Джеймс Монро - Торговец смертью: Торговец смертью. Большие гонки. Плейбой и его убийца
— Надолго? — спросил он.
— Говорит, примерно на неделю.
— Он сказал, зачем едет?
— Какое-то дело, которое он должен закончить. После этого, сказал он, мы будем жить спокойно.
— Вы оба этого заслуживаете, — сказал Шен-ю. — Вам не следует беспокоиться, Тесса. Он — очень хороший человек. У него все будет нормально.
Она отнесла завтрак Крейгу и, прихлебывая кофе, наблюдала за тем, как он ест, сидя в постели.
— Все нормально? — спросила она.
— Прекрасно, — кивнул он. — И ты знаешь, что это так.
Наконец он отодвинул поднос, закурил сигарету и притянул ее к себе.
— Но мне не хотелось бы, чтобы ты это делала, — сказал он.
— Что именно?
— Ждала меня, как ты сейчас это делаешь. Я мог метать и позавтракать.
— Ты устал… и кроме того, мне нравится это делать. У меня не будет этой возможности, когда ты уедешь. — Тут она повернулась к нему, он увидел страх в ее главах. — Шен-ю сказал, что я не должна беспокоиться. Что с тобой будет все в порядке.
— Конечно.
— Но он имел в виду не это. Ведь тебе предстоит что-то опасное, правда?
— Нет, — сказал Крейг. — Он просто подшутил надо тобой…
— Ты меня обманываешь, — сказала она. — Думаешь, я не знаю, когда ты меня обманываешь?
Крейг пожал плечами.
— Ничего не поделаешь, милая, — сказал он. — Я должен ехать.
— Куда?
Он покачал головой.
— Что ты собираешься делать?
— Я уже говорил тебе, — сказал он. — Обеспечить спокойствие нам обоим.
— Или погибнуть? Да?
— У меня нет выбора. Поверь мне…
— О да, ты должен, — кивнула Тесса. — Мы могли бы уехать. Сейчас. Сегодня.
— Вчера, — сказал он, — но не сейчас. Теперь мы не можем уехать.
— Это все Грирсон, да? — спросила она.
— Это ты и я. Я говорил тебе вчера вечером.
— Дорогой мой, — сказала она. — Пожалуйста, скажи мне, что ты собираешься делать.
Он покачал головой.
— Не могу.
Тогда она отодвинулась от него и сидела молча, наблюдая, как он умывается, одевается, достает свой пистолет, проверяет его и пристраивает кобуру под мышкой. Потом он вывернул свой бумажник, высыпая все деньги ей на колени.
— Я должен ехать, — сказал он. — Этого тебе хватит до моего возвращения.
Она продолжала молчать.
— Это может быть опасным, — сказал он. — Я надеюсь, что ничего не случится, но все может быть. Не беспокойся, милая. У тебя будет все хорошо.
— Хорошо? — переспросила она. — Будет ли так на самом деле?
— Я уверен. — Он кивнул и продолжил очень серьезно. — Если со мной что-то случится, ты будешь богатой женщиной. Я составил новое завещание.
Она вздрогнула так, словно он ее ударил.
— Но я собираюсь вернуться… ради тебя. Ты мне веришь?
Медленно, неохотно, она кивнула.
— Ты будешь здесь?
— Да, — прошептала она.
— Тогда в чем же дело?
— Я буду ждать тебя, потому что я должна, — сказала она. — Потому что у меня нет другого выбора. То, что я чувствую… но мне это не нравится. Это меня пугает.
— Очень жаль, — сказал Крейг, — я уже говорил, как это будет.
— Разве мы не можем прямо сейчас уехать, — спросила она. — Разве не можем?
— Мы увидимся через неделю, — он наклонился, чтобы поцеловать, но она отвернулась.
Крейг пожал плечами и надел плащ. Не было смысла спорить. И нужно было идти.
Глава 11
Совершенно естественно, что клуб Лумиса был расположен на Сент-Джеймс-стрит, и именно туда направился Крейг, чтобы позавтракать с ним вареными креветками, холодной говядиной и салатом, яблочным пирогом, сыром «чеддер» и пинтой горького пива. В качестве еды это вряд ли годилось, но Лумис хвалил меню за скромность.
— В Ницце вы получите такую экзотическую пищу, какую только захотите, — сказал он. — Эта еда должна вас успокоить. Изысканная кухня призвана возбуждать. А это просто еда.
— Вы считаете, что мне нужно успокоиться? — спросил Крейг.
— Полагаю, что нет. Я получил для вас кое-какие новости. Пуселли направился к клуб дзюдоистов. Он разыскивает Хакагаву.
— Продолжайте, — сказал Крейг.
— Мы не позволим ему продвинуться слишком далеко, — добавил Лумис. — Не беспокойтесь. Если он начнет становиться слишком опасным, мы найдем, что с его паспортом что-то не в порядке, и выставим домой. Если не… — он жестко посмотрел на Крейга, — вы не захотите сами разобраться с ним?
— Нет, — буркнул Крейг.
— Располагайтесь поудобнее, — Лумис набросился на говядину. — Я полагал, что вы намерены проделать для нас и эту небольшую работу?
— Да, — кивнул Крейг. — Но прежде всего Сен-Бриак. Это главное.
— Грирсон сказал, что вы вчера вечером немного поболтали с Маклареном. Он поучал вас?
— Он поучает всех. Он не может этого не делать. И сам не верит в свои проповеди.
— Ну и как, он смог вас переубедить?
— Нет, — сказал Крейг. — Он — обманщик, как и я. И он это знает. Он никак не мог меня переубедить. Но я теперь впутал в это дело Тессу, вот почему придется сделать то, что вы хотите. Это единственный способ обеспечить ее безопасность.
— Вы могли бы оставить ее, — заметил Лумис.
— Это единственное, чего я не могу сделать. Давайте не будем даже обсуждать такую возможность. С того момента, как я столкнулся с Сен-Бриаком, выбора не осталось.
— Сен-Бриак — это все, чего я хочу, — сказал Лумис. — Но другие могут захотеть вас. Эти парни — фанатики. Они не знают, где остановиться. Вот почему я утверждаю, что они безумцы, но когда речь заходит об организации, они становятся такими же здравомыслящими, как вы или я, и такими же хитрыми.
— Видите ли, они организуются в ячейки. Ячейка Сен-Бриака — это ячейка убийц. В ней состоят пять человек. Заместителя командира зовут Ля Валере. Гаденький тип, но умеет ловко обращаться с пистолетом. Дюкло и Пуселли — я вернусь к ним немного погодя — предназначены для грубой работы. Обычно в качестве помощника они использовали Каделлу, пока ты не прикончил его. Затем еще двое или трое телохранителей — вот и все. Это вполне самостоятельная группа. И они верят в закон мести. Пуселли — корсиканец, а мать Дюкло тоже была с Корсики. Троньте одного из них, и все остальные набросятся на вас. Затроньте их шефа, и вы обнаружите, что отступить будет нелегко. Можно сказать, что они преданы ему. Или, по крайней мере, я так слышал.
— Это я тоже слышал, — признал Крейг. — Но я должен попробовать.
Лумис взял очередной кусок яблочного пирога и сыра.
— Оказывается, вы слышали о множестве вещей, — сказал он, — откуда вы все это узнаете?
— От арабов, — сказал Крейг. — У них есть собственная информационная сеть. Причем весьма неплохая. И они помогают мне оставаться в живых, потому что нуждаются в моих поставках.
— Не хотите рассказать мне о них?
— Нет, — отрезал Крейг.
— Ну, как хотите. — Лумис отодвинул свою тарелку, а потом, забыв про собственную теорию, громко произнес: — Боже мой! Это ужасно.
Пожилой старший официант, совершенно глухой, сказал:
— Благодарю вас, сэр, — после чего Лумис прошел в читальню, где громко храпели три пожилых джентльмена.
— Они тоже глухие, — сказал он. — Однако нам, пожалуй, не стоит предоставлять кому-либо лишний шанс.
Он позвонил официанту и приказал подать кофе в комнату для писем.
Это была большая пустынная комната, заставленная письменными столами в стиле короля Эдуарда с толстыми пачками клубных письменных принадлежностей на них, словно совет клуба еще не понял, что Эдисон совершил открытие века и что теперь клуб может приобрести телефон. Официант налил им кофе, и Лумис громко повторил:
— Это ужасно, ужасно!
— А зачем нужно было есть здесь? — спросил Крейг.
— Я привык к ним, и они привыкли ко мне, — ответил Лумис. — Когда вы доживете до моего возраста, то поймете, в чем дело. Нам уже нелегко меняться. Правда, к вам это не относится.
— Когда мне следует выехать? — спросил Крейг.
— Именно об этом я и хотел поговорить, — проворчал Лумис. — Вы всегда торопитесь, а я терпеть не могу переходить прямо к делу. Но вы еще не привыкли ко мне.
Он нахмурился и опять перешел на «ты»:
— Ты еще слишком самонадеян, сынок. Ты поедешь сразу же, как только я смогу все уладить. Грирсон едет с тобой.
— Вы мне не доверяете?
— Как я могу тебе не доверять? — обиделся Лумис. — В любом случае он может оказаться весьма полезным, Грирсон это умеет. И мне кажется, что ты ему нравишься, правда, Бог знает почему. Слабость Грирсона заключается в том, что он легко влюбляется в людей.
Крейг закурил.
— Вы много поработали над тем, чтобы стать непереносимым, — сказал он.
Лумис, не спрашивая, взял сигарету из его пачки.
