он когда-то учился в семинарии и хотел стать священником.
— Выходит, церковь вас обошла, — пошутил Алекс, склонив голову. — Они вышвырнули его раньше, чем вы.
— Я всегда преклонялся перед Ватиканом, — засмеялся Дмитрий. — Это еще раз доказывает, что наш Иосиф Виссарионович никогда не углублялся в суть вещей, задаваясь вопросом о том, сколько батальонов в распоряжении Папы. Он не понимал, что его святейшеству они не нужны: Папа добивается своими методами большего, чем Сталин чудовищными партийными чистками. Власть у того, кто внушает страх, разве не так, Алексей? Все земные владыки необыкновенно искусно пользуются орудием страха. Все вращается вокруг страха смерти, так было и будет всегда. Когда же мы наконец очнемся и пошлем их всех к черту...
