Александр Афанасьев - Сожженные мосты Часть 5
** кавалерия теперь превратилась в бронекавалерию. Что-то типа бригад Страйкер в современной североамериканской армии, способных быстро продвигаться по захваченной территории после прорыва фронта. Классические танковые войска называли бронебригады или тяжелые бригады.
14 июля 2002 года
Брест, Российская Империя
К девяти ноль-ноль граф Ежи умудрился таки не опоздать. Хотя сделать это было – затруднительно.
Оказалось, старый Бронислав, не раз видевший рокоши и представлявший, что теперь можно ждать при первых же признаках ушел из дома и увел за собой Елену, полагая что ее будут искать. Прикидываясь крестьянами, они пробирались к границе, пока не перешли ее и не наткнулись на русские войска, стоящие лагерем. Там их, как подозрительных, сдали в контрразведку группировки, Елену опросила контрразведка, и это не в последней степени стало одним из аргументов в пользу того, что подозрительный инициативник в Варшаве это и есть граф Ежи Комаровский, по крайней мере Елена опознала его голос. Про то, что Елена уже в Бресте – контрразведка утаивала, потому что молодой граф Комаровский нужен был там, на вражеской территории, и чтобы он ни на что не отвлекался. Потом … как только он вышел в боевые порядки наступающих частей, скрывать смысла уже не было.
Как только он явился в контрразведку, его сразу препроводили в другой модуль, обстановка которого чем-то напоминала военно-полевой трибунал. Длинный стол с тремя стульями – для трех судей, по-видимому и чуть в стороне еще один, с аппаратурой. Ни флага, ни портрета Государя как это полагается в таких случаях – ничего. Ему предназначалось что-то вроде кресла, от которого шли провода к ноутбуку, стоящему на боковом столике и еще к какой-то специальной аппаратуре. С трех сторон стояли видеокамеры на штативах. Резиновый коврик перед стулом наводил на совсем невеселые мысли.
– Это что? – спросил граф Ежи
Сопровождавший его Кордава с серьезным видом сказал
– Это детектор лжи. Видите ли… обстоятельства вашей жизни последнего времени заставляют нас испытывать серьезные сомнения. Контрразведка имеет к вам вопросы, которые необходимо прояснить. Кроме того – вопросы к вам имеет и сыскная полиция, представитель которой, титулярный советник Штольц здесь присутствует. Мы просим вас пройти проверку на детекторе лжи, причем предупреждаю сразу, что результаты этой проверки мы открываем испытуемому только по своему усмотрению. Поскольку вы не являетесь лицом, допущенным к секретной информации и не давали подписку – мы не имеем право заставить вас пройти детектор. Вы можете отказаться это сделать, также и потребовать присутствия представителя вашего полка при испытании. В любом случае, командование вашего полка имеет право потребовать результаты вашего испытания, и мы обязаны будем их предоставить, с вашим согласием или без оного. Итак?
– А это… насколько точен прогноз?
– Это не совсем прогноз. Скажем так – это не последняя инстанция, но правдивость машина устанавливает весьма точно. В любом случае, устанавливать, виновен или не виновен в чем-либо человек на основании только данных детектора – мы не имеем права.
– А в чем я могу быть виновен?
Полковник Кордава махнул рукой
– Видите ли, поручик… Мы до сих пор не можем понять ход развивающихся событий, и это очень плохо. Но кое-что проясняется. Первые беспорядки были зафиксированы тогда, когда неизвестное лицо убило профессора Юзефа Ковальчека из Варшавского политехнического. Я понимаю… за последнее время вам не довелась возможность прочитать газету, а вот мы их читаем. В британской и австрийской прессе поднята целая буря, в североамериканской тоже. В убийстве Ковальчека обвиняют вас, а потом и нас. Якобы мы, зная о его содомских наклонностях, подвели к нему содомита – соблазнителя, который его совратил, а потом убил.
Граф Ежи помрачнел
– А содомит-соблазнитель…
– Увы, это вы, граф, и в ваших же интересах отмыть это пятно, докопавшись до истины – ведь Ковальчека же кто-то убил, и это факт. Содомиты всего мира подняли жуткий скандал… вы знаете, что так называемый "Король Польши Борис Первый" тоже…
– Слышал.
– Иные газетчики договариваются до того, что именно из-за этого Россия напала на только что родившуюся Речь Посполитую.
– Омерзительно.
– Более чем, пан граф – но иного от содомитов ждать не приходится. А газетчики – те же самые содомиты, только моральные. Не так давно в Санкт-Петербурге один флотский офицер поджег типографию и отхлестал издателя кнутом…
– Князь Воронцов, я слышал.
– Увы, но мы этого сделать не можем. Мы можем только докопаться до истины, если это возможно.
Наверное, другого выхода и не было.
– Давайте, докопаемся.
Исследование проводил невысокий, молодой мужчина в гражданском, с неухоженной короткой бородкой и очками, типичный аспирант университета. Пальцы его были в пятнах, как будто он был химиком.
– Меня зовут Виктор, просто Виктор обращайтесь… – сказал он, устанавливая на голове графа нечто, напоминающее такую штуку в дамских салонах, для ускоренного просушивания лака на прическе – обувь снимите, пожалуйста
– Зачем?
– Видите коврик? Там тоже детекторы. Один из примитивных способов обмануть детектор – положить в сапог камешек или иголку, чтобы испытывать боль. Можно так же управлять кровяным давлением через мышцы стопы, есть, знаете ли… кудесники.
– Спасибо, а я не знал… – мрачно ответил граф, снимая сапоги – теперь буду знать.
– И рукава закатайте до локтей…
Напевая какую-то песенку, Виктор отошел к камерам, начал их настраивать. Граф обратил внимание, что на одной из них какой-то странный, глухой объектив. Это была не камера, а термограф, позволяющий в реальном времени составлять термограмму лица опрашиваемого. Она тоже могла подсказать знающему человеку – лжет ли опрашиваемый или нет.
В этот момент за спиной открылась дверь, в модуль вошел еще один человек.
– Все готово, ja? – спросил он с таким германским акцентом, что его можно было резать ножом. Или отправлять его обладателя за решетку как шпиона.
– Все готово, Зигфрид Германович – обратился к нему Кордава, и из этого обращения граф сделал сразу два вывода. Первый – вошедший, судя по всему он и есть Штольц – не из сыскной полиции, а откуда то повыше. Второе – он гражданский, потому что при обращении к военному, тем более вышестоящему военному, Кордава бы использовал другие формулировки.
Штольц прошел к столу, взял какие-то документы, надел на нос пенсне
– Почему нет подписи? Где порядок?
Да, это точно был немец. В русской правительственной машине их было немало, потому что для немца стержнем мироустройства был порядок, порядок и еще раз порядок. Если дать немцу инструкцию на сто пунктов – он ее прочитает, а потом скрупулезно выполнит, пусть это займет массу времени, и возможно будет неоправданно с точки зрения складывающейся ситуации. Если ту же инструкцию дать русскому, то он дочитает максимум пункта до десятого, а потом ринется действовать – по обстановке.
Кордава поднес графу Ежи формуляр и ручку, подписывать было неудобно из-за проводов на руках и даже на пальцах – но он подписал, в то время как немец с комфортом обустраивался за столом. Все это напоминало средневековую пытку в современном технологическом исполнении. В модуле было жарко, и граф Ежи вспотел.
– Итак, сегодня четырнадцатое июля ноль второго года от рождества Христова… десять, ноль две по местному времени, Брест – заговорил техник в микрофон – особая группа в составе полковника Генерального штаба Кордавы Нестора Пантелеймоновича, тайного советника Штольца Зигфрида Германа, исполняя обязанности, возложенные на них директивой военного министра одна тысяча семнадцать от восьмого июля сего года, опрашивают графа Ежи Комаровского, поляка, поручика Его Величества лейб-гвардии Польского Гусарского полка с его добровольного согласия, относительно событий и обстоятельств, имевших место в Варшаве в период второго года и ранее, если в том возникнет необходимость. Материально-техническое обеспечение процесса опроса заключается в фиксации показаний и проверке их достоверности в режиме реального времени с использованием комплекса Сатурн-1Е, термографа образца Нева-40, следственного аудио и видеоконтроля. Контролирует аппаратуру аспирант Санкт-Петербургского политехнического университета Майский Виктор Андреевич, исправность аппаратуры проверена при помощи стандартного тестирования сегодня в восемь ноль-ноль по местному и заверена моей подписью в журнале текущего контроля. О возможности уголовного преследования за злонамеренное искажение результатов технического контроля опроса я, Майский – предупрежден. Десять ноль шесть – опрос начат. Опрашиваемый, пожалуйста, громко и четко назовите свое полное имя и фамилию.
