Андрей Завадский - Вечер потрясения
Сквозь слезы, градом катившиеся по щекам из-под воспаленных век министр видел насмешливые лица, европейские и непривычно темнокожие, настоящих негров и явных азиатов. Кто-то наводил на Аркадий Самойлова объектив фотокамеры своего "смартфона", весело перебрасываясь с товарищами репликами на английском – в эти секунды министр, вполне прилично владевший заокеанской речью, едва ли мог понять хоть слово.
– Господин Самойлов, – к министру приблизился американец, об офицерском звании которого говорили только нашивки на воротнике. – Господин Самойлов, я майор Брукс, Восемьдесят вторая воздушно десантная дивизия Армии Соединенных Штатов. Вы арестованы, господин Самойлов. Бункер наш!
Командир десантной роты видел перед собой бледного, едва державшегося на ногах человека, сгибавшегося пополам от желудочных спазмов. Вокруг щелкали камеры – солдаты спешили запечатлеть миг своей победы, ловя в кадр того, кто, пусть и номинально, считался главой целого государства.
– Господин Самойлов, я предлагаю вам прекратить ненужную бойню, – стараясь четко произносить каждое слово, по-русски произнес майор Брукс. – Ваши люди еще сопротивляются, хотя это лишено всякого смысла. Прикажите им сложить оружие – на сегодня, полагаю, смертей уже и так с избытком! Пожалейте своих солдат, господин министр, спасите их жизни!
Аркадий Самойлов молчал, тупо уставившись перед собой, не видя довольных ухмылок на лицах обступивших его со всех сторон десантников. А где-то неподалеку не смолкала стрельба, захлебывались огнем автоматы, кричали раненые, а мертвые, самые спокойные из всех, валились на залитый кровью бетон. Бой еще шел в лабиринтах подземного убежища, смерть собирала кровавую жатву в тесноте туннелей, и майор Брукс, чувствуя, что русский министр колеблется, а может, просто не понимает, чего от него хотят, повторил с нажимом, повышая голос:
– Господин Самойлов, довольно крови! Сегодня уже отдали Богу души немало хороших парней. Потери с обеих сторон огромны, и если все не остановить, они станут еще больше. Ни я, ни мои солдаты не имеем ничего против русских, но мы получили приказ и выполним его, убивая ваших людей, если они встанут на нашем пути с оружием в руках. Отдайте приказ прекратить огонь! Все уже кончено, вы проиграли, не нужно больше смертей!
– Да, да, – кивнул премьер-министр, придя в себя от резкого окрика. – Мне нужна связь, майор.
Для тех, кто защищал бункер, все было не так однозначно – горстка врагов прорвалась в подземелье, оказавшись отрезанной от окружающего мира, попав в настоящую ловушку. Подкрепления с той и с другой стороны, как бы они не спешили, подойдут слишком поздно, здесь, под землей, силы оказались равны, и исход боя не был ясен пока никому. Но развешанные под сводами динамики системы внутреннего оповещения, еще недавно исторгавшие хриплые вой сирены, вновь ожили, и по тесным коридорам, заглушая автоматные очереди, разнесся чуть искаженный акустикой голос.
– Всем, всем, говорит премьер-министр Самойлов! Приказываю немедленно прекратить огонь и сложить оружие. Не пытайтесь сопротивляться американским солдатам, пропускайте их беспрепятственно, и все останутся живы. Повторяю – прекратить огонь, сложить оружие!
– Что за черт? – солдаты, упорно прорывавшиеся к центральной части бункера, туда, куда только что рвались американские десантники, изумленно переглядывались между собой. – Он рехнулся что ли?! Мы же их всех тут задавим!
Люди были ошеломлены неожиданным приказом – противник, воспользовавшись внезапностью, смог опрокинуть заслоны, собрав в кулак все свои силы, и добрался до цели. Но теперь на помощь тем, кто защищал Самойлова, со всех концов огромного бункера спешили еще не вступившие в бой подразделения, и всякий понял бы, что американцы давно уже лишились численного превосходства, а, значит, вскоре лишатся и жизней. Но из-под потолка звучало непреклонное:
– Прекратить сопротивление! Сложить оружие!
– Черт с ним, махнул рукой злой лейтенант, минуту назад лишившийся двух своих бойцов. – Выполняйте приказ! Прекратить огонь!
Стрельба смолкал не сразу, кто-то еще пытался не верить в очевидное, но все же прошло несколько минут, и треск выстрелов сошел на нет. Слышались стоны раненых, кто-то кого-то тащил на себе, других перевязывали на месте, и всюду сновали американские десантники. Бойцы Восемьдесят второй дивизии, с опаской поглядывая на злых русских, угрюмо забившихся по углам, собирали оружие, еще не веря, что схватка завершилась, и завершилась их победой.
– Абсолютно верное решение, господин Самойлов, – сухо процедил майор Брукс, еще не осознавая, что вошел в историю, став одним из героев всей американской нации. – Вы поступили правильно. Войны начинаются и заканчиваются, а людям все же хочется жить, и нам, и вам. Кровь – слишком ценная штука, чтобы напрасно проливать ее, уж поверьте ветерану!
Аркадий Самойлов лишь устало кивнул, понурив голову. Ему больше него было сказать, осталось лишь разочарование, боль и стыд – иных чувств не мог знать потерпевший поражение.
Донесение молнией пронзило эфир, добравшись до спутника связи, полетавшего над Северной Атлантикой, и спустя минуту достигло Белого Дома. В тот же миг там воцарилась атмосфера праздника.
– Великолепно, превосходно, – воскликнул Джозеф Мердок. – Это победа, триумф Америки!
На лице президента играл румянец, глаза возбужденно блестели, голос звенел от восторга. Натан Бейл поморщился, сухо промолвив, когда глава государства умолк, набирая воздуха для очередной тирады:
– Это еще не конец. Самойлов – это не русская армия. Приказ о прекращении огня должны услышать все, каждый русский солдат. Пока мы тут ликуем, господин президент, за океаном льется кровь, американская кровь. Нужно остановить это как можно быстрее.
– Господин президент, эта задача решаема, – сообщил присутствовавший в Белом Доме лишь "виртуально" министр обороны – глава военного ведомства так и не покинул Пентагон. – Русского премьер-министра услышит каждый от Калининграда до Камчатки, сэр, об этом мы позаботимся. – Роберт Джермейн был деловит и уверен в каждом своем слове, заразив этой уверенностью и "обитателей" Овального Кабинета. – Нам нужно немного времени, пару часов, не больше, сэр.
– Что ж, сделайте это как можно быстрее, – недовольно процедил Джозеф Мердок, только что возвращенный с небес на землю своим советником по безопасности. – Пора покончить с этой бойней! Сделайте это, Роберт!
Напряжение последних часов медленно начало отпускать тех, кто все это время находился в Белом Доме, разделяя бремя ответственности со своим президентом. Война была уже почти закончена, зверь, вырвавшийся на свободу, насытился, вдоволь напился крови, и теперь лишь сыто порыкивал для острастки. Оставалось сделать совсем немногое, чтобы никто уже не посмел усомниться в победе.
Глава 10
Vae victis!
22 мая
Баренцево море – Москва, Россия – Краснодарский край, Россия – Ставропольский край, Россия – Грозный, Чечня, Россия – Вашингтон, США
Кильватерный след белым шрамом тянулся по колышущейся поверхности северного моря, кажется, никогда не ведавшего, что такое покой. Пенная полоса вытянулась за кормой атомной субмарины, не по своей воле покинувшей привычный сумрак глубины, нехотя тая под ударами тяжелых волн, серо-стальными горами перекатывавшихся от горизонта до горизонта.
Многоцелевая атомная подводная лодка "Северодвинск", самая совершенная в российском флоте и одна из лучших в мире, завершала свой поход в надводном положении. Сейчас, находясь на поверхности, став игрушкой для волн, ударявших в обтекаемый корпус со всех сторон, порой полностью захлестывая его, субмарина почти утратила свою боевую мощь. Но уйти на глубину, превращаясь в бесплотную тень, неуязвимого призрака, грозного хищника океанских просторов, "Северодвинск" отныне был не способен. Победа над американской субмариной дорого досталась русским подводникам – восемнадцать жизней стали платой за нее, а разрушения, полученные "Северодвинском" в той схватке, заставляли подумать о том, что по возвращении в базу лодку, совершившую лишь один поход, еще не завершившую весь цикл испытаний, проще будет списать в металлолом.
Последние часы плавания, завершившегося так неожиданно и так страшно, прошли в жесточайшем напряжении – каждый член команды на своем посту делал все, чтобы корабль добрался до родных берегов, вошел в гостеприимную гавань, не став братской могилой для нескольких десятков человек на дне морском. Но стократ труднее всех остальных приходилось одному человеку – командиру субмарины, чувствовавшему на своих плечах колоссальный груз ответственности за судьбу корабля и каждого члена его экипажа.
Капитан первого ранга Владимир Шаров, стоявший на ходовом мостике, широко расставив ноги и чувствуя исходившую из недр подлодки вибрацию, вздрогнул, когда из динамика внутренней связи раздался металлический голос:
