Росс Томас - Желтый билет
В 1961 году на короткое время меня послали в Конго, как раз накануне убийства Патриса Лумумбы. Там я в последний раз виделся с дядей, причем он попал туда далеко не случайно. Я не знал, что делал Ловкач для ЦРУ. Скорее всего что-нибудь скверное.
В Берлине он пригласил меня на обед в роскошный ресторан неподалеку от Курфюрстендамм. Как выяснилось, моя мать написала ему о том, что я хотел бы вернуться в Штаты. Я действительно подумывал об этом, так как пять лет, проведенные за океаном, казались мне довольно долгим сроком. Но меня сдерживало отсутствие работы. В Штатах меня не ждали, хотя я и тешил себя мыслью, что без труда найду хорошее место, стоит мне только захотеть.
А дядя как раз узнал, во всяком случае, он так сказал, что ищут человека на работу в Вашингтон сроком на шесть месяцев, а возможно, и дольше. Платить обещали восемнадцать тысяч в год, на треть больше, чем я получал в «Морнингсайд». Предложение меня заинтересовало, и я спросил, что нужно делать. Дядя сказал, что я должен написать письмо с перечнем моих прошлых заслуг, а он попросил друзей замолвить за меня словечко. Так все устраиваются, заверил он меня.
Я ответил, что и сам знаю об этом. Но меня интересовало, что я буду делать и для кого. Тогда дядя произнес короткую, но впечатляющую речь о том, что я буду помогать известному профсоюзному деятелю.
Деятеля звали Стейси Хандермарк, и он был президентом профсоюза государственных работников, входящего в АФТ-КПП. Хандермарк участвовал в организации профсоюза в 1932 году, а сейчас число его членов приближалось к четверти миллиона. Но какой-то молодой выскочка захотел отобрать у заслуженного человека его должность. Выскочку звали Арч Микс.
— Хандермарк, — кивнул Валло. — Он умер, не так ли?
— Он умер через год после избрания Микса.
— Когда это было?
— Микс побил его в шестьдесят четвертом.
— Когда вы перешли к Хандермарку?
— В том же году. В самом начале.
— И что произошло?
— На съезде Микс получил на восемь голосов больше. Я мог бы купить эти голоса, если б знал, что они продаются. Но не удосужился поинтересоваться.
— У вас было достаточно денег?
— Больше чем достаточно.
— А вас не удивляло, что они всегда под рукой?
Я пожал плечами.
— Их поставляло ЦРУ, — Валло решил ответить сам.
— Очень возможно, — согласился я.
— Ходили слухи, что вы связаны с ЦРУ, — продолжал Валло. — Так говорил Микс.
— Он ошибался.
— Получается, что вас провели на мякине?
— Да, — ответил я. — Именно так.
На лице Валло отразилось сомнение, словно он хотел показать, что не верит моим словам. В утешение я вновь коснулся чека, достал мою жестяную коробочку и свернул сигарету. Затем поднял голову и взглянул на Валло. Тот наблюдал за мной с явным неодобрением. Я так и не понял, что ему не понравилось, курение вообще или только моя самокрутка. Когда я закурил, он сунул руку в ящик, достал маленькую стеклянную пепельницу, из тех, что продают в магазинах по двадцать девять центов, и пододвинул ее ко мне.
— ЦРУ поддерживало Хандермарка из-за созданной им международной организации… как она называлась?
— ИГР, — ответил я. — Интернационал государственных работников.
— Что-то вроде объединения профсоюзов государственных работников всего мира, не так ли?
— Свободного мира, — поправил я. — Кажется, в шестидесятых годах западные страны еще назывались свободным миром.
— И это объединение финансировалось ЦРУ, — продолжил Валло. — Я имею в виду ИГР.
— В основном да. Они же подбирали и штат, — я положил сигарету в пепельницу. — Там было два директора. Один — отличный парень из Килгара, что в Техасе. Другой, с шестью детьми, из Гарварда. Они постоянно мотались то в Лагос, то в Сингапур, то на Маврикий.
— Поэтому ЦРУ и стремилось к переизданию Хандермарка, — заметил Валло. — Они хотели и дальше прикрываться ИГР.
— Совершенно верно.
— Они полагали, что Микс не станет плясать под их дудку.
— И не ошиблись. Вторым шагом Микса после его избрания стал роспуск ИГР, если говорить точнее, возглавляемый им профсоюз разорвал все связи с этой организацией.
— А каким был его первый шаг?
— Он уволил меня, правда, к тому моменту я уже ушел по собственному желанию. Но Микс все равно уволил меня, по крайней мере, позаботился, чтобы об этом написали в газетах. Потом он уволил Мурфина и Квейна.
— Микса не беспокоило ваше будущее, не так ли?
— Конечно, нет.
— Вы хорошо его знали?
— Вероятно, лучше других, за исключением разве что его жены. Я хочу сказать, что изучал Микса так, как вы могли бы изучать насекомое или какую-нибудь живность из лужи.
— Вам он не нравился?
— Это не имело никакого значения. Я изучал Микса и поэтому мог предугадать его действия и ответные реакции на мои действия.
— Все это похоже на игру в шахматы.
— То была не игра. Скорее борьба. Или битва.
— И вы руководили предвыборной кампанией Хандермарка?
— С помощью Мурфина и Квейна. Кроме них, мне помогали лишь прихлебатели Хандермарка, кормившиеся за счет его долгие годы. Они то и дело впадали в панику.
— Но не Мурфин и Квейн?
— Нет, этих не так-то легко испугать.
— Разве Хандермарк не помогал вам?
Я чуть не начал рассказывать ему о Хандермарке, но вовремя остановился. Хандермарк умер, и Валло платил мне не за него, а за Микса. Но прошлое вновь ожило передо мной, особенно тот вечер, когда я пришел в кабинет Хандермарка, чтобы сказать, что шансы равны и его могут сбросить с престола.
Он сидел за столом, погрузневший, приятного вида, с мягким характером, в очках со стеклами без оправы, так и не вставший в один ряд с профсоюзными боссами. В АФТ-КПП его никогда не принимали всерьез. Мини презирал Хандермарка, Ритер его жалел, и я не знаю, что было хуже.
— Я только что говорил с Мурфином и Квейном, — сообщил я. — Еще не все ясно, но, похоже, нам не хватает двух или трех голосов. Возможно, даже четырех.
Хандермарк, помню, задумчиво кивнул и улыбнулся:
— О, я думаю, что все будет в порядке. — Он полез во внутренний карман пиджака, достал письмо, развернул его, не спеша прочел, иногда кивая, будто соглашаясь с написанным. — Это письмо от моего собрата по вере. — Хандермарк принадлежал к религиозному течению «Христианская наука». — Он уверяет меня, что силы добра победят силы зла.
— А не лучше ли, — заметил я, — позаботиться о том, чтобы силы добра наскребли еще десять тысяч долларов?
Силами добра, хотя я этого и не знал, в той ситуации являлось ЦРУ, и мне незамедлительно доставили эти десять тысяч. Наличными. Я их тут же потратил, как считал нужным и полезным. Но силы зла все равно набрали на четыре голоса больше, Хандермарк лишился работы, и потом я не раз задавался вопросом, обсуждал ли он загадку исхода голосования со своим собратом по вере…
Валло уже не хотел говорить о Хандермарке. Куда больше его интересовала моя персона.
— Что произошло с вами после того, как вас уволили?
— Я ушел сам.
— Да, разумеется.
— Я свалился с мононуклеозом, затем получил предложение включиться в избирательную кампанию одного сенатора. От меня требовалось изменить ее ход за последние четыре недели. А может, и три. Мне это удалось, наш кандидат победил, я получил много денег, заплатил за ферму и уехал в Англию.
— А что вы делали в Англии?
— Выздоравливал после мононуклеоза.
— А потом?
— Встретил свою жену.
Валло ждал, что я расскажу ему о Рут, но я молчал.
— Когда вы вернулись из Англии? — не выдержал он.
— В шестьдесят шестом.
— И организовали пару избирательных кампаний. Одну — в сенат, другую — в палату представителей.
— Да. Оба кандидата считались явными неудачниками.
— Но они не проиграли.
— Нет.
— И с вами начали считаться.
Я не уловил вопроса в словах Валло и ничего не ответил.
— Между шестьдесят шестым и семьдесят вторым годами вы провели тринадцать избирательных кампаний в палату представителей и сенат и выиграли двенадцать, причем каждый раз никто не сомневался, что вашему кандидату ничего не светит. Меня интересует, как вам это удалось.
— Я знал, где искать.
— Что?
— Грязное белье.
— «Тайм» назвал вас политической катапультой.
— Пожалуй, у «Тайма» слишком богатое воображение.
— Иногда вы нанимали Мурфина и Квейна.
— Совершенно верно.
— И какого вы о них мнения?
Я задумался.
— Если б возникла необходимость, я бы нанял их снова, но этого не предвидится.
Валло вновь занялся ногтями.
— У меня к вам предложение, — сказал он, оторвавшись от них.
Я кивнул. Что я мог сказать?
— Две недели, — продолжил Валло. — И все. Я хочу, чтобы вы потратили две недели на Арча Микса. Меня интересуют ваши соображения по поводу его исчезновения. Не причина, а ваши соображения. — Валло пристально разглядывал меня, чтобы увидеть мою реакцию. Мне оставалось лишь надеяться, что мое лицо подобно каменной маске. — За две недели работы я заплачу вам… — Он замолчал. Я подумал, что в Валло погиб актерский талант. — Десять тысяч долларов.
