Маргарет Трумен - Убийство в Верховном суде
— В каком смысле?
— Он ведь работал у самого председателя, к тому же старшим клерком. Под настроение он остальных клерков мог довести до белого каления. Спросите их — многие вам скажут, что он был просто жестоким.
— Понимаю… — И, совершенно очевидно, размышляла Сюзанна, одним из этих клерков были вы, Лори Роулс. Ей показалось перспективной разработка этой линии, но не впрямую, не в лоб. — Мне показали снимки Кларенса Сазерленда. Очень красивый молодой человек, должна вам сказать.
У Лори как бы мигом осунулось, опало лицо, свечение жизни на нем мгновенно погасло.
Принесли обед. Сюзанна, поглощая индейку, без умолку болтала о своей работе в Министерстве юстиции, рассказывала биографию, цепь событий, в результате которых она оказалась в Вашингтоне на своей нынешней работе. Наконец, без всякого перехода, внезапно, подсказанное интуицией, пришло решение: пора…
— Лори, вы ведь любили Кларенса Сазерленда?
Лори съежилась, будто от удара, лицо ее окаменело, невидящим взглядом она обвела зал.
— Мне не надо было спрашивать?
— Вы вольны спрашивать что вам угодно, мисс Пиншер. Вы — следователь, проводите дознание, а я, если не ошибаюсь, — подозреваемая. К тому же у меня нет алиби, никакого, поскольку приблизительно в то время, когда, как мне сказали, был убит Кларенс, я попала в затор и не могла вырваться. Свидетелей у меня нет.
— Мне все это уже известно, Лори. То, что вас, наряду с многими другими, — я особенно это подчеркиваю — подозревают в убийстве, тоже правда. Однако и вам было бы небесполезно знать, что я никак не заинтересована душевно травмировать людей в процессе разгадки этого преступления.
— Я знаю… Хорошо, вы задали вопрос… Как юрист юристу отвечу вам: наши отношения выходили за рамки чисто служебных.
— Как женщина женщину могу я спросить вас: а он отвечал вам взаимностью?
Лицо Лори исказила гримаса:
— Кларенс был чужд душевным слабостям, неуязвим ни с какой стороны.
— Говорят, он был слаб по женской части.
— Боже, как несовременно и вычурно…
— Тогда сами найдите подходящее слово.
— Он так и не повзрослел — это будет точнее.
Сюзанна улыбнулась:
— Да… вы правы… он был совсем молодым человеком…
— Теперь он труп молодого человека, — голос Лори звучал холодно, лицо обратилось в лед. — Если у вас нет больше вопросов, то с меня достаточно, давайте кончим на этом разговор о Кларенсе Сазерленде.
— Прошу простить мое бестактное вмешательство в ваши личные отношения.
— Отчего же, у вас такая работа, и все-таки… — Лори уставилась в стол, потом подняла взгляд с наложенной, точно грим, улыбкой на лице: — Отчего же, мисс Пиншер. Это я должна извиняться перед вами… Я — человек взрослый, в подтверждение сего факта имею диплом и худо-бедно работаю клерком у члена Верховного суда. Так что уклоняться от вопросов мне не пристало ни с какой точки зрения: приступайте к делу, задавайте любой вопрос, я постараюсь отвечать в меру доступной мне правдивости.
Сюзанна взяла у официанта счет.
— Будь по-вашему, Лори. Итак, вопрос первый: вы убили Кларенса Сазерленда?
Лори ринулась было ответить сразу, но не нашла нужных слов, сбилась и с кривой усмешкой ответила:
— Разумеется, нет.
— Прекрасно. Кто мог его убить, имеете представление?
— Ни малейшего.
— Есть кто-нибудь на примете? Хотя бы как рабочая гипотеза?
— Боюсь, нам не хватит времени.
— Так его не любили?
— Точнее сказать, ненавидели.
— Но не вы лично?
— Не зря говорят, что от любви до ненависти — один шаг, а подчас и его нет.
— С вашей точки зрения, Лори, его убила женщина? Одна из тех, кого он заставлял страдать, как, несомненно, мучил и вас?
— Не знаю, нас у него была чертова уйма. Хотя и мужчин, кто ненавидел его смертельно, тоже хватало.
— Обманутые мужья?
— По большей части, но я не имела в виду конкретно их. Честно говоря, — голос ее зазвучал намного увереннее, но и доверительней, — для меня большая загадка, как Кларенс вообще исхитрялся усидеть на месте старшего клерка.
— Даже так? А в моем представлении, несмотря на все недостатки, работником он был отличным: знающим, исполнительным, толковым.
— Не спорю, всеми этими качествами он обладал сполна, да и вообще среди моих знакомых мужчин был одним из самых умных и эрудированных. Но и садист был порядочный, тем и восстанавливал против себя людей. Что он вытворял… как бывал жесток без всякой причины… даже свое начальство изводил… Мы, остальные сотрудники, ждали, что Поулсон вот-вот его уволит, но так и не дождались.
— В чем же, по-вашему, причина такой непробиваемости?
Лори заколебалась.
— Судья Поулсон — джентльмен, да и как человек высоко порядочен. Хотя и он, между нами говоря, не лишен слабостей. Так вот Кларенс, многие поговаривают, умел играть на этих слабостях, не давая себя уволить.
— О каких слабостях идет речь?
Лори удивленно пожала плечами:
— Кларенс, очевидно, знал такие вещи о Поулсоне, которые при огласке могли бы скомпрометировать судью. Что это за вещи, мне неизвестно. — Говоря это, Лори не была с Сюзанной до конца откровенна. Ее мысли влекло назад, к тому вечеру в здании суда, когда они с Кларенсом сидели одни у нее в кабинете. Она, помнится, только что кончила знакомиться с написанным им заключением по одному делу…
— Завидую я тебе, — призналась она тогда.
— Чему именно?
— Умению разобраться в сложнейшем деле, например этом, быстро разложить его на части и снова свести воедино — кратко, доходчиво и грамотно. Молодец!
Он рассмеялся:
— Много ли для этого нужно? Соответствующее сочетание генов, незаурядный интеллект, обостренное чутье, врожденный талант и инстинкт выживания на уровне шестого чувства — только и всего.
— Ты, однако, самоуверен. А вот судье Коноверу ты кажешься совершенно другим, — поддела его Лори, подкатываясь поближе в кресле на колесиках, чтобы увидеть, чем он так увлечен. Так и есть, читает одну из многочисленных справок по делу об абортах «Найдел против штата Иллинойс».
— Что ты еще хочешь мне сообщить?
— Судья Коновер, я говорю, считает тебя грубым, беспринципным и черствым, даже жестоким.
Оторвавшись от справки, Кларенс улыбнулся ей холодно и жестко. Потом откинулся в кресле, закинув руки за голову:
— Ах, судьи, судьи… Плюхаются утлым задом в пожизненно подставленные им начальством кресла, а того не разумеют, что это всего-навсего итог убого прожитой жизни: политически благонамеренных выступлений, встреч с нужными людьми, писаний в правильном, угодном администрации духе. И эти приспособленцы, напялив черные мантии, творят законы — во время, свободное от ссор с женой, заискивания перед очередным сенатором и визитов к своему психиатру.
— Каковым является твой отец, например?
— Именно отец, несравненный мой папаша, личный психоаналитик звезд, поверенный тайн властей предержащих. Насобачился гладить по шерстке их самолюбие, объяснять, почему они достойны своего высокого положения… Господи, Лори, никто же не знает их с изнанки. А изнанка такова, что тех же самых людей можно заставить перед тобой на брюхе ползать, если знать их чувствительные места. — Он повернулся к ней, взял за подбородок: — Давай лучше целоваться.
— Не здесь же.
— А чем здесь плохо — никого нет, мы одни, не упрямься!
Он стал жадно ее щупать, она оттолкнула его руки.
— Уймись, Кларенс… погоди… позже.
— С какой стати? Только потому, что мы в священных стенах Верховного суда? Лори, хочешь, приобщу тебя к почти государственной тайне? У моего шефа Поулсона полным-полно грехов за душой. Каких именно, когда и с кем — знаю я один. Сегодня он призвал меня для серьезного разговора, не выдержал и разорался на меня. Пришлось напомнить ему, разумеется, тактично, без крика, об одном из его прегрешений. Он тут же дал задний ход. Но при этом, натурально, сохранил полное достоинство. Чего-чего, а внешнего достоинства верховному судье Джонатану Поулсону не занимать! Но и он пошел на попятный. Чем доставил мне огромное удовольствие. Поэтому и своему старому дураку постарайся внушить, что, если еще раз раскроет пасть на мой счет, я разглашу всенародно совсекретные эрогенные зоны его жены.
Этого Лори вынести не могла: она встала, поправила складки платья и собралась уйти. Кларенс остановил ее:
— У меня есть час времени, — сказал он, взглянув на часы. — Мы успеем… — С этими словами он вскочил, хватко обнял ее. Она вырвалась из его объятий — против воли, против желания остаться, — распахнула дверь и бросилась по коридору, только что не заткнув уши, чтобы не слышать несущихся вслед раскатов смеха…
Положив деньги поверх счета, Сюзанна подняла с пола сумку.
