Никита Филатов - Капитан Виноградов
— Пап, а что было? Что там такое было? — Девчонки сидели спиной к гутмановскому столику и теперь недоуменно вертели головами. — Ну, папа!
Суматоха стремительно нарастала.
— Тихо вы! — Владимир Александрович был вынужден встать и повернуться, чтобы разглядеть: автомобиль вылетел на набережную, проскочил светофор…
— Эх, номер не видно!
Еще миг, и машина скрылась бы из поля зрения.
— Ой, папа!
— Вот это да!
На месте машины вспучилось стремительное оранжево-черное облако — оно продолжило было движение, теряя по пути клочья пламени и металла, но в конце концов опало, растеклось по асфальту, вышвырнув на газон покореженный страшный остов. Запоздало громыхнул взрыв, в окнах домов с дребезжаньем осыпались стекла…
— Как по «видику», да? — Младшая пока еще не сознавала серьезности происходящего. «Слава Богу, — подумал Виноградов, — некстати все это…»
— Да, Юля. Кино снимают, — погладила дочь по голове Татьяна. — Пойдем отсюда?
Старшая Настя скептически хмыкнула:
— Как же, кино… «Разборка» очередная. Бандиты! Поняла, бестолочь малолетняя?
— Настя! Прекрати.
— Мам, а что она обзывается? И вчера тоже…
— Ладно, хватит! Пошли отсюда. Надо рассчитаться.
— Подожди, Володя. Это, кажется, он тебе…
Рядом со столиком четы Виноградовых стоял полицейский в форме и задавал какой-то вопрос.
— Ох, не было печали!
Летний воздух распирало от рева сирен…
* * *— Мне действительно очень жаль…
Это было произнесено по-английски, и Виноградов только молча пожал плечами.
— Господин капитан, причиненные беспокойства…
— Ладно, теперь-то уж что!
Перрон постепенно пустел — хвостовой вагон поезда, почему-то названного «Репин», скрылся из виду, и на вокзале больше делать было нечего.
— Все. Пошли! — Обижаться стоило, скорее, на самого себя и уж никак не на этого симпатичного парня.
Спортивная фигура, скуластый. Соломенные волосы с аккуратным пробором, серые глаза. Классический молодой финн с рекламного журнала. Тогда, в самом начале, он представился, но ни имени, ни тем более многоступенчатой фамилии местного полицейского Виноградов не запомнил. Так и общались, а переспросить капитан постеснялся.
— Да, конечно.
— Сколько я вам должен?
— Что вы! Это презент…
Пока Владимир Александрович прощался у вагона с женой и дочерьми, полицейский успел сбегать в киоск и накупить в дорогу всякой всячины: бутербродов, конфет, каких-то пестрых банок. Марок на двести, наверное… Или меньше? Виноградов всегда путался в заграничных ценах.
— Спасибо.
Еще до полуночи Татьяна с девчонками будет в Питере — на этот раз без главы семьи. Что ж поделаешь… Свидетель! Не единственный, но бесценный. Настолько важный, что хельсинкские коллеги даже попросили задержаться — хотя бы на несколько часов, до отхода «Михаила Шолохова». Впрочем, вежливые финны прервали следственные формальности, чтобы дать возможность капитану проводить семью: это святое! Сдали билет, тут же оформили, доплатив за счет полиции, документы на паром…
— А вы уверены, что «Шолохов» отходит от порта в восемнадцать? Не в шестнадцать ноль-ноль? — Построить этот вопрос по-английски для Виноградова было несложно — штурманская терминология, в пределах языкового курса высшей мореходки. Давненько это, правда, было, но…
— Да. В связи с предыдущим заходом в Швецию расписание парома несколько изменено.
— Хорошо…
В принципе, нервотрепка предстояла не слишком длительная, часа на два. Основные вопросы уже были запротоколированы, оставались мелочи. Капитан даже не был убежден в необходимости затеянной кутерьмы.
— Пожалуйста! — Коллега открыл дверь старенького «Фольксвагена». Слегка перегазовывая, вырулил от тротуара и вписался в поток автомобилей.
Через несколько минут они уже входили в здание на Фредрикинкату.
— Это тоже полицейский офис? — поинтересовался Виноградов: раньше его допрашивали в другом месте, там было много сине-белых патрульных машин, дежурная часть, сержанты в форме…
— Да, — коротко кивнул сопровождающий, пропуская Владимира Александровича вперед. Мрачный парень в двубортном костюме молча посторонился, освобождая проход: слева под мышкой его пиджак характерно оттопыривался.
Кабинет располагался на втором этаже: большое окно, светлый пластик стен, полки с папками и справочниками. Недорогая мебель.
— Прошу, присаживайтесь. — Уже знакомый переводчик из министерства внутренних дел встал навстречу. — Кофе?
— Спасибо. Не помешает. — Виноградов решил, что от таких затрат финская полиция не разорится. Неплохо бы и посерьезнее чего-нибудь — бутерброды, к примеру…
— Господин Пекка Паасонен! — представил несколько запоздало переводчик. Из углового кресла тяжело поднялся крупный рыхлый мужчина лет пятидесяти, протянул руку… Кисть его оказалась на удивление крепкой и холодной.
— Капитан Виноградов.
Переводчик что-то спросил по-фински, выслушал ответ и повернулся к Владимиру Александровичу:
— Мы сейчас так поступим. Вот протокол вашего допроса, я записал со стенограммы и перевел. Прочитайте, если все правильно — подпишите, я покажу где… А к этому времени кофе приготовим, так?
— Так, — покладисто кивнул капитан и принял несколько отпечатанных на лазерном принтере листков. Легендарная финская бумага была великолепна — глянцевая, в меру плотная…
— Ручку позволите? Мало ли…
— Да, конечно!
С текстом было покончено довольно быстро: сжатое, грамотное изложение, все важные детали выделены, никаких ляпов. Несколько вымученных грамматических оборотов и считанные опечатки общую картину не портили.
— Закончили?
— Да! Великолепно. Вы настоящий профессионал.
— О, благодарю за комплимент. Кофе готов!
— Где подписать?
— Здесь. Здесь… и здесь. Спасибо!
Виноградов взял со стола чашку и приготовился. Иллюзий не питал — допрос, он и в Африке допрос. Разница в нюансах.
Молодой полицейский куда-то исчез, оставив их втроем. Паасонен заговорил короткими, строго оформленными фразами, так, чтобы не причинять неудобства переводчику. Капитан заметил, что, выслушивая ответ, он чуть прикрывает набухшие склеротическими прожилками веки…
— Эта часть нашей беседы не будет официальной… Господин Паасонен подчеркивает, что никаких протоколов вестись не будет и вы вправе отказаться от ответов. Но как коллега коллегу, господин Паасонен просит о помощи.
— А господин Паасонен тоже..?
— Он говорит, что вы можете называть его просто Пек-ка… Господин Паасонен руководит в нашей полиции подразделением, занимающимся вопросами проникновения в страну преступных формирований из стран бывшего СССР.
— Очень приятно. Но вряд ли я… Видите ли, в силу ряда причин я в течение длительного времени не занимаюсь реальной оперативной работой. Не организованная, а скорее уличная преступность…
— Пекка говорит, что он в курсе. Он даже заочно знаком с вами.
— Вот как?
— Да… У вас есть общий приятель — офицер безопасности нашего консульства в Петербурге. Он звонил ему сегодня…
«Ничего себе! — подумал Виноградов. — Плотно работают ребята… По компьютеру, наверное, вычислили: кто визу оформлял, когда…»
— Ну и что? По поводу моих приятельских отношений с Йормой я уже давал в свое время объяснения в одном учреждении… Оно тогда называлось КГБ СССР. Но даже там убедились, что…
— Ради Бога! Не поймите господина Паасонена превратно! Наоборот…
— И наоборот тоже не надо… Ладно, слушаю! Время вдет.
— Конечно… В кафе на Торговой площади вы сразу же узнали господина Гутмана. Вы до этого были близко знакомы? Встречались?
— Господин Гутман был личностью достаточно известной. В определенных кругах.
— Если можно, подробнее.
— Отчего же… Насколько я знаю, начинал он со статей о диссидентах в конце семидесятых. Покусывал за пятки после приговоров суда, а иногда и до того: формировал общественное мнение с партийных позиций. Естественно, дружил с госбезопасностью. В восемьдесят шестом был шумный скандал: один из тех, кто вернулся после «отсидки», набил ему прямо в редакции рожу.
Паасонен выслушал перевод, кивнул и сделал пометку в блокноте:
— Это интересно!
— Гутман тогда затих. Потом вдруг выдал серию статей про невинно осужденных в тридцатые годы, про «ленинградское дело»… Уникальные материалы, без доступа в архивы Литейного их сделать было бы невозможно. Демократы растрогались… Простили! Где-то он там шустрил перед выборами, был чуть ли не кандидатом в депутаты, коммунистов клеймил, золото партии грозился вернуть…
— Вот как?
