Миклош Сабо - Тихая война
— Но гладко это не пройдет; сторонники Анны Кетли не очень-то нуждаются в американских деньгах. О них позаботятся социал-демократы. Зная о нашем трудном положении, они намереваются жарить собственное мясо. Судьба же нации их нисколько не волнует!
Я, разумеется, мог бы спросить, а сам он и его друзья руководствуются ли интересами нации или они только стремятся заполучить американскую помощь? Конечно, я этого не сделал. Я дал Кеваго возможность выговориться. И не ошибся. В сказанном им было много интересного для меня, однако я чувствовал, что самое главное еще впереди.
— Ты можешь нам помочь, — прервал длинный монолог Кеваго подсевший к нашему столику Видович. — В тебя старуха Кетли верит. Убеди ее в необходимости единства и сплоченности.
Больше всего мне хотелось спросить их, почему они так активно ищут союз с Кетли, в то же время ненавидя ее. В этой сложной ситуации вскрылась их полная беспринципность. Они, как крысы, бросились друг на друга и грызлись между собой. Мне же и дальше пришлось двигаться в полной темноте на ощупь.
— Сделать это будет нелегко, — ответил я. — Но что я скажу Кетли?
— Мы разработали грандиозный план, — начал объяснять Кеваго. — Хорошо его продумали и обсудили. Ничего подобного еще не было ни у одной эмиграции. Мы создали так называемый «подпольный парламент», в который войдут все депутаты Национального собрания, независимо от того, в какую страну они эмигрировали. Создадим правительство в изгнании, которое как бы примет полномочия от правительства Имре Надя. Таким образом, оно вполне может рассчитывать на признание западными державами и даже на принятие в ООН…
— Выходит, что эта преемственность падает на одну Кетли, — прервал я его. — У Имре Надя нет другого министра в эмиграции.
— Потому-то ты нам и нужен. Мы, разумеется, гарантируем, что страсбургский инцидент не повторится.
— Ну как? — с нетерпением спросил Видович.
— А с Оливером вы уже говорили об этом?
При одном только упоминании имени Оливера лицо Видовича исказила гримаса. Черные брови сошлись на переносице и стали похожи на длинную и колючую зубную щетку.
— С этим типом мы никаких серьезных вопросов не обсуждаем! — сердито выпалил он и тут же добавил: — Похоже, ты к ним уже примкнул, если спрашиваешь об этом.
Дерзкое замечание Видовича вывело меня из себя.
— Если ты так ставишь вопрос, тогда нам не о чем говорить! — бросил я, вскакивая.
Думаю, нет на свете такого разведчика, который заранее мог бы безошибочно рассчитать каждый свой шаг. Обычно я доверял своей интуиции и, конечно, руководствовался опытом, приобретенным мною во время работы в подполье. Насколько я помню, до сих пор я всегда действовал правильно. Я никогда не упускал возможности детально разобраться в проведенных операциях. Размышляя, я вскрывал собственные ошибки и намечал, как мне следует действовать в будущем, как держать себя. Точно так же я поступил и позже, после разговора с Кеваго и Видовичем, и вдруг, анализируя свое поведение, обнаружил, что пошел на очень большой риск: стоило им от меня отшатнуться, как я сразу же лишился бы очень важной информации и сам себе сократил зону деятельности.
К счастью, мой «трюк» и в тот раз удался.
— Ну, не горячись, — сказал мне Кеваго, усаживая меня на место. — А ты наберись терпения, — махнул он Видовичу.
В темных глазах Видовича блеснула и тут же погасла ехидная усмешка. Дружелюбным, почти заискивающим тоном он сказал мне:
— Не сердись на меня. Ты же знаешь, какой я вспыльчивый.
— Ладно, забудем это, — согласился я примирительно. — И все же я утверждаю, что без Беньямина номер с Кетли не пройдет.
И тут Кеваго не удержался от язвительного замечания:
— Может, старушенция держит его как любовника?
— Брось ты! — успокоил я его. — Она смотрит на него как на своего политического преемника.
— Для нас Беньямин не партнер. Прошу тебя, убеди Кетли в том, что мы хотели бы побеседовать с ней без него.
— Я бы ввел вас в заблуждение, если бы пообещал вам это. Безнадежное это дело!
Они переглянулись, а затем снова заговорил Кеваго:
— Ты можешь свести Фери со старушенцией?
— Минуя Оливера?
— Разумеется, чтобы они поговорили с глазу на глаз, доверительно.
— Попытаюсь.
Когда же я на следующий день позвонил Анне Кетли и сообщил об этом, она решительно запротестовала:
— Ни с Видовичем, ни с Кеваго мне говорить не о чем!
— Но, тетушка Аннуш, — пытался я уговорить ее, — наверняка вы коснетесь и темы близкого будущего.
Она помолчала, а потом коротко бросила:
— Нет!
— Я вас прошу! — настаивал я. — Ну ради меня, если хотите…
Она снова замолчала и после паузы произнесла с тяжелым вздохом:
— Что ж, приводите, раз уж вы так просите.
В условленное время я на своей машине привез Видовича на красивую виллу, где тогда жила Анна Кетли. Мой «друг» Фери, казалось, пребывал в хорошем расположении духа и всю дорогу без умолку болтал.
В саду своего дома в тени раскидистого дерева нас ждала Анна Кетли.
— Присаживайтесь, — предложила она.
Я уже собирался сесть, как вдруг Видович повернулся ко мне:
— Миклош, очень прошу тебя, оставь нас одних, ладно?
Представляете, что я почувствовал в тот момент? Однако мне ничего не оставалось, как уйти в дальний угол сада.
«Для чего Видовичу понадобилось удалить меня?» — со злостью подумал я и тут попробовал представить себе, о чем они могли бы говорить, но очень скоро понял, что все мои попытки ни к чему определенному не приведут. А чтобы поскорее прошло время, я начал думать о другом. Утром этого дня Андраш Чигери-Ронаи прислал мне свежий номер выходящей в Канаде, хорошо осведомленной венгерской газеты, которая внушала доверие. Я сразу же бегло просмотрел ее, надеясь найти что-нибудь интересное. Одна из заметок привлекла мое внимание.
«14 марта 1957 года, — прочитал я, — был образован «Венгерский революционный совет», официально названный «Национальным представительством свободной Венгрии». Очень скоро венгерский «свободный парламент» соберется на свою сессию, где будет представлен сорока пятью — сорока семью членами. В него войдут представители революционных советов, борцы за свободу, а также ученые, артисты, писатели, дипломаты и лица духовного звания».
Прочитав это, я сразу же подумал: «А почему, собственно, опубликовали эту заметку? Не совершил ли Чигери-Ронаи, бывший дипломат, какой-либо ошибки? Если нет, тогда, значит, это сделано намеренно».
«Но к чему вся эта атмосфера секретности? — думал я теперь, бродя по саду. — Наверняка для того, чтобы оказать определенное давление на социал-демократов. С этой целью, видимо, они и хранят содержание переговоров в такой тайне…»
В этот момент я услышал голос Анны Кетли, зовущей меня.
К моему удивлению, она была одна. Когда Кетли посмотрела на меня, я уловил в ее взгляде мудрость, какая бывает только у пожилых людей. Она старалась казаться равнодушной, но я понял, что в глубине ее души бушуют страсти.
— Больше этого человека ко мне не приводите!
— А я думал, что встречи с ним вам не избежать.
— Человек и со змеей может встретиться, когда идет по лесу, но только без особого на то желания.
— Я вас понял, тетушка Аннуш.
Она так странно посмотрела на меня, что мне стало не по себе.
— Вы знаете, зачем приходил этот человек ко мне?
— Представления не имею.
— Верю.
За все утро она первый раз улыбнулась, но улыбка ее получилась печальной.
— Он просил меня не доверять вам.
— Мне? Но почему? — по-настоящему удивился я.
— Потому, что вы красный агент.
И снова я попал в такое положение, выпутаться из которого мне могла помочь только выдержка.
Я понял, что Кетли не поверила Видовичу, иначе она не стала бы со мной даже разговаривать, не сидела бы в саду в столь непринужденной позе.
— Видимо, это очередная провокация и клевета, столь частые в жизни эмигранта, — грустно произнес я, несколько успокоившись.
— Вас интересует, что я ему ответила?
«Еще как интересует!» — едва не воскликнул я, но был вынужден сказать:
— Как хотите, тетушка Аннуш…
— Я ему сказала: «А знаете, Видович, ведь вы пришли ко мне по просьбе человека, которого считаете красным агентом. Как вы это объясните?»
— И что же он вам ответил?
— Сказал, что у него есть повод так думать.
Я взял себя в руки. Беспокойство мое прошло, и я спросил:
— А знаете, тетушка Аннуш, о чем он хотел сказать? О том…
— О том, что в эмиграции вы выступаете вместе с ними. Он так и сказал. Я его попросила немедленно убраться отсюда. Остерегайтесь его!
— И не только его, но и многих других! — Я сообщил ей о том, что произошло до поездки к ней, и показал номер газеты, о которой сказал выше.
