Александр Смоленский - Укрепрайон «Рублевка»
– Пока нормально, – ответил Духон. – Но все может быть. Возможно, все мы, например, скоро засвистим. Шучу, дорогой доктор. Но вы, господа, скажите другое. Зачем законопослушных граждан изолировать, как в какой-то резервации? Проволокой уже давно огородили, а завтра, не удивлюсь, пустят по ней ток.
– Что вы такое говорите? Этого не может быть! – в сердцах воскликнул Демидов.
– Может, сынок, может, – неожиданно подал голос юбиляр. – У вас в стране все может случиться. Когда я сидел за колючей проволокой в сорок девятом, по ней тоже пропустили ток. Это всего лишь означает, что карантин объявлен надолго. И вам, мои дорогие гости, просто морочат голову.
– А вам, сосед, значит, нет? – спросил Демидов.
– Мне уже не заморочишь. Я старый. Вот, Ордынскому тоже не заморочишь. Он тоже старый, – усмехнулся в усы юбиляр.
От былого веселья не осталось и следа.
«Жалко старика, такой день испортили, – подумал Духон. – Он этого не заслужил». А вслух сказал, сделав глоток виски:
– Вот-вот, вы правильно подметили. Пока я, так сказать, самолично пытался обследовать былые ходы и выходы с Рублевки, то обнаружил одну весьма странную вещь. На повороте к Николиной Горе появилась какая-то тарелка диаметром метров в пять. Что-то вроде радара или пеленгатора. На черта она нужна для борьбы с вирусами и бактериями?
– Ну, может, это современные методы... – вмешался в разговор Ордынский.
– Да, вот что еще... Часов в двенадцать дня этот ваш комендант Гулькин, или как его там, прислал за мной своего помощника. В санатории «Барвиха» развернута медсанчасть. Так им потребовалась помощь, – заговорил доктор Табачников. – Я, конечно, поехал туда. Там тоже была уйма людей, и все на что-то жаловались. Но самое интересное с медицинской точки зрения, что невозможно определить какие-либо общие параметры заражения. Так не бывает.
– Это весьма любопытно, – заметил Агулов. – Однако простите, доктор, но, на мой взгляд, гораздо любопытнее другое. Все последние дни мы не видим ни одного чиновника, ни одного министра, ни одного депутата. Ни жен, ни детей. Вам не кажется это странным, господа?
– Почему не видим? – вмешалась Татьяна. – Я, например, видела в «Перекрестке» жену Дрейфа...
– Ну, нельзя же так все буквально, Танюша. Я фигурально говорю.
– Их нет с двадцать третьего февраля, когда все отправились на прием в честь Дня защитника Отечества, – проявил осведомленность Чигорин. – Я тоже хотел поехать, но оказалось, что принимают исключительно с женами. А мой мышоныш, как вы уже знаете, в отъезде.
– Вот это и странно. Во-первых, когда это было, чтобы этот праздник отмечался в Кремле, да еще с таким размахом?! А во-вторых, почему никто не вернулся домой?
Духон посмотрел на собеседников и заметил, как у них вытянулись лица.
– Сашенька, а ведь вы абсолютно правы! – воскликнул генерал Ордынский. – Значит, либо их предупредили, что упадет метеорит, либо их не пустили обратно, зная, что здесь будет происходить. В любом случае возникают подозрения, что чиновников из карантинной зоны удалили намеренно.
– Вы знаете, у меня тоже возникли кое-какие сомнения, – наклонившись к уху Духона, почти шепотом сказал Табачников.
– Какие сомнения?
– Об этом в приватной беседе, Александр Павлович, – вновь прошептал на ухо доктор.
– Кстати, доктор. Вы единственный среди нас, кто имеет связь с внешним миром. Что говорят там, на воле? – спросил Демидов.
– Я что, там был? Ночью домой привезут, валюсь с ног. Но честно говоря, я вообще не слышал, чтобы в Москве говорили про события на Рублевке. Как в первый день объявили – и больше ничего.
– А вы? – не унимался Демидов.
– Я дал подписку о неразглашении того, что происходит здесь у вас, – спокойно объяснил Табачников. – Но если все же задаться целью... Пока я ничего не могу утверждать уверенно. Надо кое-что уточнить, проверить. Обещаю вам, господа, я вам обязательно в первую очередь сообщу обо всем, что мне удастся выяснить.
– Ну, спасибо, успокоили, – резко произнес Демидов. – Дурдом какой-то! То метеориты с непонятной пылью, то тарелки непонятно для какого супа! То карантин. Меня дома дела ждут!
– А не кажется ли вам, друзья, что все это какая-то провокация? – хитро прищурившись подслеповатыми глазами, задал вопрос, который давно витал в воздухе, Ордынский.
– Что значит провокация? – не понял Чигорин.
– Ну, ловушка. Россия – страна непредсказуемая, парадоксальная, можно сказать. Смысл всего происходящего в ней так просто порой не поймешь. Хе-хе, – произнес генерал.
– Не надо так шутить, – расстроился Демидов.
– А ведь Петр Никодимыч прав, – задумчиво заметил Духон.
Интерес к животрепещущей теме как-то сам собой потух. Доктор, сославшись на чрезмерную занятость и усталость, покинул стол первым.
* * *Март выдался непривычно холодным и снежным, что, как ни странно, приобрело для Рублевки первостепенное значение.
Морозы прежде всего не позволяли распространяться многочисленным отходам, которыми была изрядно завалена еще недавно безупречно вылизанная трасса. О том, как все будет здесь выглядеть, когда стает снег, никто из жителей самой дорогой улицы страны особо не задумывался. Даже назначенный комендантом Рублево-Успенского поселения Спиридон Петрович Гулькин было уверен, что скоро все закончится и Рублевка заживет по-прежнему счастливо.
Он взглянул в окно на безрадостную картину ярко выраженного распада, и на душе стало так скверно, что заломило в висках. «Надо выпить», – решительно подумал комендант и достал из потрепанного кейса свою постоянную заначку – наполненную водкой фляжку. После трех внушительных глотков бывший майор немного успокоился и попытался сосредоточиться. На какие-то мгновения он вновь ощутил себя героем несбывшейся мечты – разведчиком, засланным в тыл врага. Сделав еще глоток, Спиридон вдруг, хитро улыбнувшись себе в зеркало, неожиданно изрек:
– По дороге шел Иван, был мороз трескучий. У Ивана хрен стоял, так, на всякий случай!
«Мудрые слова, народные», – подумал Гулькин.
Ему тут же, немедленно, захотелось приступить к управлению Рублевкой.
Гулькин вновь обреченно вспомнил, как в то злополучное утро, сразу после падения метеорита, к нему примчался полковник Звенигородцев, с которым они вместе служили еще во времена столичного КГБ. «Какого черта я ему понадобился? – напряженно размышлял он. – После этого попробуй не верь в приметы. Всю ночь зубы выпадали... Точь-в-точь как тогда, в августе девяносто первого, когда по ящику танцующих лебедей гоняли. Теперь еще круче, этот метеорит с карантином...»
– Знаешь, Гулькин, никто у нас не сомневается, что ты мужик надежный, – с ходу подмазал Спиридона дешевой лестью его бывший шеф. – Но понимаешь, обстоятельства требуют снова проверить тебя на вшивость. Получишь задание государственной важности.
– Что я должен делать? – обреченно спросил Гулькин.
– Прелесть в том, Спиридон, что ничего. Ты глаза на меня не пяль. Правильно понял. Ни-че-го не надо делать. За тебя все сделают специально обученные люди, эпидемиологи, врачи... Понял?! А ты будешь исключительно работать с населением. Станешь им во всем отказывать. Думаю, ты будешь делать это с большим удовольствием. Или я не угадал, Спиридон?
Гулькин тогда не стал ни отвечать, ни спорить. Скорее потому, что еще не ощущал всего груза, свалившегося на его шею. Последние две недели Спиридон жил словно на пороховой бочке. В любой момент ее мог запалить любой из оказавшихся в зоне олигархов, их жен, любовниц и прочих местных аборигенов. Одного генерала Ордынского ему было достаточно, чтобы повеситься. Неужели полковник Звенигородцев не понимает, с кем выставил его один на один?
– Короче, повторяю, сынок, ты назначаешься комендантом особой зоны, которую надо будет строго контролировать в интересах России. – Спиридон Петрович вновь вспомнил наставления бывшего директора. – Ты еще не понимаешь до конца, что здесь у вас произошло. Теперь это зона экономического... Тьфу ты! Я хотел сказать – экологического бедствия. К вам сюда с неба упал метеорит. Понял? Заразил он все вокруг. Короче, вот тебе ящик. Там все написано, есть все инструкции. Вот так, сынок. – Звенигородцев вручил майору металлический несгораемый кейс. – К тебе в подчинение поступят два наших опера, молодые, но уже зрелые ребята – Вася и Коля. Они будут дежурить подле тебя через сутки.
– Пасти, что ли?
– Они помогать будут, балбес. Тебе также выделена одна «Нива» и талоны на бензин. Их береги, не разбазаривай. Добавки не будет. Да! Еще у тебя там, в приемной, значит, девушка будет, делопроизводитель. С ней не шалить! Она из наших! И последний, мой личный дружеский совет, – переходя почему-то на шепот, произнес Звенигородцев. – Держись подальше от военных фургонов, ну этих... химлабораторий. Они здесь дезактивацию местности будут проводить. Понял? Катастрофа есть катастрофа.
