Чингиз Абдуллаев - Заговор в начале эры
Красс вспыхнул от радости.
– Спасибо тебе, Великий.
Цезарь решил, что настал удобный момент.
– Помпей, – обратился он к полководцу, – ты знаешь, почему мы тебя позвали. Бальб все объяснил тебе. Наши законы проваливают в сенате, даже не выслушав аргументов в их защиту. Сенаторы не могут и не хотят понимать ситуации в Риме и в наших провинциях. Но и твои ветераны до сих пор ничего не получили. Их не наделили землей, а рассмотрение всех твоих законов на Востоке в отдельности займет долгие годы.
Помпей внимательно слушал. Цезарь вдруг почувствовал какое-то непонимание, словно Помпею было все равно, что скажет Цезарь, ибо мысли триумфатора были далеко. Он встревожился.
– Мы считаем, что, объединив все наши усилия, – продолжал Цезарь, – мы сможем принять необходимые нам законы, утвердить твои аграрные реформы, наделить ветеранов всех наших армий землей. Кроме того, будут утверждены все твои распоряжения на Востоке.
Он замолчал.
– Да, – сказал словно очнувшийся Помпей, – а если сенат опять не проголосует за эти законы?
– Тогда мы перенесем решение вопросов в народное собрание, – быстро ответил Цезарь.
– Народное собрание никогда ничего нормально не решало, – вставил недовольный Красс.
– Это если все останется, как сейчас, – кивнул Цезарь, – но мы должны подготовить римлян.
– Ты думаешь утвердить в народном собрании аграрный закон? – удивился Помпей. – Никто не захочет тебя слушать так долго.
– Мы утвердим комиссию по принятию аграрного закона, – усмехнулся Цезарь, – а это разные вещи. Всего лишь несколько имен. Нас услышат.
– Но сенатская партия не согласится, – покачал головой Помпей, – в сенате очень сильны позиции оптиматов.
– Мы что-нибудь придумаем, – успокоил его Цезарь, – например, пошлем Катона с поручением в какую-нибудь провинцию. Или Агенобарба.
– Лучше Цицерона, – вставил Красс, не любивший оратора.
– Это мы решим, – засмеялся Цезарь, – через три дня выборы консулов, и, как только меня изберут консулом, мы начнем действовать.
– Нужно поддерживать порядок в городе во время выборов, – сказал пунктуальный Помпей, – чтобы оптиматы не обвинили нас в беспорядках.
– За порядок на Марсовом поле отвечает претор Гай Октавий, муж моей племянницы Атии, зять Бальба, – успокоил его Цезарь. – Мы уже договорились, что поможем ему поддерживать порядок.
– Я поговорю с трибунами городских когорт, – кивнул Помпей, – чтобы все было согласно нашим законам.
– А в будущем году, я думаю, мы сможем провести тебя в принцепсы сената, – добавил Цезарь.
– Но нас могут обвинить в заговоре, – пожал плечами Помпей, – скажут, что мы сговорились за спиной сената.
– А разве сенат справедливо решает все вопросы? – спросил Цезарь. – Разве он не отказал тебе после стольких побед? Разве не унизил себя, приняв закон о пастбищах для консулов, разве такого сената достоин римский народ?
– Верно, – кивнул Помпей, – но все равно будут говорить, что это заговор против римского народа.
– Когда мы сделаем то, что хотим, пусть говорят, – алчно пробормотал Красс.
– Это не заговор против римлян и нашей республики, – возразил Цезарь, – это заговор на благо Рима, его граждан и всей республики. Разве наведение порядка и справедливое разрешение всех вопросов является чем-то противозаконным? Если это заговор, то во имя справедливости и величия Рима, – лицемерно, но с пафосом закончил Цезарь.
– А как быть с долгами? – быстро спросил Красс, сообразивший, что может опоздать к дележу будущей добычи. – Наши откупщики взяли на себя обязательство на огромную сумму. Мы просто не сможем собрать столько с провинции Азии.
– Тогда нужно будет снизить на треть откупную сумму, – предложил Цезарь.
– В таком случае, – растрогался Красс, – все кредиторы, ростовщики и откупщики будут на нашей стороне.
– Ветераны будут с тобой, Цезарь, – кивнул Помпей, – если мы твердо пообещаем наделить их землей.
– И обязательно утвердим все твои распоряжения на Востоке, – кивнул Цезарь.
– Я согласен, – твердо сказал Помпей.
– Согласен, – проговорил Красс.
Цезарь встал, протягивая к ним обе руки.
– Десять лет назад, во время вашего консульства, вы оба, выдающиеся полководцы и великие римляне, по предложению Гая Аврелия, родственника моей матери, пожали друг другу руки. Во имя Рима и по моей просьбе пожмите их еще раз.
Помпей первым протянул руку. Красс тут же протянул свою. Твердое рукопожатие обоих консуляров сопровождалось радостным криком Цезаря:
– Еще вина! И дайте что-нибудь поесть.
Спустя некоторое время, по завершении этого своеобразного политического ужина, когда Красс уже покинул дом Бальба, а Помпей собирался уходить, он вдруг обратился к Цезарю.
– Послушай, Цезарь, – сказал, чуть смущаясь, Помпей, – я давно хотел поговорить с тобой об одном необычном деле.
В отличие от Красса, Помпей почти не пил вина, а Цезарь вообще не употреблял вина во время таких встреч. И от него не укрылось явное смущение Помпея.
– Что случилось? – спросил Цезарь. – Ты можешь говорить со мной о чем угодно.
Помпей молчал, словно собираясь с мыслями.
– Я слушаю тебя, – мягко произнес Цезарь.
– Не знаю, как сказать, – вдруг выдохнул с улыбкой Помпей. – Когда ты родился, Цезарь?
– Это все, что ты хотел узнать? – засмеялся Цезарь. – Но это не такая большая тайна. В год шестого консульства Гая Мария и Луция Валерия Флакка, в году 654-м римской эры.
– Верно, – кивнул Помпей, – я так и думал. Я старше тебя на шесть лет. Я родился в год консульства Гая Атилия Серрана и Квинта Сервилия Цепиона, в 648 году.
– Ну и что, – весело спросил Цезарь, – это сильно мешает нашим отношениям? Красс вообще старше меня на пятнадцать лет. Ему сейчас пятьдесят лет.
– Я знаю. Но это действительно сильно мешает.
– Объясни, чем тебя не устраивает мой возраст? – строго спросил Цезарь. – Я достиг сорокалетнего рубежа, когда можно избираться консулом. Кажется, это ты в нарушение римских законов был избран консулом в тридцатишестилетнем возрасте… Что случилось?
– Я люблю твою дочь, Цезарь, – просто сказал Помпей.
Цезарь хотел рассмеяться, но смех забулькал в его горле.
– Где ты ее видел? – наконец, угрюмо спросил он.
– Здесь, в доме Бальба. Всего один раз.
– Вы с ней говорили?
– Нет, – покачал головой Помпей. – Я хотел все узнать у тебя.
– Она обручена с молодым Цепионом.
– Но она его не любит.
– Откуда ты знаешь? – разозлился Цезарь.
– Она сама сказала об этом.
– Сказала, что не любит?
– Сказала, что он глуп.
Наступило молчание.
– Я думал, – неожиданно сказал Цезарь, – что готов к любой сделке. А вот к этой оказался не готов.
Помпей, разгневанный, резко встал с ложа.
– Я люблю ее. Если ты думаешь, что это сделка, я ухожу…
– Подожди, – тихо ответил Цезарь, – подожди. Я тоже люблю ее. Она моя единственная дочь.
Он помолчал.
– А как быть с Цепионом?
– Я отдам ему свою дочь, – решительно предложил Помпей. – Ей уже восемнадцать.
Цезарь вспомнил о дочери Помпея и о его жене Муции, с которой Помпей развелся.
– Ты хочешь отомстить? – тихо спросил он.
– Что? – не понял Помпей.
– Ты из-за меня развелся с Муцией?
– Да, – закричал Помпей, – только из-за тебя. Но это уже в прошлом. А сегодня мне нравится твоя дочь. Меньше всего на свете я хотел бы быть твоим зятем, неужели ты этого не понимаешь, Цезарь?
– Теперь я тебе верю, – кивнул Цезарь и, помолчав, наконец, выдавил: – Хорошо. Если моей дочери ты понравишься больше, чем Цепион, можешь рассчитывать на мое слово. А Цепиону отдашь свою дочь.
– Если и они понравятся друг другу, – пробормотал Помпей, протягивая ему руки.
Цезарь, посмотрев на него, словно увидел впервые, вдруг невесело проговорил:
– Никогда не думал, что у меня будет такой старый зять.
Глава XLVI
…Над делами бессмертных
и смертных
Вечная власть тебе вручена
И молнии стрелы.
Публий Вергилий Марон«Георгики»Шумная, хорошо продуманная избирательная кампания Цезаря сделала свое дело. Повсюду говорили о его щедрости и милосердии, о его победах в Испании, о его мужестве во время сулланских проскрипций.
Именно в это время стала складываться своеобразная команда Цезаря, с которой он будет побеждать все последующие годы. Здесь было много молодых людей: уже успевший отличиться в скандальной попытке ареста консула Метелла эдил Гай Вибий Панса; развратный товарищ Цезаря по интимным утехам Мамурра; ближайший друг Юлия, сопровождавший его в Испанию в качестве войскового трибуна, Гай Оппий; сумевший добиться известности в Риме благодаря своим похождениям и неистовому характеру Марк Антоний; вернувшийся в Рим Марк Эмилий Лепид; народный трибун Квинт Фуфий Кален, так явно поддержавший Клодия во время процесса; племянник Цезаря Квинт Педий и племянник Суллы Публий Корнелий Сулла; уже успевшие, несмотря на молодость, отличиться в армиях Лукулла и Помпея Сервилий Гальба, Авл Гирций, Квинт Титурий Сабин, Гай Требоний и совсем юные Каррина и Домиций Кольвин.
