Андрей Гуляшки - Спящая красавица
— Никто не застрахован от временных неудач, — сказал полковник Ленков. Он был большим оптимистом.
— Но в наших возможностях предотвратить «получение заказа». — Манов снова пробежал глазами радиограмму. — Сегодня будет дано указание, кому следует его передать.
На этот раз они переглянулись, и лица их напряглись.
— Ничего не скажешь, район Смоляна приятен во всех отношениях, — саркастически усмехнулся Ленков.
Оставшись один, полковник Манов зябко повел плечами и лишь тогда почувствовал изжогу. «Придется опять выпить соды, — подумал он. — Это от табака. А вот полковник Ленков здоров как бык… Надо приказать шифровальщикам дежурить сегодня и завтра в полном составе. Лишь бы только этот проклятый «Гермес» не выкинул еще фокус…»
В этот момент зазвонил городской телефон. «А ведь я совсем позабыл про диверсию в третьем районе сектора А, — подумал он, снимая трубку. — Министр захочет услышать доклад, а я…»
— Ну как, идем? — бесцеремонно спросил грудной альт.
— …а я все еще стою на первой ступеньке, — докончил Манов вслух свою мысль и привычным движением положил трубку обратно. Сделав это, он в тот же миг опомнился. Внушительный голос теперь, казалось, гремел у него в ушах с удесятеренной силой, словно это было эхо протрубившего архангела.
Полковник сидел выпрямившись и напряженно думал. В сознании внезапно появилось безлюдное поле, где — ни кустика, ни бугорка, ни травинки. Висел редкий, белесый туман, и когда он рассеивался, вспыхивали желто-голубоватые огоньки, и какая-то легковая машина неслась по окутанному туманом полю. То появлялся труп, лежавший уткнувшись лицом в грязь. То вдруг выскакивал «газик» и тут же исчезал, а вместо него зеленоватым светом мерцала шкала, усеянная крохотными цифрами и разграфленная на квадраты…
Полковник Манов поднял трубку внутреннего телефона и попросил секретаршу временно не соединять с городом.
В будущем году он обязательно поедет куда-нибудь отдохнуть. Эта усталость должна пройти. Приятно лежать в комнате, где нет телефона. И место должно быть в полной глуши… с поющими петухами.
Такого идеального места, разумеется, не существует, но почему бы не помечтать! А та диверсия в третьем районе сектора А слишком прозрачна. Склонность во всех случаях непременно выискивать что-то важное и значительное иной раз приводит к неправильным выводам. К бесполезной трате сил и ценного времени. Это плохая привычка. Не лучше ли пойти противоположным путем. Просто и естественно. Противник нападает на два пункта, являющиеся узлами системы нашей обороны. В этих местах концентрируется значительная огневая сила. Имитируется начало серьезной схватки. Действия развертываются внезапно. Но в какой метеорологической обстановке это происходит? Мрак, непроницаемый туман, дождь. Противник хочет проверить, как будет действовать наша оборона в случае внезапного нападения, нанесенного по возможности в наиболее сложных атмосферных условиях. Вот ключ к диверсии. Просто и ясно!
Временное прояснение продолжалось недолго. Ключ к диверсии в секторе А был найден. Хорошо, но при чем тут «Гермес»?
Полковник Манов попросил досье этого передатчика, посмотрел расшифровки. Ничто не совпадало в них, каждая говорила о чем-то своем, а кодовые символы могли привести в отчаяние даже самого способного и находчивого шифровальщика.
Полковник Манов вызвал начальников секторов, но совещание закончилось нагромождением еще большей горы догадок. Что же касается ожидаемой передачи «Гермеса», то тут все единодушно опасались возможной задержки расшифровки. Выполненный «з=-каз» мог уйти во вражеские руки. Что там собрал агент для «Гермеса»?
Встал старший шифровальщик отдела — элегантный мужчина с неизменным белоснежным платочком в верхнем кармане пиджака. Он улыбался очень приветливо, дружил с коллегами, был готов всегда помочь каждому.
— Припомните, — начал он, — дело о пенициллине. Обнаружили злоумышленников благодаря своевременной расшифровке последнего донесения «Месты». Этот передатчик работал всего лишь в тридцати километрах от теперешнего «Гермеса». Я уверен, что между «Гермесом» и «Местой» нет никакой разницы. Мы нанесли удар «Месте», и она отступила немного на северо-запад, сменив свое имя, но характер сохранила прежний. (Это я говорю между прочим). Но я хотел напомнить о «пенициллиновом деле». Помните радиограмму-анаграмму? Кто обнаружил главные строки, разбросанные среди невинного описания морского заката? Мы бились два дня, ослепли от напряжения и в конце концов выкинули белый флаг. — Он засмеялся, словно подобное признание, могло вызвать радостные чувства у слушателей. — Тогда, в той трагической обстановке безысходности, полковник Манов вспомнил о бывшем сотруднике шифровального отдела Найдене Найденове. Когда человек тонет, он хватается и за соломинку, не так ли? Но, как всем вам известно, профессор Найденов в области расшифровки не соломинка, не спасательный пояс, и даже не спасательная лодка, а настоящий океанский пароход. В качестве добровольного секретного сотрудника отдела он принес нашей контрразведке столько пользы, сколько все мы, штатные шифровальщики, не принесли за время всей нашей службы. Полковник Манов вспомнил об этом человеке вовремя. Он послал радиограмму Найденову и анаграмма выстроилась, как намагниченные опилки. Морской закат осветил отнюдь не Афродиту, а небезызвестного нам Халила Джелепова. Проследив этого Джелепова и его друзей, мы добрались до инженера Петрунова и до всей банды пенициллиновых саботажников. Так был нанесен удар «Месте». Не она ли воскресла в эфире под именем «Гермес»? Не лучше ли будет напомнить прославленному математику о нашем существовании и проблемах? Я боюсь шифрограммы, которую «Гермес», может быть, составляет в данный момент.
Пока шифровальщик говорил, полковник Манов смотрел на него, испытывая какую-то необъяснимую жалость. Он любил этого человека, тайно и с грустью завидовал его молодости. Он слушал внимательно, сердился в душе на многословность и спрашивал себя: откуда взялась эта тревога? Парень веселый, отменного здоровья, а ему кажется, что напротив сидит безнадежно несчастный человек.
— Напрасно ты настроен так скептически, — сказал полковник. — Ты неспокоен внутренне, это может помешать работе. — Он чувствовал, что грусть разрастается в груди, подобно туче. В ней нет ничего зловещего и угрожающего, а ему больно. Словно он стоит посреди поля, как когда-то, и встречает глазами первую тучу, предвестницу холодных и мрачных дней. — Именно сейчас нам необходимо больше самоуверенности, — продолжал он. — Со сколькими такими гермесовцами мы мерялись силами и выходили победителями! — Это прозвучало в его устах совсем искусственно, и он нахмурился. — Пошел бы ты лучше погулял часика два. Чистый воздух освежит тебя. — Полковник Манов взглянул в окно — на улице было туманно, шел дождь. — Все равно, — вздохнул он и махнул рукой. — А что касается нашего бывшего сотрудника профессора Найденова, то я, конечно, имею его в виду и совсем не сержусь, что ты мне о нем напоминаешь. Но к его помощи мы прибегнем в крайнем случае. Во-первых, он человек больной, почти инвалид. Во-вторых, у меня есть сведения, что за ним следит иностранная разведка. Было замечено, что вокруг его дома стали вертеться подозрительные личности, особенно после дела с пенициллином. Я все время прошу его завесить окно шторами, но он все пропускает мимо ушей — пришлось установить круглосуточное наблюдение за домом. Профессор Найденов — крупный ученый, и мы не имеем права подвергать риску его жизнь.
— И все же, — старший шифровальщик опять улыбнулся. — Представьте себе, что мы потерпим фиаско с «Гермесом»!
— Послушайте, — внезапно перешел на «вы» полковник Манов. — Я, кажется, посоветовал вам прогуляться. А если не хотите, то в комнате дежурных есть раскладушка. Ложитесь и поспите немного.
Старший шифровальщик выпрямился:
— Разрешите идти?
«Ох, и вздыхают, наверное, по нему девушки!» — подумал полковник. И снова почувствовал грусть. Сейчас она не металась у него в груди, подобно призрачной туче, а жалила ему сердце. Он постарался улыбнуться беззаботной и ободряющей улыбкой:
— Приятного отдыха.
9
Дальше события развернулись так.
К трем часам дня в Управление прибыл с границы майор Н-ский. Пока он докладывал полковнику Манову о событиях минувшей ночи и о своей находке, в физико-химической лаборатории Госбезопасности специалисты изучали привезенный им предмет. Через полчаса перед Мановым лежали увеличенные фотографии предмета, снятого со всех сторон. Около верхнего правого угла на одной из плоскостей виднелся отчетливый отпечаток большого пальца. Если судить по его широким расплывчатым линиям, то палец был крупным.
