Юрий Папоров - "Эль Гуахиро" - шахматист
— Этот тип вообразил себе — ну, когда начинал карьеру, было понятно, — что он дальний родственник Карло Грехама Фишера. Ты помнишь, надеюсь, где у нас в городе имеется надпись по камню:
«Он вылепил Великий город из джунглей»?
— О да, конечно!
— Так вот, всякий раз, когда мистер Браун появляется здесь, он считает своим долгом приблизиться к памятнику одного из отцов наших, снять шляпу и постоять молча минуту. Ее вполне достаточно, чтобы при желании отправить любого в нынешний мир Карло Грехама Фишера. Второе! Всякий раз, появляясь в Майами, мистер Браун обязательно едет на Хилиф-ипподром. Там он покупает, в зависимости от успеха в делах, определенное количество билетов на лошадь под номером семь во всех заездах кряду. Скрывается за паддок[59] и ждет. И, наконец, чаще всего перед отъездом, он посещает городское кладбище, — девятая линия, могила № 15711 — и возлагает цветы на плиту покойной Авы Смит. Полагаю, что таким образом он самому себе, хотя думает, что богу, пытается доказать свою непричастность к гибели Авы. Много лет назад она была у него, он напоил ее, а домой не повез. Ава сама села за руль и… приехала на кладбище. Во всех трех местах усиль наблюдение. Это все! Иди занимайся своей жвачкой, мистер Ловушка.
— Спасибо за доверие, шериф. — И рыжий сыщик вышел.
Одновременно раздался телефонный звонок и замигал глазок на ручке зеленого телефона.
— Хелло! Говорите! А, это ты, старина. Представь себе, вот сижу и жду твоего звонка. Ну, что нового? А… Отлично! Лапки черных крабов под русским соусом, валенсианская паэлья и мороженое в торте, облитом горящим ромом… И он, наш Домингес, тут как тут! Что и требовалось доказать! Бабочка и должна лететь на огонь. Поглядим, мой дорогой. Продолжай! Поглядим, а там вместе придумаем ему? а11-тгар! Звони!
Комната размером пять на четыре с половиной скорее походила на уютный кабинет ученого гуманитарных наук, чем на класс. Тем не менее она служила классом индивидуальной учебы, где каждый день с 9 до 13 и с 14 до 18 часов занимались ученики — будущие бойцы переднего края.
— Я поставил тебе задачу, Мануэль, и попросил немедленно дать ее решение. Оно записано на магнитофон. Теперь, в часы самостоятельной подготовки, ты обдумай еще раз нарисованную мною ситуацию, и послезавтра, когда мы вновь встретимся здесь, продолжим разбор. Мы сравним оба решения и поговорим о психологии и применении их на практике. — Рамиро Фернандес Гарсиа, уже знакомый нам «Эль Гуахиро»[60] — шахматист, предложил юноше с шевелюрой, как у Шопена, и длинными, как у пианиста, пальцами закурить, включить вентилятор, а сам, сделав глубокую затяжку, поудобнее устроился в кресле. — У меня был приятель, который всякого нового знакомого обязательно спрашивал, указывая на первую попавшуюся машину, какая в ней главная деталь. Ответы сыпались самые различные, а он непременно говорил: «Нет, нет и нет!» Потом же пояснял: «Главная деталь всякой машины есть голова ее владельца». Но чтобы главная деталь была еще и лучшей и верно служила ее владельцу — это уже говорю тебе я, — она на основе познаний действительности должна превосходно ориентироваться в обстановке. Энгельс писал; все, что побуждает человека к деятельности, должно проходить через голову. А в твоей предстоящей деятельности — тем более. Уясни себе, что хорошо работающая психика есть залог успешных действий, конечно, плюс знания, умение, навыки и привычки. Да, в твоем конкретном случае, Мануэль, — я хотел тебе это сказать еще на прошлом занятии, — следует серьезнее заняться запоминанием. У тебя душа художника, и ты более силен в воображении — это тоже важный процесс, он помогает понимать и предвидеть ходы противника, быстрее других распознавать изменения в обстановке. Но у тебя есть опасная склонность, в тебе превалирует механическое запоминание, а в двадцать два раза более продуктивным, по сравнению с механическим, является запоминание смысловое. Наипростейший пример. Ты хочешь закурить, берешь пачку сигарет. Останови себя, подумай и ты тут же обнаружишь на пачке вмятину или царапину, на сигарете прожилку или изъян в мундштуке, и увидишь, насколько желт табак, и заметишь белизну папиросной бумаги. Сохранение запечатленного, запоминание осуществляется путем осмысливания и борьбы с забыванием. О разных видах памяти — двигательной, словеснологической, эмоциональной и образной — тебе расскажут теоретики. Но быстроту запоминания, полноту сохранения, длительность хранения, точность и готовность воспроизведения тебе надо самому в себе тренировать. Память — это твое оружие. Она необходима как в осуществлении твоих намерений, так и в защите.
Рамиро Фернандес встал, загасил сигарету, подошел к окну и задумался.
За эти годы Рамиро Фернандес почти не изменился. Украшением его, человека внешне весьма незаметного, были и теперь лишь удивительные глаза, которые то вспыхивали от негодования, то светились добротой, то убивали холодным равнодушием. Внимательный наблюдатель мог бы только сказать, что у Рамиро Фернандеса в последнее время появилась особая стать — уверенность в манере держаться и гордая осанка.
Рамиро Фернандес — и Марта, его жена, актриса телевидения, часто подшучивала над проснувшейся вдруг в муже страстью к бумагам — с готовностью возглавил архивный отдел Министерства внешней торговли и постоянно получал благодарности от руководства за образцово поставленную службу. В свободное время Рамиро вел группу практики английского языка. Кроме того, давал ежедневные двухчасовые уроки в школе Министерства внутренних дел.
Радостью жизни Рамиро и Марты была трехлетняя дочурка: они назвали ее Кончитой в честь матери Марты, доньи Кончиты, которая так превосходно помогла им создать дом, теплое, уютное гнездо.
Рамиро Фернандес жил в районе Мирамар в небольшом особнячке, принадлежавшем некогда владельцу соседней аптеки, почему-то в первый же год революции поспешно оставившему Кубу.
— Вот что я тебе еще скажу, Мануэль. — Рамиро резко повернулся. — Ты можешь допустить ошибку. В записанном на пленку моментальном ответе ты, выполнив задание, пытаешься оставить ложный след. В наши дни это похоже на то, как прежде мастера-рецидивисты по взлому и вскрытию банковских сейфов после себя оставляли стерильные плоскогубцы, медицинские пинцеты, а то и женскую шпильку. Профессиональный контрразведчик никогда не клюнет и не пойдет по следу, который ты ему оставляешь. Хотя поступь и проделки ЦРУ прежде всего можно распознать по этой самой инфантильной манере — наводить тень на плетень, оставляя ложный след. Вспомни Ли Харви Освальда в деле убийства Кеннеди. Инфантильность рядом с беспощадностью. Это опасно! Два лишь примера. Джанкана, один из главарей чикагской мафии, при помощи которого ЦРУ пыталось организовать покушение на Фиделя, был неуязвим. Прошло пятнадцать лет, и этого самого Джанкану призвали дать показания в сенатскую комиссию. Он должен был явиться в пятницу, а вечером в среду на кухне своего собственного дома Джанкана был убит выстрелами в голову. Другой главарь гангстеров, Росселли, предстал перед комиссией и вынужден был признаться в том, что по заданию ЦРУ шесть раз засылал на Кубу убийц. Имен их он не назвал, однако вскоре рыбаки из Майами доставили на берег выловленную ими в море пустую бочку из-под мазута. Внутри они обнаружили — не исключаю, что эта бочка рыбакам попалась не случайно, — тело Росселли, но уже без души… В ЦРУ считают, и порой так и получается, что между наивностью, простодушием с одной стороны, и умом, а значит, и успехом, с другой, можно ставить знак равенства.
Над дверью замигала лампочка. Рамиро Фернандес подошел к телефонному аппарату, стоявшему на тумбочке, вставил вилку в штеккер. В трубке послышался голос секретарши начальника школы:
— Компаньеро Рамиро, вы скоро заканчиваете? Вас очень хочет видеть ваш старый Друг, чтобы сыграть партию в шахматы. Через четверть часа он будет ждать вас в машине, внизу, у булочной.
— Хорошо, — ответил Рамиро Фернандес, — передайте ему, что я рад. Наконец-то он вспомнил обо мне. Но пусть не надеется — проигрывать ему в шахматы я не собираюсь.
Встреча двух друзей, рьяно хлопавших Друг друга по спинам, обратила на себя внимание прохожих. Два солидных человека, на минуту превратившихся в мальчишек, тут же сели в автомашину и направились в ближайший сквер.
Устроившись на пустой чугунной скамейке перед клумбой ярких канн, они с полминуты молчали.
— Время бежит, черт возьми, Педро, а мы видимся так редко. Ну, ладно, ты был в отъезде, а теперь? — первым начал Рамиро.
— «Гуахиро», дорогой, ты прав. Я уже два месяца как вернулся, но, ты помнишь, оба раза, когда мы виделись, у меня были срочные дела. Это воскресенье давай проведем вместе. Хочешь, мы с женой приедем к тебе, а хочешь, со своим семейством валяйте к нам на целый день? И в шахматы сыграем.
