Александр Смоленский - Укрепрайон «Рублевка»
– При чем здесь эти гориллы? Тут дело, Эдик, в другом! Ты же никогда не был идиотом. Жопой чую – нечисто дело...
– Думаешь? Кстати, я видел нашего великого литейщика Стрельцова. Он нечто похожее мне пел. Но я както не прислушался. Он тут сбор трубит. Я подумал, просто безделье свое скрасить. Но после твоих слов?! Действительно, чего это наш волчара стал стаю собирать? Встреча в четверг в два часа на «Веранде». Присоединишься?
– Нет. Мне даже шевельнуться больно. Да и размышлять в одиночестве надо, а не гуртом. Ты, Эдичка, послушай, милый, что этот козел проблеет, а после сообщи.
– Ладно, Марик, выздоравливай. Меня тут ждут, – ответил Тельцовский и резко оборвал разговор.
«Вот падла! Выздоравливай... – со злостью подумал Львов. – А сам спит и видит, чтобы я умер. Быстро все хозяйство к рукам приберет».
В этом момент в спальню вошел Анатолий.
– Я все принес, шеф, как вы велели.
– Где ты прохлаждался столько времени? – рычащим голосом спросил Львов. – Меня тут убить могли, пока ты там лясы точил с Тельцовским.
– Так я всего полчаса... – растерянно ответил Анатолий. В руках он держал белый конверт.
– Ты чего это, козел, каждому встречному рассказываешь обо мне? Опозорить хочешь?!
– Так господин Тельцовский спросил, где вы да как вы... – пытался оправдаться Анатолий. – Он даже не знал, что мы здесь, на Рублевке.
– Что это у тебя?
– Письмо какое-то. Под входной калиткой было, – ответил охранник, протягивая хозяину конверт.
– Чего мне суешь? Он же запечатанный! Не видишь, что ли, я и пальцем пошевелить не могу. Как я его вскрою?! – разозлился больной. – Вскрой. И осторожнее. А потом шагай отсюда, подай свежевыжатый ананасовый сок со льдом.
Сам он принялся читать письмо:
Уважаемый господин Львов! Объявленный на Рублевке карантин – это не просто экологическая катастрофа. Это божья кара на таких, как ты, кровососов на шее России! Но поскольку, благодаря именно таким, как ты, у нас в стране теперь продается все и вся, продается и твоя свобода...
«Как в воду глядел», – подумал олигарх.
...А потому мы можем предложить содействие на определенных финансовых условиях, которые будут сообщены дополнительно. В случае готовности к сотрудничеству позвони по местному номеру 35–87 и сообщи на автоответчик о своем решении.
Комитет по экспроприации.
В первое мгновение Львов подумал, что все еще спит. Затем он решил, что данное послание есть всего лишь съемка для телепрограммы «Розыгрыш». Однако хорошенько пораскинув мозгами, Львов с ужасом пришел к выводу, что это слишком дорогое удовольствие даже для развлекательного телешоу! Похоже, весь этот спектакль поставлен гораздо более серьезными козлами, чем козлы с телевидения!
Поразмыслив еще немного, он невольно стал прикидывать, во что же может обойтись «свобода», исходящая от какого-то комитета по экспроприации. Надо же, название какое придумали. Любопытно, кто же еще получил столь «призывное» послание?..
– Эй, Анатолий! – закричал он на весь свой огромный дом. – Засранец, опять растворился. Давай назад, ко мне. И не делай вид, что не слышишь.
Через десять минут охранник с короткой депешей от Львова выехал со двора на поиски Тельцовского. В конверте, который дал ему хозяин, было полученное письмо и короткая записка, чтобы Тельцовский не забыл спросить у «пацанов», получали ли они подобные послания.
* * *Выпроводив очередного пациента, Марина Танкер выглянула в окно. Под воротами ее особняка шумела длинная очередь практически незнакомых ей людей. Со дня катастрофы минуло ровно одиннадцать дней, которые для нее слились в один цветной кошмарный сон. Строго говоря, красавица Марина никогда не практиковала как обычный врач.
Ее клиентами были исключительно избранные особы мужского пола, которых Марина выбирала по большей части сама по своеобразным критериям. Все они непременно должны были нуждаться как в сексуальных утехах, так и в нежной, почти материнской заботе.
Ее гонорары за курс лечения составляли в зависимости от количества услуг не менее миллиона долларов в год. Многие старожилы Рублевки уже давно могли бы объединиться в клуб миллионеров – любителей Марины Танкер. Если бы не боялись широкой огласки деталей своей непубличной жизни. Еще одним элементом «фирменного» стиля госпожи Танкер было умение сохранять дружеские отношения со своими бывшими и нынешними клиентами. Это ценилось всеми как высший шик.
То, что началось с объявлением карантина, Марине даже во сне не могло привидеться: к ней скопом повалили совершенно не те люди, которых она обычно принимала. Наивная дура, кляла она себя, когда в надежде скрасить быт друзей и приятелей олигархов повесила на шоссе два огромных рекламных щита о парапсихологических услугах. Боялась, клиентов не будет.
Что, черт возьми, происходит, спрашивала себя доморощенный парапсихолог. Когда же придет конец этому массовому психозу? Дом загадили до невозможности, домработница Фрося так и не вернулась с отгула. А пациенты прут и прут...
Неужели и вправду действует космический вирус и люди со слабой психикой не могут ему сопротивляться? В голове мелькнула некая догадка: она вспомнила о подкинутой кем-то из больных посетителей листовке под странным названием «Что каждый должен знать о психотронном терроре».
Марина быстро порылась в куче бумажного мусора на столе и удивилась, что сохранила листок. Она быстро пробежала глазами текст:
...Правда, о которой сегодня говорить нельзя вслух, это психотронный террор над личностью... Американские спецслужбы применили этот инструмент воздействия на личность в бывшей Югославии. Там его безобидно называли психотронной обработкой населения. Но есть и другие определения: дистанционное психофизическое воздействие, торсионное воздействие, облучение. Все это, так или иначе, тайное негативное воздействие на людей. И жертвы даже не догадываются об этом.
Марина была поражена: ее догадка получила неожиданное подтверждение. Неужели на Рублевке используется психотронное оружие? Но зачем, почему? Или это действительно катастрофа со схожими последствиями?
Она быстро отыскала то место в тексте, где описывались симптомы:
...пропадает сон, появляется хроническая усталость. В голове возникают радиоголоса, навязчивые мысли. Память стирается кусками. Нападает ярость, страх или раздражение. Болит сердце, желудок, почки. Без всяких причин может возникнуть сильное сексуальное желание...
На этом страничка обрывалась.
– Вот это да! Но почему этот листок оказался у меня?
Она глянула на себя в зеркало и невольно ужаснулась. Растрепанные, давно не видевшие стрижки волосы, никакой косметики... Марина еще раз подумала, что 34 и 24 – это не просто разные числа. Это уже почти кризис.
Быстро нырнув в ванную комнату, она стала приводить себя в порядок. Но успела не многое. В дом неизвестно как ввалились два амбала.
– Мы от коменданта Гулькина. Доктор, вы должны поехать с нами, – сказал один из них, не соизволив даже поздороваться.
– Я ничего и никому не должна. Это во-первых. Вовторых, вы видите, сколько пациентов меня ожидают...
– Видели бы, что творится в медпунктах.
– Ну и пусть творится. Я тут при чем?! – возмутилась женщина.
– По распоряжению коменданта вы теперь должны оказывать помощь населению в санатории «Барвиха». Там сейчас организован медпункт.
– Ладно, подождите меня внизу, – раздраженно бросила Марина.
«Надо срочно кому-то довериться и поделиться своими выводами. Кому-то одному! Желательно надежному мужчине. Но не Семочке же? Только умный человек сразу поймет. Умных людей среди моих знакомых немало. Но вот надежных?..»
Тут Марину осенило: она вспомнила Духона – пожалуй, единственного мужчину, которого еще много лет назад мечтала подставить под личную финансовую разгрузку, но не смогла, не понимая почему. Последний раз она видела его уже изрядно похудевшего, постаревшего, в очках, но все еще такого же неброско элегантного и милого... Ему! Только ему...
Парапсихолог решительно вышла из дому.
– Сегодня приема не будет. Срочный вызов! – прокричала она в толпу. – Завтра! Завтра! – и запрыгнула в «Лексус».
– Это вы парапсихолог? – огорошил ее нелепым вопросом Гулькин, стоило Марине появиться в холле санатория «Барвиха». – Вы же...
Не успел он закончить мысль, как Марина, резко повернувшись, быстро пошла назад, к выходу. Она прекрасно поняла, что имел в виду Гулькин. Только этого не хватало, чтобы какой-то вшивый комендант употреблял ее имя всуе.
– Я не нарочно. Я нечаянно, – осознав, что сморозил глупость, засеменил за ней комендант. – Профессор Табачников мне голову снесет, если вы к нему не подниметесь. Он такой человек! У него вся Москва лечится.
Гулькин действительно побаивался доктора, который уже сумел поставить дело так, что без него не решался мало-мальски серьезный вопрос. Единственное, что никак не мог взять в толк комендант, что у него может быть общего с этой, прости господи, дамочкой, будь она трижды парапсихологом.
