Роберт Ладлэм - Ультиматум Борна
— А почему ты должен был думать об этом? Ведь ты и твой друг решили сыграть в собственную игру.
— На то были чертовски веские причины, — промолвил Конклин. — Насколько мне известно, ты ведь тоже был «медузовцем»?
— Большое спасибо.
— Брось, какие могут быть обиды... «У нас есть человек на самом верху в Лэнгли» — такие слова я услышал по телефону из Лондона. Интересно, что бы ты подумал в такой ситуации и что предпринял?
— То же самое, что и ты, — ухмыльнувшись, ответил Холланд. — Но мне всегда казалось, что ты должен быть значительно умнее меня.
— Большое спасибо.
— Не казни себя: любой из нас на твоем месте поступил бы точно так же.
— Вот за эти слова я тебе действительно благодарен. И ты конечно же прав: это — Десоул. Как он это сделал, я не знаю, но должно быть, это — он. Вероятно, он вспомнил то, что было многие годы назад: знаешь, он никогда ни о чем не забывал. Его память впитывала как губка все и не давала улову стереться из «архива». Он помнил слова и фразы, спонтанную реакцию, одобрительную или неодобрительную, то или иное предложение даже тогда, когда об этом давным-давно забыли... А я рассказал при нем всю историю Борна и Шакала, и потом кто-то из «Медузы» воспользовался ею в Брюсселе.
— Они сделали больше, чем ты думаешь, Алекс, — сказал Холланд, подавшись вперед, чтобы взять в руки несколько бумаг. — Они украли твой сценарий, узурпировали твою стратегию. Они действительно столкнули Джейсона Борна с Карлосом-Шакалом, но рычаги управления не у нас — ими орудует «Медуза». Борн опять в Европе, как и тринадцать лет назад, может быть, с женой, а может, один... Единственное различие состоит в том, что теперь, кроме Карлоса, Интерпола и полиции разных стран, которые готовы прикончить его, как только обнаружат, Борну на загривок взгромоздилась еще одна опасная обезьяна.
— Об этом ты узнал из бумажек, разбросанных на столе. Что-то из Нью-Йорка?
— Не могу дать гарантии, но думаю, что да. Мы нашли ту самую пчелу, которая, перелетая с одного отравленного цветка на другой, перекрестно опыляет их ядом.
— Объясни, будь добр.
— Никколо Деллакроче и его начальники.
— Мафия?
— Похоже, хотя с социальной точки зрения неприемлемо. «Медуза» возникла из командного корпуса в Сайгоне, и она по-прежнему поручает грязную работу всякому голодному отродью и коррумпированному сержантскому составу. Возьми хоть Ники Д. и людей вроде сержанта Фланнагана. Когда надо убить, похитить или накачать кого-нибудь наркотиками, ребята в накрахмаленных рубашках держатся в тени: в случае чего добраться до них невозможно.
— Но тебе, по-моему, — нетерпеливо заметил Конклин, — это удалось.
— Опять-таки, нам так кажется: наши люди втихую проконсультировались с нью-йоркским управлением по борьбе с организованной преступностью, в частности с его подразделением, известным как «взвод Ю-Эс».
— Никогда не слыхал о таком.
— В него входят в основном американцы итальянского происхождения: они называют себя «неприкасаемые сицилийцы». Аббревиатура «Ю-Эс» в данном случае несет двойную нагрузку[116].
— Приятный штрих.
— Зато работа неприятная... По данным архивов «Реко-метрополитэн»...
— Кого?!
— Это компания, установившая автоответчик на Сто тридцать восьмой улице на Манхэттене.
— Извини. Продолжай.
— По данным архивов, аппарат был сдан в аренду небольшой экспортно-импортной компании, расположенной на Одиннадцатой авеню в нескольких кварталах от порта. Час назад мы получили данные о телефонных переговорах этой компании за последние два месяца, и знаешь, что мы обнаружили?
— Не томи, — попросил Алекс.
— Девять раз звонили с одного обычного номера на Бруклин-Хайтс, а вот три других звонка, причем в течение часа, были с совершенно невероятного телефона на Уолл-стрит...
— Кто-то разволновался...
— Мы тоже об этом подумали, я имею в виду ребят из нашего подразделения. Мы попросили сицилийцев дать нам всю информацию по Бруклин-Хайтс.
— Дефацио?
— Скажем так: он проживает по этому адресу, но телефон зарегистрирован на фирму торговых автоматов «Атлас» на Лонг-Айленде.
— Подходит. Глупо, конечно, но подходит. И что Дефацио?
— Он средней руки саро, хотя и с амбициями, в семье Джианкавалло. Держится обычно в тени, очень скуп и очень жесток... и ко всему прочему еще и гомосексуалист.
— Вот так дела!
— "Неприкасаемые" заставили нас поклясться, что мы будем хранить тайну. Они сами хотят взорвать эту бомбу.
— Дерьмо собачье, — бросил Конклин. — Первое, чему мы учимся в нашем деле, так это лгать каждому встречному и поперечному, а особенно тем, кто настолько глуп, что верит нам. Пользуемся этим в любой ситуации, лишь бы чуть-чуть приблизиться к цели... А другой номер?
— Он принадлежит едва ли не самой могущественной юридической фирме на Уолл-стрит.
— "Медуза", — сделал вывод Алекс.
— Я придерживаюсь того же мнения. Фирма занимает два этажа, на нее работает семьдесят шесть юристов. Как найти его или их среди этих людей?
— Плевать мне на это! Мы возьмемся за Дефацио и его подручных, которых он засылает в Париж. Или куда-то там в Европу, чтобы подпитывать Шакала. Его ребята — пистолеты, нацеленные на Джейсона, и в данный момент меня волнует только это. Давай работать с Дефацио. Это он отвечает за выполнение контракта!
Питер Холланд сурово взглянул на Конклина.
— Значит, дошло и до этого, Алекс? — тихо спросил он. — У каждого из нас свой приоритет... Я сделаю все возможное, как и обещал, для того чтобы спасти жизни Джейсона Борна и его жены, но прежде всего я должен защищать страну, и эту клятву я не нарушу. Для меня теперь важнее всего — уничтожить «Медузу», этот, как ты выразился, всемирный картель, планирующий стать здесь правительством внутри правительства. Вот за них я обязан взяться сразу же и без рассуждений о возможных потерях. Короче говоря, друг мой (я надеюсь, ты останешься моим другом), ради достижения такой высокой цели Борнами, или как их там, можно пожертвовать. Извини, Алекс.
— Так вот по какому поводу ты попросил меня прийти сегодня? — спросил Конклин. Он неловко встал с дивана, оперевшись на трость.
— Да, именно по этому поводу.
— У тебя свой план игры против «Медузы» — и мы в нем не участвуем.
— Не можете. У нас слишком разные интересы.
— Согласен. Хотя я бы в минуту пустил тебя в расход, если бы был уверен, что это поможет Мари и Джейсону. Но я, как личность и профессионал, считаю, что, если все траханое правительство Соединенных Штатов, черт его дери, не может справиться с «Медузой», не подставив под удар мужчину и женщину, которые столько для него сделали, значит, оно не стоит и ломаного гроша!
— Готов с тобой согласиться, — произнес Холланд, выходя из-за стола. — Но я дал клятву и буду выполнять ее.
— У меня остались какие-нибудь привилегии?
— Я сделаю для тебя все, что могу, если это не помешает нашей охоте за «Медузой».
— Как насчет двух мест на военном самолете, вылетающем в Париж?
— Два места?!
— Для меня и Панова. Мы вместе были в Гонконге, почему бы нам теперь не отправиться в Париж?
— Алекс, ты просто сошел с ума, черт возьми!
— Мне кажется, ты кое-чего не понимаешь, Питер. Через десять лет после свадьбы у Мо умерла жена, я так и не набрался храбрости, чтобы жениться. Так что Джейсон Борн и Мари — это наша семья, кроме них, у нас никого нет. Знаешь, она готовит такой гуляш — пальчики оближешь.
— Итак, два билета в Париж, — сказал Холланд, лицо которого в один миг стало пепельно-серым.
Глава 29
Мари наблюдала за мужем: тот лихорадочно мерил шагами комнату: от письменного стола к окну, занавешенному шторами и выходившему на газон перед входом в «Оберж дез Артист» в Барбизоне, и обратно. Сельская гостиница осталась точно такой, как ее помнила Мари, но в памяти Дэвида Уэбба она не сохранилась: когда он сказал ей об этом. Мари на секунду прикрыла глаза, услышав голос из давнего прошлого: «Ему необходимо избегать стрессов, особенно возникающих в ситуациях выживания в экстремальных условиях. Если вы заметите регресс в это состояние психики, немедленно остановите его. Дайте ему успокоительное, ударьте, кричите, сердитесь — все что угодно, только остановите его». Так говорил Моррис Панов — наш дорогой друг, врач и главная направляющая сила на пути выздоровления Дэвида.
Мари попыталась соблазнить его почти сразу, как они оказались наедине. Но из этого ничего не вышло, только возникло ощущение какой-то неловкости у обоих. Ни он, ни она даже не возбудились. Но никакого смущения не было: они обнявшись лежали в постели и прекрасно все понимали.
— Мы выглядим, наверное, как пара чудаков, помешавшихся на сексе? — спросила Мари.
— Мы с тобой уже бывали здесь, — уклончиво ответил Дэвид Уэбб, — и несомненно еще будем приезжать. — После этих слов Джейсон Борн отодвинулся от Мари и встал с кровати. — Мне надо составить список, — напряженно сказал он и направился к замысловатому письменному столу у стены, на котором стоял телефон. — Мы должны знать, с чем мы остались и что нам делать...
