Збигнев Сафьян - Ничейная земля
— О господи! Обо всем понемногу. Ему столько пришлось пережить во время войны.
— А он никогда не вспоминал о своем пребывании в Берлине?
— Никогда.
— Скажите мне, пожалуйста, связывали ли вы с ним какие-нибудь надежды?
— На будущее? Нет, пожалуй, нет… Может быть, только вначале… Он не был тем человеком, который умеет устраиваться в жизни. Легионер, высокие награды, большие знакомства — и что? Оказался в каком-то «Завтра Речи Посполитой», даже свои заметки никогда не подписывал. Ему не нужно было… Видите ли, я не терплю людей, не думающих о будущем, людей, которые от всего отказываются, а потом прикрываются ореолом таинственности.
— Поэтому ваша дружба и оборвалась?
Она пожимает плечами.
— И вы встречались все реже и реже… Он просил, хотел с вами встретиться, а вы отказывались, правда?
Снова пришлось ждать ответа.
— В последнее время он не стремился к встречам.
— Что значит: в последнее время?
— В последние несколько месяцев. Я звонила в газету, а он отвечал, что у него нет времени, что ему придется уехать… В октябре он у меня был только раз.
— Но ведь это же вы от него отказались!
Она снова пожимает плечами.
— Ах, вы ничего не понимаете! Я ничего подобного не говорила. Я сказала только, что стала с ним реже встречаться. А потом познакомилась с Эдвардом.
— Интересовала ли Юрыся ваша работа у Ратигана?
— Моя работа? — повторила она.
Завиша почувствовал на себе ее внимательный взгляд.
— Пожалуй, да. Немного. Его интересовал Ратиган. Впрочем, он всех интересует, а журналистов особенно. Станислав ведь был журналистом.
— Как проявлялся его интерес? Бывал ли он у вас на работе?
— Два или три раза… Но я никак не могу понять, какую связь имеют эти вещи…
— Когда-нибудь я вам объясню.
— Станислав был слишком любопытен. Я этого не любила… Он рылся в моих письмах, даже в секретариате вел себя как дома. Я не разрешала ему приходить.
— Знал ли Ратиган о вашей дружбе? Вспоминали ли вы когда-нибудь, разумеется перед убийством, о Юрысе, называли ли его фамилию?
— Конечно, пан ротмистр… Я моему шефу многим обязана, а он ко мне относится почти как к дочери.
— Как к дочери! — повторил Завиша.
— Ирония здесь ни к чему.
— И что же Ратиган сказал о Юрысе?
— Он его не знал и никогда о нем не слышал. Советовал мне быть осторожной. Он не любил журналистов.
— Вы уверены, что Ратиган никогда не слышал о Юрысе?
— Господин Ратиган — прекрасный человек и всегда говорит правду. Примите это к сведению, пан ротмистр.
— А он знал о том, что Юрысь приходит к вам в секретариат?
— Знал, и это ему не нравилось. Впрочем, его можно понять…
— Да. А о Зденеке вы тоже шефу говорили? Видно, он выполнял у вас роль исповедника?
— Нет, пан ротмистр. Друга. Не знаю, к чему вы клоните, но, простите меня, ваши вопросы не только нетактичны, но и не имеют отношения к делу. Следователь прекрасно понимал, что моя работа и мои отношения с Ратиганом не имеют никакого значения для следствия.
— Следователь показал себя необыкновенно прозорливым человеком. Но, если позволите, вернемся к Зденеку. От кого он узнал о существовании Юрыся?
— От меня, конечно.
— Почему вы ему сказали?
— У меня нет тайн. Все равно кто-нибудь насплетничал бы… что я иногда встречалась с паном Станиславом…
— Зденек был ревнив?
— Вы считаете, что меня нельзя ревновать?
— Вам это нравилось?
— Вы женаты?
— Нет.
— Поэтому-то так тяжело с вами говорить. Зденек мне несколько раз устраивал скандалы, да к тому же без всякого повода и смысла. Он ревновал меня ко всем. Даже к Ратигану.
— Вы об этом сказали следователю?
Поколебавшись, Витынская ответила:
— Ну, не… не такими словами.
— Ага. Выходит, следователь должен быть вами доволен. Правда ли, что Зденек искал Юрыся в редакции газеты?
— Я ничего об этом не знаю.
— Расскажите мне поподробнее о Зденеке. Что он за человек? Ведь вы собирались выйти за него замуж.
— Планы довольно неопределенные… Эдек очень способный, энергичный… Инженер Вежхоловский, у которого он работал, предрекал ему блестящее будущее. Он говорил: «Один из тех, кто может совершить переворот в архитектуре». Пан Ратиган был даже готов помочь ему закончить учебу… Но Эдек просто одержимый… — Она сказала это тихо, со злостью, почти с ненавистью.
— Чем?
— Скорее, кем. Есть у него друг по фамилии Крудель. Я ему сказала: «Выбирай — я или он». А Эдек ответил: «И он, и ты».
— Этот Крудель — коммунист?
— Да. Злой дух Эдека. Я знаю, что он советовал ему порвать со мной.
— Можно сказать, что вы с Круделем вели борьбу за душу этого парня?
— И я выиграла или была уже на пороге победы.
— Интересно.
— Я знаю, как это бывает; моя мать проиграла. Она вышла замуж за человека, который до конца жизни большую часть времени провел, скрываясь от полиции или в тюрьмах. Помню похороны моего отца — красные флага на кладбище и пустая сумка матери. Тогда я сказала себе: «Нужно уметь жить, а не умирать».
Завиша усмехнулся. Только теперь он начал ее понимать.
— И вы научились жить, — сказал он. — Прекрасно. Но вернемся к Зденеку. Вы его любите?
— Вы слишком часто повторяетесь, пан ротмистр, вы уже задавали этот вопрос. Давайте лучше поговорим о фактах.
— Хорошо. Требовал ли он, чтобы вы окончательно порвали с Юрысем?
— Да. К тому же он о Юрысе сказал, что за километр видно, что это шпик. Нехорошо сказал.
— Грозил?
— Нет.
— А в тот день…. Мне все равно, что вы сказали следователю… Как было в действительности?
— Я не договаривалась с Эдвардом, и его у меня не было.
— А Юрысь?
— Не подавал признаков жизни уже много дней, а без звонка он никогда не приходил… В последнее время мы чаще всего встречались в городе.
— Когда вы узнали, что его убили?
— Когда пришла полиция. Вам это кажется невероятным? Конечно, я слышала, что кого-то ударили ножом в подворотне, все сплетницы в доме только об этом и говорили, но мне и в голову не приходило…
— А Зденек?
— Я встретила его на следующий день; он был спокойный, такой, как всегда, о Юрысе мы не говорили. Может, еще чаю?
— Спасибо. Я восхищен вами.
— Очень приятно. Чем я заслужила?
— Приходит полиция и говорит вам о смерти вашего приятеля… А вы совершенно спокойны, никакой истерики, ни одной слезинки, несколько банальных и не очень искренних слов… Хотя вы говорите, что ничего не знали раньше…
— Я умею владеть собой.
— А перед приходом полиции вы не звонили в «Завтра Речи Посполитой»?
— Так получилось, что не звонила. Я была очень занята.
— Ратиган тоже не вспоминал об убийстве Юрыся?
— А откуда же он мог знать! Я ему об этом через несколько дней сказала.
— А как он реагировал?
— Ратиган? — Снова Витынская внимательно смотрит на Завишу. — Вы все время в своих вопросах возвращаетесь к Ратигану. Естественно, смерть Юрыся его интересовала постольку, поскольку она касалась меня.
— Он высказал какую-нибудь догадку?
— Простите, но это действительно не имеет значения. Могу только сказать, что сразу, еще до того, как меня вызвали к следователю, он предостерегал меня, сказал, что на Зденека может пасть подозрение.
— Какая дальновидность! А что вы ему ответили?
— Что этого быть не может… А он — что я недооцениваю себя. По его мнению, я отношусь к тем женщинам, ради которых мужчины готовы даже на убийство.
— Теперь я восхищен Ратиганом, — сказал Завиша. — Но давайте вернемся еще к двадцать восьмому октября. Вы в тот вечер не выходили из дому?
— Нет. Печатала на машинке.
— А почему не на работе?
Какое-то время он ждал ответа.
— Материал не был еще готов, когда я ушла на обед. Шеф обещал мне его прислать. И шофер привез около шести часов.
— А потом приехал за напечатанным около десяти, так?
— Шеф дважды звонил… — Поколебавшись, она добавила: — А за рукописью, собственно говоря, приехал пан Воляк.
— Кто это такой?
— Доверенное лицо… Что-то вроде личного секретаря.
— А также охрана шефа, правда? Вы сообщили его фамилию следователю?
Молчание.
— Не сообщили? Почему?
— Я сказала: шофер. Если следователь обратится к пану Ратигану…
— Но почему?
— Шеф не любит, когда упоминают фамилию Воляка. Впрочем, должен был приехать шофер, но Воляк его заменил. Вы понимаете, он немного за мной ухаживал.
— Предположим, что понимаю. Воляк долго сидел у вас?
— Может, десять, может, пятнадцать минут, а возможно, немного больше. Пожалуй, больше… Но он вышел перед тем, как это случилось.
— Откуда вы знаете?
— Очень просто: если бы он вышел позже, то должен был наткнуться на полицию, увидел бы тело Юрыся и наверняка рассказал бы об этом шефу…
