Чингиз Абдуллаев - Время нашего страха
– Может, она права?
– Ты много знаешь мужчин, которые кидаются в окно из-за смерти своих друзей детства?
– А если он перегнул палку с наркотическими препаратами? Он ведь был фармацевтом, такое вполне возможно.
– Тогда Сипакову нечего опасаться. Сумел узнать что-нибудь про этого Хомичевского?
– Он достаточно известная личность, но в России он уже лет семь не появлялся. По данным информационного центра МВД, у них есть его отпечатки пальцев. Он был достаточно колоритной фигурой в воровском мире. Но уехал на Украину в середине девяностых, где получил тюремный срок и остался. Больше о нём ничего не известно.
– Нужно его найти, – предложил Дронго. – Я думаю, будет правильно, если вы с Леней Кружковым поедете в Харьков, попытаетесь найти хотя бы какие-нибудь следы этого Толика. И заодно проверить его данные в МВД Украины. У тебя же есть знакомые в Киеве.
– Постараемся, – ответил Эдгар. – Тогда завтра мы вылетим в Киев, а уже оттуда в Харьков.
– Будьте осторожны, – попросил Дронго. – Здесь не тот случай, когда нужно лезть на рожон. Он бандит, а не джентльмен.
– Это я помню. – Вейдеманис попрощался и положил трубку.
Дронго вернулся на кухню. Налил себе чай. И в этот момент снова позвонил телефон. Тот самый городской телефон, на котором работал автоответчик. Он прислушился. Говорила… говорила Тамара, супруга Кима Сипакова. Она позвонила ему сама и теперь надиктовывала номер своего мобильного телефона на его автоответчик, чтобы он ей перезвонил. Удивленный этим неожиданным звонком, Дронго подошел и взял трубку.
– Я вас слушаю.
– Хорошо, что вы оказались дома, – торопливо произнесла Тамара. – Извините, что я сегодня так нервничала. Я узнала номер вашего городского телефона у Гены Ледкова и решил вам перезвонить. Я вас не побеспокоила?
– Нет. Я вас слушаю.
– Мне не хотелось при ребятах… В общем, мне нужно с вами переговорить. Это не телефонный разговор. Скажите, куда мне приехать. Ребята пригнали нам машину, и я за рулем.
– Не нужно никуда приезжать, – сразу решил Дронго. – Может, лучше я к вам приеду?
– Нет, так тоже нельзя, – возразила Тамара. – Я не хочу, чтобы о нашем разговоре узнал Ким. Мне нужно с вами встретиться и переговорить, но так, чтобы об этом никто не узнал.
– Тогда давайте встретимся где-нибудь в кафе или в ресторане. Рядом с вашим домом есть небольшое кафе. Когда сегодня мы въезжали во двор, я заметил вывеску. Может, встретимся там?
– Нет, – возразила она, – это прямо на углу нашего дома. Там меня все знают. Может, лучше я подъеду и мы поговорим в машине?
– Хорошо, – сдался он. – Тогда через полчаса я буду ждать вас у своего дома. Вы знаете адрес?
– Нет.
– Запишите. И не торопитесь. Даже если вы попадете в пробку. Какая у вас машина? Они пригнали «Пежо»?
– Да, точно такая же модель, только белого цвета.
– Договорились. Я буду вас ждать.
Дронго положил трубку и нахмурился. Значит, он был прав. У этой дамы есть свой «скелет в шкафу», какая-то тайна, в которую она не хочет посвящать чужих. И тем более друзей своего мужа. Именно поэтому она так нервничала, узнав, что за ними организовали наблюдение.
Через полчаса он уже ждал её на улице. Она подъехала, немного опоздав, что было привычно по московским меркам. Дронго уселся в салон, на переднее сиденье, отодвинув его до конца. В таких машинах он чувствовал себя несколько скованно, сказывались его крупные габариты.
– Спасибо, что согласились со мной встретиться. – Она вырулила автомобиль вправо, вливаясь в общий поток машин.
– Зачем вы хотели меня видеть? – спросил он.
– Я хотела с вами поговорить, – повторила Тамара. – Вы считаете, что Киму угрожает серьезная опасность?
– Возможно, угрожает. Пока шансы равны. Но я бы не сказал, что пятьдесят на пятьдесят. Скорее пятьдесят один, что ему угрожает опасность.
– Откуда взялся лишний шанс?
– Моя интуиция. Достаточно необычное дело.
– Это не ответ.
– Другого пока нет.
– Когда вы ушли, я вспомнила, где про вас слышала. Моя подруга, муж которой известный адвокат, рассказывала про вас. Они называли вас «гением сыска». И я решила, что нужно поговорить с таким гением, как вы.
– Надеюсь, что они пошутили, – пробормотал Дронго. – Я всего лишь обычный эксперт, занимающийся расследованием различных уголовных дел.
– У вас хорошая репутация, – усмехнулась Тамара. – Как правило, в криминально-уголовной среде мало людей, которых хвалят. Тем более муж моей подруги. Он такой циник. И вообще считает, что в этой среде нет приличных и порядочных людей.
– Возможно, он прав. Ежедневно сталкиваясь с человеческой подлостью и низостью, трудно оставаться бесстрастным. Соприкасаясь с этой грязью, почти невозможно оставаться чистым. Извините, что я заговорил столь высоким слогом.
– Ничего. Вы слышали про моего первого мужа?
– Конечно.
– И наверняка считаете, что это он послал нам конверты с написанными на них цифрами. Такой великолепный режиссерский ход. Я видела, как вы все на меня посмотрели, когда Ким сказал, что Хомичевский был типичным уголовником, без всякой фантазии. Вы считаете, что у моего первого мужа могло хватить фантазии на подобные темы? Или вы насмотрелись его фильмов и решили, что он такой, каким был один из его героев?
– Я не такой знаток творчества вашего бывшего супруга, – мягко ответил Дронго.
Она горько усмехнулась.
– И на этом спасибо.
– Я пока не знаком с вашим первым мужем, – продолжал Дронго. – Но хотел бы познакомиться. И не для того, чтобы проверить его алиби. Просто интересно пообщаться с этим человеком.
Она искоса взглянула на него.
– Я дам вам его телефон, если хотите. Только звоните ему лучше после двух часов дня. Он типичный «сова», обычно ложится спать часов в семь утра. По-моему, сейчас он выехал куда-то на съемки. И не назначайте встречи в ресторанах, иначе его сильно развезет. Он уже дважды зашивался, но всё без толку.
– Творческий человек… – примиряюще заметил Дронго.
Она нажала на тормоза.
– Это не оправдание, – жестко заметила Тамара. – Это не оправдывает человека, если он не может себя сдерживать. Не все творческие люди обязательно алкоголики. Совсем не обязательно…
Он видел, как она нервничает. Реакция на его слова была явно неадекватной. Неужели она до сих пор любит своего первого мужа, если так переживает из-за него?
Она свернула с трассы, въехала в какой-то переулок. И остановила автомобиль. Посмотрела на своего спутника испытующе, словно решая, стоит ли продолжать разговор. И всё-таки решилась
– Я хотела с вами встретиться и переговорить. Мне не нужны эти охранники, которые будут следить за нашей машиной и за нами… – Она замолчала, словно собираясь с мыслями. – Дело в том, что у нас в семье несчастье, – вдруг призналась она, – очень большое несчастье. Мой сын… – Она замолчала. Дронго видел, как ей тяжело, и терпеливо ждал, понимая, что сейчас нельзя её перебивать или торопить.
– Мой сын, – повторила она более решительно, – он сейчас в Москве. Мы поместили его в больницу…
– Что-нибудь серьезное?
– Даже более серьезное, чем вы думаете. Ему двадцать пять лет, и он уже законченный наркоман. Врачи говорят, что это отцовские гены. Аркадий тоже иногда баловался наркотиками, но алкоголь вытеснил всё, в том числе и легкие наркотики. А у сына не вытеснил. Он приучился с детства. Сначала нюхали какой-то клей, потом покупали какую-то травку. Я сама во всём виновата, не придавала этому значения. Мне казалось, что такого просто не может быть. Мой мальчик и вдруг наркоман. Сейчас понимаю, что вела себя очень глупо. И просмотрела сына. У него была врожденная предрасположенность к такого рода забавам. Сын наркомана и алкоголика. Аркадий казался мне почти неземным существом. Он был известным режиссером, а я наивной дурочкой, студенткой. За мной ухаживал наш однокурсник. Мы с ним встречались два года, и я ждала ребенка. Но потом встретила Чистовского. Он тогда был одним из самых популярных режиссеров, пресса восторгалась его фильмами. В общем, я сделала аборт и ушла жить к Аркадию. Потом мы поженились. Уже через год у меня был мальчик. Мне тогда казалось, что всё будет хорошо. После сына мы хотели девочку. Но через два года у меня был выкидыш. Потом ещё один. Я винила в этом только себя. Мне и в голову не могло прийти, что нужно потребовать у мужа завязать с его пристрастием к алкоголю. Потом врачи мне сказали, что нам нужно вместе с мужем пройти комплексное обследование и лечение. Только тогда я всё поняла.
Она достала сигарету и торопливо закурила. Потом, спохватившись, протянула пачку сигарет Дронго, но тот покачал головой. Он не курил.
– Больше детей у нас не было. Я просто не могла их себе позволить, – продолжала Тамара, – а сына я проглядела. Он рос в Киеве, у бабушки. И сейчас я перевела его в Москву. Он лежит в больнице, где его пытаются лечить. Никто об этом не знает. Никто, кроме меня и Кима. Вот почему я так не хотела, чтобы за нами следили. Это моё личное горе, и совсем не обязательно, чтобы об этом узнали и все остальные. Вы меня понимаете?
