М. Георгиева - Огненные стрелы
— Над чем вы работаете? — спросил Ангелов и усмехнулся одними уголками тонких губ. — Конечно, если это не тайна!
Христову нетрудно было ответить. Несколько месяцев тому назад он работал на заводе имени Найдена Кирова. Там он действительно был занят идеей о внесении некоторых изменений в технологию фрикционных прокладок.
— Никакой здесь тайны нет. Мое предложение относится к фрикционным прокладкам.
— И мне это производство знакомо.
— Вот как! Откуда же? В Болгарии всего два завода, которые делают такие прокладки.
— Год назад я работал на заводе электроматериалов в Русе. Там был и такой цех, — заметил Ангелов.
— Да ведь и я работал на этом заводе.
— Когда?
— Пять-шесть месяцев назад.
— Я к тому времени уже ушел оттуда.
— Вот и хорошо, что вам это производство знакомо, — заметил Христов. — Вы легко поймете меня.
— Простите, — Ангелов взглянул на часы. — Мне надо начинать работу. Если хотите, мы можем сегодня вместе пообедать. Тогда и поговорим.
— Отлично.
Они разошлись. Ангелов с чувством, что встретил болтуна, а Христов с мыслью, что ответы токаря слишком точны и определенны. В них нет непосредственности. Они, видимо, заранее заготовлены для всех подобных случаев.
Христов направился к зданию, где помещалось правление сектора. Это было первое здание на территории завода, трехэтажное, с широкими окнами, почти целиком заполняющими фасад.
На третьем этаже помещался конструкторский отдел. Он занимал три кабинета и два чертежных зала. В первом кабинете, против лестницы, работал начальник отдела, инженер Михайлов, в двух других — начальники проектных бюро инженеры Борисов и Трендов. В обширных залах находились конструкторы и чертежники.
До начала рабочего дня оставался целый час. Христов хотел использовать это время, чтобы осмотреть помещения на третьем этаже.
Внизу, у входа в здание, он встретил тетю Катю.
— Доброе утро, товарищ Христов, — громко поздоровалась она. — А мы сегодня поссоримся.
— С чего это ты взяла?
— По руке гадала!
— На этот раз гаданье тебя обмануло. У меня на сегодня не запланировано ссоры.
Тетя Катя весело рассмеялась.
— Да кто же бранится по плану? Свара всегда приходит сверх плана. Если предварительно решил ругаться, значит, уже наполовину у тебя отлегло от сердца.
Тетю Катю, жизнерадостную крупную женщину с проседью в волосах, знали все на заводе. Она работала уборщицей в отделе со дня его создания. Любопытная, памятливая, она была живой историей отдела. Помнила все перемены в его составе. Никто не знал так хорошо, как она, всех людей в отделе — и рабочих, и руководителей. Начальник личного состава шутливо называл ее «внештатным сотрудником службы кадров».
Тетя Катя болтала много, но слушать ее было не утомительно, потому что речь ее всегда была остроумна и сердечна. Забавно было ее слушать, никто не мог пройти мимо нее, не заговорив с ней.
— А ну-ка, — продолжал разговор Христов, — прямо скажи, какие раздоры, в чем дело?
— Отопри кабинет инженера Борисова.
— Зачем?
— Убрать надо.
— Да ведь ты же вчера вечером убирала?
— Вечером инженер не позволил.
— А другие комнаты?
— Другие я вчера убрала.
Помещения в конструкторском отделе убирали по вечерам, после работы, и всегда в присутствии дежурного инженера. После уборки он передавал секретные ключи дежурному по сектору.
— Ты вчера до которого часа работала?
— До девяти. А инженер еще позже остался.
Христов насторожился. Он знал, что в правлении сектора разрешается оставаться после рабочего времени только в исключительных случаях, с разрешения начальника сектора. Об этом разрешении уведомляли дежурного и начальника внутренней охраны.
— А что, часто тебе случается откладывать уборку на утро? — спросил Христов совсем безразличным тоном.
— Нет, не часто. Инженеры уходят вовремя. Бывает, остаются, но вместе. Только инженер Трендов и инженер Борисов оставались одни.
— Часто?
— Нет. Всего два-три раза.
— Я потом отопру. Убери сперва внизу, в канцеляриях.
Через несколько минут Христов был в кабинете инженера Борисова.
Кабинет имел такой же вид, как и все кабинеты на заводе. Письменный стол, чертежный стол, книжный шкаф, платяной шкаф, большой несгораемый шкаф, в одном углу цветы — полукругом три этажерки для вазонов.
Христов окинул быстрым взглядом комнату. На столах все прибрано. Несгораемый шкаф запечатан сургучными печатями. В углу стоит большой сверток в оберточной бумаге.
Христов подошел и приподнял тяжелый сверток. Он положил его на стол, развернул. Под оберткой было десятка два толстых листов с чертежами.
Христов развернул первый лист и заметил в нем несколько дырочек. Очевидно, лист прикрепляли кнопками к чертежному столу. Его внимание привлекло странное расположение дырочек: следы кнопок имелись только по одной длинной и по одной короткой стороне листа, по двум другим сторонам дырочек не было.
— Что за черт! — пробормотал Христов.
На втором листе тоже имелись следы кнопок. Но тут они были иначе расположены: три на одной короткой стороне и по одной на двух длинных сторонах.
Он быстро просмотрел все листы. На пятнадцати из них видны были проколы.
Христов остановился посреди комнаты, задумавшись. «Куда их прикрепляли?» — прошептал он.
Очевидно, не на чертежный стол: об этом свидетельствовало несимметричное расположение дырочек.
Он посмотрел на широкое пятистворчатое окно.
«Вот куда!» — мелькнуло у него в уме. Он подошел к окну.
На рамах всех створок были заметны следы кнопок.
Он взял один из листов и приложил его к раме крайней левой створки окна. Ширина продырявленной части листа совпала с шириной рамы. Без особых усилий он нашел, по дырочкам на листе и на раме, точное место, к которому прикрепляли чертеж.
Христов снова отошел к середине комнаты. Мысль его напряженно работала, сердце сильно билось. В этих дырочках от кнопок на чертежах и на оконных рамах он видел следы, которые ясно говорили…
Башенные часы у заводских ворот пробили один раз.
Половина восьмого!
Бригадир уборщиков аккуратно свернул листы, снова завернул сверток в оберточную бумагу, перевязал и поставил на прежнее место, возле несгораемого шкафа. Потом попробовал открыть платяной шкаф и ящики письменного стола. Все было заперто.
«В следующий раз», — решил он и вышел в коридор.
Тетя Катя, покрасневшая, с засученными рукавами, показалась на лестнице.
— Я быстро, через десять минут кончу уборку. Инженер — человек чистый.
— Кто? — спросил Христов.
— Инженер Борисов. У него всегда все прибрано.
— С каких пор он работает в отделе?
— С прошлого года. Приехал из Пловдива. Работящий, способный человек.
— Женат?
— Нет.
— Видно, его заваливают работой.
— Да, работает много. Но не любит другим помогать. Не то, что Трендов.
— Трендов как будто не очень старается?
— Ка-ак? А кто на заводе трудится больше него? Сам работает, да еще и другим помогает.
— Помогает? Кому он помогает?
— И Ангелову, и Маджарову, и…
— Какому Ангелову?
— Токарю, тому, что получил премию.
— Они с ним приятели?
— Да, близкие друзья.
— Этот Ангелов, он ведь работал по рационализации вместе с Николовым?
— Ты о каком Николове? Что с седыми усами?
— Да, тот самый.
— Да откуда ты взял, что они друзья? Ангелов и Николов терпеть не могут друг друга. Еще в первые дни, когда Ангелов пришел на завод, они поссорились.
Христов посмотрел в окно. Напротив, за оградой сектора, виден был хозяйственный отдел завода. Оттуда, наверное, прекрасно можно было наблюдать за кабинетами конструкторского отдела.
— А это что такое? — раздался удивленный голос тети Кати.
— Что именно? — обернулся Христов.
Уборщица подала ему крошечную катушку — 5—6 миллиметров в диаметре и почти такой же длины.
— Гм, катушка. Где ты ее нашла?
— В пепельнице, когда ее чистила.
Христов тщательно разглядел катушку.
— Должно быть, выпала из какого-нибудь инструмента. Оставь ее на чернильнице.
Тетя Катя закончила уборку и вышла. Христов, заперев комнату, поднялся на четвертый этаж. Вскоре его вызвали к дежурному. Он сразу понял, зачем его зовут: он не вернул ключ от кабинета Борисова. Быстро спустился и пошел по коридору второго этажа.
В конце коридора, у окна, стояли Трендов и Борисов.
Инженер Трендов был низеньким человеком с маленьким личиком и спокойным, добродушным взглядом, который, казалось, спрашивал: «Чем я могу быть вам полезен?»
Рядом с ним стоял инженер Борисов, высокий, крупный, с резкими чертами лица. Тонкий нос с горбинкой был немного искривлен, взгляд холодный.
