Александр Смоленский - Укрепрайон «Рублевка»
Гулькин действительно побаивался доктора, который уже сумел поставить дело так, что без него не решался мало-мальски серьезный вопрос. Единственное, что никак не мог взять в толк комендант, что у него может быть общего с этой, прости господи, дамочкой, будь она трижды парапсихологом.
Услышав про знаменитого врача, которого знает вся московская элита, парапсихолог решила сменить гнев на милость.
– Как зовут профессора? – спросила она Гулькина.
– Леонид Михайлович Табачников. Он вас ожидает в кабинете главврача.
Не успела Марина появиться на пороге кабинета, как доктор бросился к ней навстречу.
– Какая вы молодец, Марина Семеновна, что пришли. Ведь вы не на службе, могли бы и отказаться.
«А у него красивые синие глаза и руки, такие большие, сильные», – успела с ходу заметить гостья.
– Вы правы. Могла. Но я понимаю, раз меня зовут, значит, кому-то нужна помощь, – не без апломба сказала она.
– Пока помощь нужна исключительно мне, – засмеялся Табачников.
«Голос у него красивый», – подумала Марина, не особо прислушиваясь к тому, что говорит профессор. Пока он заинтересовал ее исключительно как мужчина.
– А что за симптоматика? – ухватив последнюю фразу доктора больше для того, чтобы не показаться невежливой, спросила Марина.
– Вы простите, я не психотерапевт и уж тем более не психиатр. Вот почему, когда я увидел ваш рекламный щит, сразу подумал: вот тот человек, который мне нужен позарез!
– Вы тоже меня простите, Леонид Михайлович, но я тоже не специалист того профиля. У меня несколько иная специализация. Может, когда мы познакомимся ближе, вы узнаете о ней подробнее, – сказала Танкер как можно теплее и приветливее. Она осмотрелась, соображая, куда бы кинуть пальто, которое все еще держала в руке.
– Простите, какой же я идиот, даже не предложил вам присесть.
«Можно было предложить и прилечь», – вновь о своем подумала парапсихолог.
Она наконец поймала заинтересованный взгляд столичного светила, который незаметно оглядел ее безупречную фигуру.
На Марине Танкер как влитые сидели тончайшая кашемировая вишневая блузка с глубоким вырезом и строгие черные брюки, подчеркивающие красоту ног и бедер.
– Не стоит тратить время на посиделки, – деловито сказала она. – Я почти догадываюсь, что вы хотите мне сообщить. Там, у меня дома, больных чуть меньше вашего. Так что свои выводы я уже сделала. Но беда в том, мой милый доктор... Вы ведь разрешите мне так вас называть?
Табачников сделал обезоруживающий своей наивностью жест, который мог означать лишь одно: конечно, согласен.
– Беда в том, что свое открытие и очень важную информацию я боюсь доверить незнакомому человеку. Поймите? Я женщина. Нас, женщин, может обидеть каждый... Словом, я еще дома решила довериться лишь одному человеку. И это не вы.
Профессор чуть не задохнулся от досады.
– Да мне свои тайны вся Москва доверяет, известные люди, члены правительства, олигархи... И никого я за всю жизнь не подвел...
– Послушайте. Если вас вся Москва знает, то и здесь на Рублевке, наверное, есть такие люди.
– Разумеется, Марина Семеновна. Например, Михаил Агулов. Дрейф здесь где-то проживает. Чигорин... Слышали такие фамилии?
Парапсихологу не понравилось упоминание сразу двух персон, с которыми в свое время она по очереди крутила яркую и страстную любовь. А под конец, соответствуя фамилии, поставила их «под разгрузку», которой недовольными оказались оба ее бывших любовника.
– Если вы знаете этих господ, то, возможно, знаете Духона Александра Павловича. Я точно знаю, что они знакомы, – без особой надежды на подобную удачу произнесла Марина Танкер.
– Боже мой! Кто не знает Александра Павловича?! Я с ним даже приятельствую, – обрадовался Табачников.
– Вот и отлично. Тогда вы знаете, где он живет?
– Конечно, знаю. Хотите, я сейчас же ему позвоню? – Конец фразы Табачников почти что проглотил, так как вспомнил, что телефоны на Рублевке не работали уже третью неделю.
Марина с понимающей улыбкой посмотрела на коллегу.
– Если нельзя позвонить, то можно доехать.
К счастью, Духон оказался дома и очень удивился, когда охрана доложила, что приехал Табачников, а с ним дама, которая наотрез отказалась представиться. Но когда он увидел приятеля в компании Марины Танкер, удивлению не было предела. «Пропал доктор, – сокрушенно подумал он, помогая скинуть даме пальто. – Как он умудрился оказаться у нее на крючке?»
Когда Марина отправилась в туалетную комнату, как она выразилась, поправить прическу, Духон коршуном налетел на доктора:
– Только этого вам еще не хватало, Леонид Михайлович!
– В каком смысле? – не понял доктор, но укоризненные интонации в голосе олигарха заставили его насторожиться.
– Вы уверены, доктор, что к вашим проблемам нужна еще одна? Это же не женщина, а уникально точное воплощение своей фамилии. Где вы ее откопали?
– Она будет помогать мне в «Барвихе», – сообщил доктор.
– В каком смысле? – теперь не понять настала очередь Духона. – Вы уже с ней... ну... того?
– Чего «того»?
– Ну, в смысле, трахнули ее?
– Вы что? Такое вокруг творится, а вы какие-то глупости спрашиваете. Вы разве не знаете, что Марина Семеновна парапсихолог?
– Не знаю, какой уж она там психолог. Но про другие ее достоинства слышал от многих своих знакомых. Похоже, только нашему с вами другу Багрянскому удалось трахнуть вашего психолога, так сказать, по любви. Не знаю, уж что на нее тогда нашло. Возможно, просто с нашего журналиста просто нечего было взять. Остальные ее любовники «разгружались» по полной программе.
– Алло, мужчины, вы где? – откуда-то из глубины дома раздался бархатный голос Марины. – Какой у вас, Александр Павлович, чудесный домик, – проворковала она, когда наконец добралась до зала, где курили мужчины. – Так что подружиться нам никогда не поздно, – кокетливо улыбнулась светская львица. – Правда, Леонид Михайлович?
– Послушайте. Я вас отказываюсь понимать. Перед вами ваш гарант, как и хотели. Рассказывайте.
Табачников коротко и емко рассказал Духону, что именно привело их сюда.
– Дело в том, что комендант Гулькин, видимо, по указанию из Москвы, организовал так называемые пункты первой медицинской помощи населению. Один – в «Барвихе», другой в «Лесных далях». Нагнали десятка два «неотложек», появились эти непонятные фургоны-дезактиваторы. А проку никакого. Это я вам авторитетно говорю. – Для пущей значительности подобного признания Табачников встал во весь свой богатырский рост и зашагал по залу. Благо места для пеших прогулок здесь было предостаточно. – Какой вывод напрашивается? – спросил он, как лектор на семинаре студентов. – Получается, что мы людей лечим не так. Или еще хуже, лечим не от того. Теперь, Марина Семеновна, поделитесь, пожалуйста, своими выводами.
– А мне не надо даже что-то придумывать, – сказала она, доставая из сумочки листок.
– Откуда это у вас? – почти в один голос спросили Духон и Табачников, когда доктор закончил читать вслух вырванную из текста страничку.
– Подбросили, – коротко ответила Марина. – Предполагаю, кто-то из моих пациентов. Теперь все становится на свои места.
– Про ваши диагнозы, господа, ничего сказать не могу, – философски заметил Духон. – Лично для меня проясняется нечто другое. Странный какой-то карантин. Колючая проволока. Теперь еще психотронная атака... Помните, Леонид Михайлович, сразу после собрания на теннисной площадке нам многое показалось подозрительным?
Табачников кивнул.
– Получается, что Рублевку хотят изолировать совсем по другой причине, – продолжил Духон. – Кстати, доктора мои дорогие, а чем может закончиться это самое психотронное воздействие?
– А бог его знает. Ничем хорошим явно не кончится, – рассудила Марина. – Вот тот, кто подкинул листок, наверняка знает, чего ждать.
– А вы, Мариночка, умная девочка, – оживился Духон. – Стало быть, нам надо найти того, кто подбросил. Вы, Мариночка, как я понимаю, журнал записи пациентов не ведете. Но могли бы поразмыслить над тем, кого искать...
– Ой! Единственное, что-то мне подсказывает, что это незамужняя женщина, немолодая, к тому же неглупая. И еще, сдается мне, каким-то боком информированная о последних событиях.
– Уже кое-что. Остается только пустить ищейку по следу. Кто у нас будет ищейкой?
– Только не я, господа. Я и так уже потеряла много денег. Так что я пойду работать. А вы тут ищите ищейку. Если понадоблюсь, – Марина повернулась к доктору, – милости прошу. Мой дом всегда открыт для вас. – Она с вызовом посмотрела на Духона, потом снова на Табачникова.
* * *Сделавшись в одночасье знаменитой своими байками с Рублевки, молодая литераторша Анюта Тихая стала всерьез задумываться – а не купить ли ей здесь дом? К тридцати годам она стала ощущать резкое несоответствие в своем образе жизни и тем, как стали воспринимать ее московские тусовщики. Еще какое-то время ее держал при себе писатель Орлов-Таврический, которого худосочное юное дарование интересовало не столько для интимных отношений, сколько для передачи творческого опыта. Анюта охотно его перенимала, чем доставляла наслаждение маститому писателю. Но и этой поре творческих отношений наступил конец. «Дарование» наконец осознало, что широкая натура опекуна не предполагает никакой финансовой поддержки, и немедленно решила съехать. О какой-нибудь новой пылкой любви думать не хотелось, но и возвращаться в Москву в свою скромную девичью квартирку у метро «Автозаводская» ей было уже неприлично.
