Парижский антиквар. Сделаем это по-голландски - Другов Александр

— А ты?

— Я тут.

— Понятно.

Не знаю, что именно понял Панченко, но больше вопросов он не задает. У меня же в голове как раз куча вопросов. Судя по сегодняшним событиям, Панченко чист. Точно так же чист и Воропаев. Остается Сибилев? Ведь кто-то навел этих двоих? Или это была случайность?

— Слушай, Игорь, Сибилев рассказывал о нашем с ним разговоре? Тогда, в машине?

Подумав, Панченко качает головой:

— Нет. Он вообще не шибко разговорчивый.

Больше мне ничего знать не надо. Панченкотоже не особенно болтлив. Но если бы Сибилев передал группе мои подозрения о том, что один из них — чужой, Панченко сейчас скорее всего об этом бы сказал. Язвительно, враждебно, но сказал бы. Скорее всего, так и было бы. В этом деле все происходит в каком-то сослагательном наклонении. Ясны две вещи: чужого в группе установить не удалось и мне сейчас появляться в гостинице не следует. Да, и еще одно — кто-то предупредил противника о моем визите. Кто?

— Все, старик, я пошел.

— Куда?

— Понятия не имею. Пересижу где-нибудь. Выйду на связь через пару дней.

Хлопнув дверью машины, шагаю к железнодорожному вокзалу. Ближайшие дни или хотя бы часы мне лучше последить за развитием событий издали, а ещё лучше — с другого континента и под чужой фамилией.

В полупустом вагоне едет группа студентов, путешествующих по стране. Хохот, выкрики, парни перебегают от одной группки сидящих девушек к другой и повисают над ними на поручнях. Хотелось бы верить, что никто из них не пойдет по пути, в копне которого — смерть в чужом доме от пули заезжего шпиона. Тому парню, которого я оставил полуживым на лестнице, всего лет на пять больше, чем этим студентам.

Конечно, я сделал все на удивление правильно, особенно если учитывать неожиданность и скоротечность произошедшего. Но настроение поганое. Помимо прочего, я не знаю, куда деваться в ближайшие часы.

На вокзале я почти сразу натыкаюсь на полицейский патруль. Обычно их и не видно на улицах, а тут… Я знаю, что ни при каких обстоятельствах, даже самых неудачных, меня не могли успеть заявить в розыск и разослать ориентировки. Но я теперь человек, оказавшийся за чертой, обозначенной законом, и никакие рациональные доводы этого не изменят. Еще день назад я бы равнодушно скользнул взглядом по патрулю и пошел бы дальше. А сейчас по спине медленно пробивает себе извилистую дорожку струйка холодного пота, и мне кажется, что все взгляды направлены на меня. В сторону патруля мне страшно даже смотреть. Оказывается, преступником быть еще хуже, чем шпионом.

Извечный вопрос: что делать? Можно считать, что все в порядке, если только Йост действительно умер и никому теперь не расскажет о моем визите. А также если убит тот тип на лестнице и если оглушенный бандитнеуспел меня разглядеть. А кроме того, если меня не видели выходящим из дома Поста и если я не оставил там отпечатков пальцев… Можно назвать еще с полдюжины «если», при которых я могу чувствовать себя в безопасности. Пока же лучше не показываться в гостиницах и не возвращаться в Гаагу. И звонить в резидентуру тоже рано. Это как раз понятно, не ясно только, где провести предстоящую ночь.

Блуждания по Амстердаму среди шумных толп туристов мне довольно быстро надоедают. Пару часов удается убить в небольшом ресторанчике, где я едва не засыпаю от усталости. Дальше — снова хождение по городу. Жаль, что мне заказан путь в аэропорт или на вокзал, где можно было бы поспать в кресле, но и где повышена концентрация полицейских. В конце концов поток праздношатающихся гостей столицы Голландии выносит меня в квартал красных фонарей.

Несмотря на название, этот квартал выглядит довольно обыденно, если не считать большого количества женщин в дорогом нижнем белье, выставленных на всеобщее обозрение. Каждая из них сидит в некоем подобии витрины, рядом с которой стеклянная же дверь. Желающие подходят к витрине, и после короткого разговора дверь открывается. Через некоторое время дама опять появляется в витрине, а клиент к этому времени уже покинул домик, выйдя на параллельную улицу через черный ход.

Конечно, эта система не подарок с точки зрения защиты женского достоинства. С другой стороны, она обеспечивает минимальную безопасность: женщины имеют возможность выбирать клиента.

Перед туристами, большинство из которых пришли сюда только поглазеть, за стеклами витрин мелькают белые, коричневые, желтые женские лица и тела в пене дорогих кружев. Некоторые красивы. Но у всех пустые глаза смотрят сквозь толпу, которая праздно течет мимо. Вообще, весь этот квартал производит впечатление скорее обыденности, чем средоточия греха. Подтверждение тому — полная негритянка в снежнобелых кружевах, которая мирно вяжет, сидя в витрине на высоком табурете.

Я невольно ухмыляюсь и в этот момент ловлю на себе взгляд из соседней витрины. Там, слегка улыбаясь, сидит высокая крашеная в блондинку девица с большими карими глазами. У меня появляется неожиданная мысль. Так, правда, поступают герои далеких от реальности фильмов, но, в конце концов, почему бы и нет?

На глазах девушки за стеклом толкаю локтем стоящего рядом немецкого туриста и спрашиваю:

— Ну и как они вам?

Такое количество доступных женщин, собранных в одном месте, странным образом сближает мужчин. К тому же немец знает английский. Прервав разговор со своим пьяненьким пожилым приятелем, который не может оторваться глазами от миниатюрной китаянки, немец охотно откликается:

— Не очень. Вот у нас на Риппербан…

— А по-моему, они очень даже ничего. Как тебя зовут?

Пожав друг другу руки, мы знакомимся. После этого, почти не делая паузы, под любопытными взглядами немногочисленных зрителей я скорым шагом направляюсь к витрине, за которой сидит кареглазая блондинка.

Машина Ван Айхена с едва слышным гулом двигателя остановилась у обочины. Почти сразу же со скамейки между деревьями поднялась темная фигура. Быстрым шагом мужчина пересек сквер и сел в машину, которая тут же тронулась с места.

Едва опустившись на заднее сиденье, Янус коротко бросил приветствие и собрался что-то сказать, но Ван Айхен опередил его:

— У нас с вами сегодня настоящая шпионская встреча. Под покровом темноты.

— Это романтика для ненормальных. Игры в шпионов плохо кончаются. Мне только сейчас удалось вырваться, и то ненадолго. Мои коллеги отправились в Амстердам, но они могут звонить, предполагается, что я в гостинице.

Ван Айхен вежливо наклонил голову, изобразив внимание. Не скрывая раздражения, Янус продолжал:

— Что ваши люди делали у дома этого преподавателя? Ведь мы же с вами договорились! Соловьев не случайно докладывает нам о своих шагах. Он делает это выборочно, выясняет реакцию. Совершенно очевидно, он проверяет нас. А вы устраиваете такое!

Терпеливо выслушав, Ван Айхен извиняюще поднял ладони рук:

— Мы сделали все, как вы хотели. Эти двое совершенно случайно попали туда. У них была договоренность о встрече с Постом. Мы просто не успел и их остановить. Но ничего страшного не произошло.

Поморщившись, Янус перебил его:

— Поймите, для вас это «просто» ошибка, накладка, случайность. Для меня все может кончиться тюрьмой. У нас с вами разные ставки — вы рискуете очередной сделкой, а я — половиной оставшейся жизни. Если не всей.

— Мои люди успели убрать практически все следы. Тот, которого оглушил Соловьев, очнулся как раз вовремя, чтобы вызвать помощь.

Тронув за плечо водителя, чтобы тот притормозил, Янус повернулся к Ван Айхену:

— Да не в том дело, что они убрали следы. Йост мертв, и мы не сможем узнать, о чем они говорили, что выяснил Соловьев. Учтите, если Соловьев выйдет еще на кого-нибудь из ваших людей, мы окажемся на грани провала.

Уже открывая дверь машины, Янус добавил:

— Вы сидите на бочке с порохом, вы это понимаете?

— Таких клиентов у меня еще не было. Симпатичный светлоглазый шатен, и такого роста, ну просто прелесть. К нам ведь обычно попадает уже второй сорт.