Анджей Пшипковский - Одержимые
— Что тебе пришло в голову? Меня не интересуют никакие незаконные организации. Ни ваши, ни наши. У меня есть возможность сделать карьеру, я ее делаю. Впрочем, кто и почему стрелял, пусть выясняет полиция.
Ему уже надоел этот разговор, а особенно Моника, которая как бы специально намекала, что он является объектом нападения то «Огненных бригад», то «Коза Ностра», давая таким образом понять, что он, вероятно, занимается не только делами фирмы. То ли это результат проницательности девушки, то ли желание ему досадить по неизвестным причинам — он еще не знал. Но был уверен, что совершил какую-то ошибку и по отношению к Монике. Ибо то, что вчерашняя стрельба была ошибкой, он уже понял. С сенатором и Моникой он как-нибудь разберется, хуже будет с начальством в Америке. Те подобные вещи не привыкли оставлять безнаказанными. Чтобы как-то из этого выпутаться, необходимо из случившегося извлечь максимальную пользу. Но как? Нет смысла дольше сидеть в этом доме, где Моника без конца его атакует, а ее отец ничего нового, пожалуй, уже не скажет. И так он отсюда вынесет чрезвычайно важную информацию: оказывается, Фаготелли был причастен к кассе «Огненных бригад» и операциям в швейцарских банках. Господин профессор Замбетти ведет нечистую игру, а отсюда простой вывод, что у Рико есть на него приличный крючок. «Ведет нечистую игру», — улыбнулся он при мысли о бесспорном парадоксе: где уж тут говорить о чистоте в этой довольно грязной игре…
— Вижу, что ты повеселел, — заметила его улыбку Моника, прервав минутное молчание. — Хорошо, но я не хотела бы, чтобы ты поступал легкомысленно, Рико. Ты должен беречь себя.
— Моника права, — подтвердил сенатор. — Пока неизвестно, в чем дело, лучше не ночевать дома. Может, в гостинице? Я готов позвонить в отель «Амброзио». Его хозяин — мой старый клиент, ему не составит большого труда приготовить какой-нибудь удобный апартамент. Так что, синьор Фабиани? Кроме того, еще до поездки в Рим я поговорил с комиссаром Липетти. И попросил его заняться вашим делом. Можно быть уверенным, что он это так просто не оставит. А пока я советую быть осторожным.
Отлично. Все в порядке. Раз дело уже у Липетти, можно считать, что ему ничто не угрожает. Нечего себя корить за историю с покушением. Сегодня в офисе только об этом и говорили, а он составил текст, убедительно доказывающий необходимость личной охраны, и выслал его по телетайпу в американскую дирекцию фирмы. Через два-три дня можно будет появиться на людях в сопровождении этого болвана, которого прислали, чтобы следить за ним. Рико отдавал себе отчет в том, что не может знать инструкций, которые получил Личио от «отца», однако понимал, что теперь он находится под особым контролем. Зифф скоро тоже получит сведения о том, кто такой Личио, опекун его человека в Европе. В «Коза Ностра» прекрасно знают правила игры, он может быть уверен, что кандидатура Личио получит одобрение в Главном разведывательном управлении. Все эти мысли быстро пронеслись в голове у Рико.
— Идея с гостиницей очень хорошая. Если я могу просить…
Сенатор пошел в кабинет, чтобы позвонить. Моника, пользуясь отсутствием отца, подошла к Рико и поцеловала его.
— Я буду у тебя завтра утром, в восемь часов, — сказала она тихо.
— В гостинице?
Она кивнула головой.
— В крайнем случае ты опоздаешь в свой офис. Наверное, ты можешь себе это позволить, раз ты шеф, правда?
— Все в порядке, — загремел у двери голос адвоката. — Через полчаса для моего протеже будет приготовлен апартамент. Вы довольны?
Рико встал.
— Я не заслужил такого отношения с вашей стороны, господин сенатор. Тем не менее ваше внимание я рассматриваю как большую честь для себя.
Сенатор похлопал его по плечу.
— Моника говорила мне, что вы заботились о ней во время каникул. Вот почему…
— Папа, это выглядит как плата за услугу, — укоризненно сказала Моника. — Нехорошо.
— Нехорошо заставлять отца признаваться в том, что он все это делает из обычной симпатии к твоему молодому человеку. Тебя такое объяснение удовлетворяет?
— Вполне. Выглядит так, словно ты делаешь официальное заявление в парламенте.
— Ну, я пошел. — Рико решил прервать этот семейный диалог. — Еще раз большое спасибо. Если вы разрешите, я хотел бы пригласить вас с Моникой на обед. Скажем, в субботу. Я заехал бы за вами в полдень, чтобы отвезти в недавно открытый прекрасный кабачок. Всего пятнадцать километров от города.
— Ну, что же, — у адвоката было явно хорошее настроение, — если Моника согласна, я буду рад принять приглашение.
Девушка кивнула головой и проводила гостя до входной двери.
— Значит, жду тебя утром, — подтвердил Рико ее предложение, пытаясь погладить Монику по щеке. Девушка уклонилась и молча открыла перед ним дверь.
Барышня капризничает. Ей явно что-то не нравится. Но что? Эта смена настроения от поцелуя и предложения встретиться до холодного молчания при прощании, хотя между одним и другим ничего не произошло, кроме приглашения на обед. Что на нее нашло? А может, Монику что-то мучает? Но Рико не хотел напрасно ломать себе голову, ибо, выйдя из дома сенатора, он сразу же приступил к другим, более срочным делам, требующим немедленного решения. Например, что делать с господином профессором Замбетти, беззаботно отдыхающим на озере Комо? Прошло уже несколько дней с момента ареста «семерки», а «Огненные бригады» не дали о себе знать. А ведь они четко договорились с Замбетти: два террористических акта, в двух городах, в одно и то же время. И что?.. С профессором они собирались встретиться в Милане. Рико не может ехать к нему в пансионат, потому что у них нет никаких общих профессиональных интересов и никто не должен знать о тесных контактах этих двух мужчин. Знакомство, скорее, случайное, как бывает между членами одного клуба. Все о’кей. Профессор любит играть в четыре руки, комендант чертов, ему кажется, что он ужас какой самостоятельный. Полиция может его схватить в любую минуту, как только он, Энрико Фабиани, соизволит принять решение. Разрушитель капитализма. Пролетарий с белым воротничком! Гнида! Рико мысленно давал волю плохому настроению, награждая нелепыми эпитетами человека, на которого он вышел не без труда и которому предложил очень серьезную помощь. В то же время он знал, что полностью подчинить Тангенса невозможно. Да ему это было вовсе ни к чему, достаточно, что он оказался в сердце организации, которая будет действовать по заданию хозяев Фабиани в той единственной акции, которой профессор еще не запланировал, даже еще не подозревает о ней, но она будет, должна быть, иначе не имеет смысла все то, чем Рико занимается уже несколько лет. Нельзя дать себя обмануть мнимой готовностью, даже легкостью, с которой Замбетти принимает советы Рико. Фабиани хорошо запомнил предупреждение, сделанное профессором в самом начале их знакомства: «Кто решает посвятить себя делу «Огненных бригад», должен знать, что обратного пути для него нет. Скрыться от нас невозможно, зато можно погибнуть. Нас не интересует никакой другой вид борьбы, кроме как с оружием в руках. Мы должны помериться силами с властями на всех фронтах, прежде чем мы ударим в сердце государства. Мы являемся вооруженным революционным движением…» Такими словами закончил Замбетти свою короткую идеологическую лекцию.
«Это фанатики, готовые на все, — писал в своем докладе, направленном в Америку, Рико. — Террор, или вооруженная борьба, в их понимании не является альтернативой борьбе политической, а единственным средством уничтожения буржуазного государства».
Почти в то же самое время сотрудники нескольких американских политологических институтов анализировали идейные декларации «Огненных бригад» и результаты исследований предоставили тем правительственным учреждениям, которые их заказывали. Выводы совпадали — рождается новое политическое движение, которое может стать опасным для боевой готовности государств — членов пакта ВЕТО. Ослабление государственных структур, независимо от того, какие методы деструкции применяются, одновременно приводит и к ослаблению военной силы Запада. А значит…
Национальный совет безопасности уже через несколько дней после получения экспертиз издал директивы от XX—21 до XX—33, предназначенные для Главного разведывательного управления и для разведок различных родов войск. В них рекомендовалось проникновение в террористические организации везде, где такие организации рождались. Однако Рико Фабиани действовал на основе отдельной директивы, имеющей гриф «совершенно секретно». Это означало, что порученное ему задание не было известно никому, кроме непосредственных исполнителей, другими словами, не только военным разведкам, но и разведслужбам ВЕТО. Это означало также и то, что для всех учреждений Энрико Фабиани являлся директором филиала американской фирмы. Естественно, что сотрудники американского посольства и консульств тоже не имели понятия об истинном лице их земляка. Энрико не раз радовался собственной не контролируемой никем самостоятельности, но иногда его охватывал страх от мысли, справится ли он с заданием. Пока что Фабиани сопутствовал успех, но самое главное было еще впереди.
