Джек Хиггинс - Эпицентр бури
Фергюсон сидел у камина в своей квартире на площади Кавендиш, когда зазвонил телефон. Трубку подняла Мэри Таннер. Через минуту она подошла к Фергюсону и сказала:
— Звонили с Даунинг-стрит, вас хочет видеть премьер-министр.
— Когда?
— Сейчас, сэр.
Фергюсон поднялся, снял очки, которые надевал для чтения.
— Вызовите машину. Вы поедете со мной и подождете.
Она подняла трубку телефона, быстро отдала приказ, положила трубку и обратилась к шефу:
— О чем, по-вашему, пойдет речь, бригадир?
— Я не знаю. О моей близкой отставке или вашем возвращении к более мирным обязанностям. Или же об этом деле во Франции. Теперь ему уже все доложили. Во всяком случае, мы это скоро узнаем. — Он первым вышел из комнаты.
У входа на Даунинг-стрит они прошли проверку. Мэри Таннер осталась в машине, а Фергюсон вошел в самую известную в мире дверь дома под номером десять. Там было спокойно, особенно по сравнению с прошлым разом, когда он был там на рождественском приеме, устроенном госпожой Маргарет Тэтчер для своих сотрудников в колонном зале. На прием были приглашены даже уборщицы, машинистки и служащие — другая сторона характера «железной леди».
Он сожалел о ее уходе, но это был свершившийся факт. Он вздохнул, поднимаясь за молодым помощником по главной лестнице, увешанной копиями портретов многих великих людей прошлого: Пила, Веллингтона, Дизраэли и многих других. Когда они вошли в коридор, молодой человек постучал в дверь и открыл ее.
— Бригадир Фергюсон, господин премьер-министр.
В прошлый раз, когда Фергюсон был в этом кабинете, это была женская комната — везде чувствовалась женская рука. Теперь же все выглядело по-иному, более строго. Хотя явных перемен не было, Фергюсон их остро ощущал.
На улице сгущались сумерки. Джон Мейджор изучал какой-то доклад. Ручка в его руке быстро бегала по бумаге.
— Извините меня, бригадир. Это займет всего минуту, — произнес он.
Такая любезность удивила Фергюсона: проявление хорошего воспитания не слишком присуще главам государств. Мейджор подписал документ, отложил его в сторону и откинулся в кресле. Это был приятный, седеющий человек в роговых очках, самый молодой премьер-министр двадцатого столетия. Почти неизвестный широкой публике в тот момент, когда он занял место Маргарет Тэтчер, Мейджор заявил о себе как о настоящем лидере во время кризиса в Персидском заливе.
— Садитесь, пожалуйста, бригадир. У меня жесткий график, поэтому перейду сразу к делу. Событие, касающееся госпожи Тэтчер во Франции. Оно вызывает сильное беспокойство.
— Действительно, господин премьер-министр. Надо благодарить Бога, что все кончилось таким образом.
— Да, но это, кажется, скорее везение, чем результат работы спецслужб. Я имел разговор с президентом Миттераном, и он согласился, что в наших общих интересах, особенно при нынешней ситуации в Персидском заливе, усилить охрану.
— Что скажет пресса, господин премьер-министр?
— До журналистов ничего не дойдет, бригадир. Я знаю, что французам не удалось поймать террориста?
— По моим данным — нет. Полковник Арну из Оперативной службы постоянно держит меня в курсе дела.
— Я разговаривал с госпожой Тэтчер, и она напомнила мне о вас, бригадир. Если не ошибаюсь, секция службы разведки, известная как Группа Четыре, была создана в тысяча девятьсот семьдесят втором. Она подчинена только премьер-министру и занимается особыми случаями терроризма и подрывной деятельности?
— Именно так.
— То есть вы работали с пятью премьер-министрами, если считать и меня тоже.
— Это не совсем точно, как раз сейчас у нас возникли проблемы.
— О, я знаю. Людям из службы безопасности никогда не нравилось ваше существование, бригадир, слишком похоже на личную армию премьер-министра. И они полагали, что перемена в доме десять по Даунинг-стрит дает им хороший шанс избавиться от вас.
— Боюсь, что так, господин премьер-министр.
— Этого не будет. Я говорил с генеральным директором службы безопасности. Так что вопрос улажен.
— Не нахожу слов, чтобы выразить свою признательность.
— Хорошо. Ваша главная задача — поймать того, кто стоит за французским делом. Если он из ИРА, тогда это наше дело. Вы согласны?
— Полностью.
— Хорошо. Идите и занимайтесь своим делом. Держите меня в курсе всех событий, пусть даже самых незначительных.
— Непременно, господин премьер-министр.
Дверь открылась. Как по волшебству появился помощник, чтобы проводить Фергюсона. Мейджор уже работал над другой бумагой, когда за бригадиром закрылась дверь и он начал спускаться по лестнице.
Когда лимузин отъехал от дома, Мэри Таннер наклонилась и подняла стекло, отделявшее салон от водителя.
— Что случилось? О чем был разговор?
— О французском деле. — Фергюсон задумался. — Вы знаете, в нем действительно что-то есть, в этом новом премьер-министре.
— О, перестаньте, сэр, — попросила Мэри. — Вы действительно думаете, что мы сможем выдержать новое правительство после всех этих лет правления тори?
— Вы прекрасны, когда выступаете как представитель пролетариата. Ваш дорогой старый отец, да упокоит Господь его душу, был профессором хирургии в Оксфорде, ваша мать владеет половиной Херсфордшира. Ваша квартира на площади Лоундес стоит миллион, не так ли? И почему это дети богачей обычно такие нарочито «левые», хотя и продолжают настаивать на обедах в «Савое»?
— Вы преувеличиваете.
— Серьезно, моя дорогая, я работал на премьер-министров лейбористов и консерваторов. Окраска политика не имеет значения. Маркиз Солсбери, когда он был премьер-министром, Гладстоун, Дизраэли решали те же проблемы, которые стоят сегодня перед нами. Фенианы,[5] анархисты, взрывы бомб в Лондоне. Разница только в том, что тогда в бомбах был динамит, а не семтекс. А сколько покушений было на жизнь королевы Виктории! — Он рассеянно смотрел на машины, двигавшиеся по Уайтхоллу к зданию министерства обороны. — Ничего не изменилось.
— Хорошо, довольно лекций. Так что произошло? — спросила Мэри.
— Произошло то, что мы снова в деле. Думаю, можно отменить наш переезд в военную полицию.
— Черт возьми! — закричала она и бросилась на шею Фергюсону.
Кабинет бригадира находился на четвертом этаже министерства обороны и выходил на авеню Конной Гвардии. Из него открывался вид на набережную Виктории и Темзу. Едва он уселся за стол, как торопливо вошла Мэри.
— Закодированное сообщение по факсу от Арну. Я пропустила его через аппарат. Вам оно не понравится!
Это было краткое изложение встречи Арну с Мартином Броснаном и данные на Сина Диллона.
— Боже мой! — проговорил Фергюсон. — Хуже и быть не могло! Он похож на призрак, этот парень. Существует он на самом деле или нет? Такой же мерзавец, как Карлос, но совершенно неизвестный средствам массовой информации или широкой публике, нам не за что даже зацепиться.
— Но у нас все же есть кое-что, сэр.
— Что именно?
— Броснан.
— Верно. Но захочет ли он помогать? — Фергюсон встал и подошел к окну. — Я пытался однажды заставить Мартина кое-что сделать для меня. Он и близко не подошел к делу. — Потом он повернулся к Мэри и улыбнулся. — Понимаете, все дело в его приятельнице, Анн-Мари Оден. Она ужасно боится, чтобы он не занялся прежними делами.
— Я могу это понять.
— Оставим это. Надо написать докладную премьер-министру о последних новостях, только короче.
Она достала ручку и стала писать под его диктовку.
— Что-нибудь еще, сэр? — спросила она, когда Фергюсон закончил.
— Не думаю. Напечатайте два экземпляра: один в дело, другой премьер-министру. Направьте экземпляр в дом десять с курьером, прямо в руки премьера.
Мэри отпечатала докладную, потом по коридору прошла в машбюро и копировальную комнату. Такие комнаты были на каждом этаже, все сотрудники прошли специальную проверку. Когда она вошла, ротатор был включен. На нем работал мужчина лет пятидесяти пяти, седой, в армейских очках в металлической оправе. Рукава его рубашки были закатаны до локтей.
— Привет, Гордон, — сказала она. — Срочно, на самой лучшей машинке. Один экземпляр в личное досье. Вы можете сделать это немедленно, прямо сейчас?
— Разумеется, капитан Таннер. — Он быстро пробежал глазами бумагу. — Через пятнадцать минут я принесу вам их сам.
Когда Мэри вышла, он сел за машинку, глубоко вздохнул, чтобы успокоить нервы, и прочел гриф: «Только для премьер-министра». Гордон Браун служил в органах разведки двадцать пять лет и дослужился до унтер-офицерского звания. Достойная, хоть и незаметная карьера, увенчанная орденом Британской империи и предложением работать в министерстве обороны после ухода в отставку. Все шло хорошо, пока не умерла от рака его жена. Они были бездетны, и он остался один в этом холодном мире в свои пятьдесят пять лет. И тогда произошло нечто удивительное.
