Дэвид Балдаччи - Спасти Фейт
— Нет, — ответил он. — Но я работаю здесь всего неделю. Видите ли, банковские правила и ограничения, они практически...
— Уверена, что это именно так, — перебила она его. — Даже членам правительства закрыт доступ к такого рода информации.
— Да, всем, но только не вашим людям, насколько я понимаю. Ведь наблюдается такой разгул преступности.
— Работая помощником управляющего, вы наверняка много чего нагляделись.
Молодой человек приосанился и отпил глоток кофе.
— О да! Мог бы рассказать вам такие истории!
— Ни на секунду не сомневаюсь, что можете. Скажите, а нельзя ли узнать, как часто мистер Эндрюс наведывался в свой сейф?
— Нет ничего проще. Мы заносим все данные в компьютер. — Набрав на клавиатуре компьютера номер лицевого счета и ячейки, он подождал, когда на экране монитора появятся данные. — Может, хотите кофе, агент Рейнольдс?
— Нет, спасибо. А она большая, эта его коробка-сейф?
Он покосился на выписку из лицевого счета:
— Ну, судя по месячной плате, у мистера Эндрюса «номер люкс» двойной ширины.
— Наверняка много чего может поместиться.
— Да, просторная ячейка. — Собель подался вперёд и заговорил еле слышным шёпотом: — Готов побиться об заклад, речь идёт о наркотиках, верно? Отмывание денег, что-то в этом роде? Я прошёл специальный курс по этому предмету.
— Вы уж извините, мистер Собель, но, пока расследование не окончено, я не имею права комментировать. Ну, вы понимаете...
Молодой человек откинулся на спинку стула.
— Да! Конечно. Ещё бы! У всех свои правила. Вы не представляете, с чем нам приходится сталкиваться здесь, в банке!
— Догадываюсь. Ну, что там показывает наш компьютер?
— Ах да. — Собель взглянул на экран. — Вообще-то он наведывался сюда довольно часто. Могу сделать вам распечатку, если угодно.
— Это будет весьма кстати.
Минуту спустя они шли к сейфовому отделению; Собель нервничал:
— Вообще-то, наверное, мне надо было прежде согласовать с начальством. Нет, я абсолютно уверен, никаких проблем не возникнет, и все же начальство относится чрезвычайно строго ко всему, что связано с доступом к ячейкам.
— Понимаю. Но полагаю, помощник управляющего вправе принять такое решение самостоятельно. К тому же я не буду ничего изымать, просто взгляну на содержимое. И в зависимости от того, что увижу, приму дальнейшие решения, возможно, даже и о конфискации. Это типичная для ФБР практика. Я беру на себя всю ответственность. Так что не волнуйтесь.
Похоже, слова эти успокоили молодого человека, и они прошли в помещение с сейфовыми ячейками. Собель взял у Рейнольдс ключ, достал свой, банковский, и извлёк из ячейки большую стальную коробку.
— У нас тут есть специальная комната, где можно спокойно ознакомиться с содержимым.
Он отвёл Рейнольдс в маленькую комнатку, она закрыла за собой дверь, глубоко вздохнула и мельком отметила, что ладони у неё вспотели. Ведь в этой коробке могло лежать нечто, способное перевернуть жизни людей, разрушить их карьеры. Рейнольдс медленно приподняла крышку и еле слышно чертыхнулась.
Коробка была битком набита наличными. Пачки денег, аккуратно скреплённые широкими резинками, все купюры, похоже, старые, бывшие в употреблении. Она прикинула на глазок. Десятки тысяч. И опустила крышку.
Собель, поджидавший Рейнольдс у двери, взял у неё коробку и вернул в сейф.
— Можно взглянуть на регистрационный талон к этой ячейке?
Он показал ей. Почерк Кена Ньюмана, она хорошо его знала. Убитый агент ФБР и куча наличных на чужое имя. Господи!..
— Ну, нашли что-нибудь полезное? — осведомился Собель.
— Мне необходимо конфисковать этот ящик. И если вдруг объявится претендент на это имущество, немедленно дайте мне знать. Позвоните по одному из этих номеров. — Рейнольдс протянула ему карточку.
— Что, так серьёзно? — Собель с тревогой заглянул ей в глаза. Он казался совершенно несчастным и был совсем не рад, что впутался в эту историю.
— Признательна вам за помощь, мистер Собель. Скоро свяжусь с вами.
Рейнольдс вышла из банка, села в машину и помчалась к дому Энн Ньюман. Ещё из машины позвонила, чтобы удостовериться, дома ли женщина. Похороны должны были состояться через три дня. Печальная и торжественная церемония, на которой будет присутствовать руководство ФБР, а также представители всех силовых структур со всей страны. Длинная похоронная кавалькада из чёрных лимузинов медленно поедет мимо застывших по краям дороги скорбящих федеральных агентов, женщин и мужчин в синих униформах. ФБР привыкло хоронить своих агентов, погибших при исполнении служебного долга, со всеми возможными почестями.
* * *— Ну, что вы нашли, Брук? — Энн Ньюман в чёрном платье, с красиво уложенными волосами, даже нанесла на лицо скромный макияж. Из кухни доносились голоса. Подъезжая к дому, Рейнольдс заметила два припаркованных возле него автомобиля. Наверное, родственники или близкие друзья приехали выразить соболезнования. На столе в столовой были расставлены блюда с угощением. Поглощение пищи и скорбь по покойному, похоже, всегда идут рука об руку; очевидно, утрата легче переносится на полный желудок.
— Мне необходимо взглянуть на ваши с Кеном счета. Вы знаете, где лежат эти документы?
— Вообще-то финансовыми вопросами всегда заведовал у нас Кен, но думаю, все документы находятся у него в кабинете. — И Энн проводила Рейнольдс в маленькую комнатку.
— Скажите, вы держали сбережения в одном банке или нескольких?
— Насколько мне известно, в одном. Ведь это я получала уведомления по почте. И у нас всегда был один банк. И никаких особых сбережений там не было, только текущий счёт. Кен не очень-то верил в банки, всегда говорил, что проценты там просто смешные. Вообще он здорово смыслил в финансовых вопросах. Мы держали деньги в акциях надёжных компаний.
Пока Энн искала бумаги, Рейнольдс осмотрелась. Полки были забиты толстыми папками в разноцветных пластиковых обложках. В прошлый раз она видела на столе монеты в пластиковых пакетиках, а вот на папки внимания не обратила.
— Скажите, а что в этих папках?
Энн проследила за направлением её взгляда.
— А, это... Кен держит в них спортивные открытки и монеты. Он очень увлекался коллекционированием, даже посещал специальные курсы, и у него есть диплом. Почти каждую неделю ходил на какую-нибудь выставку или собрание. — Она указала на потолок. — Поэтому и поставил в комнате противопожарную сигнализацию. Очень боялся пожара, особенно здесь, в кабинете, берег свои сокровища. Ведь здесь столько бумаги и пластика, вмиг может вспыхнуть.
— Странно, что он находил время для занятий коллекционированием.
— Да уж, умудрялся. Очень любил это дело.
— А вы или ребятишки когда-нибудь ходили вместе с ним?
— Нет. Он нас не брал. Да и мы не очень настаивали.
Тон, которым были произнесены эти слова, заставил Рейнольдс сменить тему.
— Мне несколько неловко спрашивать, но скажите, была ли у Кена страховка на случай смерти?
— О да. И в нескольких вариантах.
— Хоть в чем-то повезло, и теперь вам беспокоиться не о чем. Знаю, утешение небольшое, но мало кто из людей задумывается об этом. Наверное, Кен хотел, чтобы вы ни в чем не испытывали нужды, если с ним что-то произойдёт. Поступки порой говорят о любви куда убедительнее, чем слова. — Рейнольдс произнесла все это вполне искренне, однако последняя фраза показалась ей настолько фальшивой и надуманной, что она решила оставить и эту тему.
Энн извлекла из ящика стола толстый красный блокнот и протянула ей:
— Думаю, это то, что вы ищете. Там, в ящике, лежат ещё несколько. Но здесь вроде бы самые последние записи.
Рейнольдс взглянула на обложку. К ней была прикреплена ламинированная наклейка, сообщавшая о том, что здесь собраны счета за текущий год. Она открыла папку. Все бумажки были аккуратно подколоты в хронологическом порядке, помесячно, причём счета за последний месяц находились сверху.
— Аннулированные счета лежат в другом ящике. Собраны по годам. Кен не выбрасывал их.
Вот это да! Сама Рейнольдс держала свои финансовые документы в ящиках стола и комода в спальне, даже в гараже. Время отчёта перед налоговым управлением превращалось в доме в ад кромешный.
— Энн, я знаю, у вас гости. Как-то неудобно задерживать. Я могу просмотреть эти бумаги и сама.
— Вы можете вообще забрать их, если хотите.
— Если не возражаете, посмотрю их здесь.
— Хорошо. Не хотите ли перекусить или выпить чего-нибудь? В доме горы еды. И я только что поставила воду для кофе.
— Вот кофе было бы замечательно. Спасибо. Немного молока и сахара.
Внезапно Энн занервничала:
— А вы мне так и не сказали, что удалось обнаружить.
— Хочу прежде убедиться, права я или нет. В таких делах ошибки недопустимы, — ответила Рейнольдс и, заглянув в глаза этой несчастной женщины, вдруг почувствовала себя страшно виноватой. Ведь она заставляет вдову помогать ей в том, чтобы память её покойного мужа была навсегда опорочена. — Как восприняли все это дети? — осведомилась Рейнольдс, стараясь преодолеть неприятное чувство.
