Николай Лузан - «Чистое поле». Миссия невыполнима
Легализовавшись, Херладзе приступил к решению главной задачи: созданию нелегальной резидентуры. Первым кандидатом в нее предстояло стать старшему офицеру разведотдела 58-й армии подполковнику Марлену Калашвили. Собранные на него через Имерлидзе данные и личные наблюдения говорили Херладзе: на одной лирике о помощи исторической родине привлечь российского военного разведчика к сотрудничеству не удастся. Калашвили не испытывал горячей любви к Грузии. Последний раз к родственникам в Поти он приезжал три года назад, но долго не задержался. Что касается слабостей, то и здесь кандидат в агенты не имел явных уязвимых мест: на женщин не был падок, деньгами направо и налево не сорил, а в личную жизнь и к себе в душу малознакомых людей не пускал — сказывалась школа советской разведки.
Однако Херладзе не терял надежды завербовать Калашвили. Ее питали его тщеславие, а еще больше обида на командование части. Он — один из лучших офицеров разведотдела армии, как какой-то недоумок, срезался на первом же экзамене при поступлении в академию. Причину своего провала Калашвили связывал не с недостатком знаний, а с происками кадровиков, зацепившихся за национальность и решивших поставить крест на его дальнейшей карьере. Лишнее подтверждение этому предположению Калашвили нашел по возвращении в родную часть из Москвы. Очередные перемещения на вышестоящие должности миновали его. Объяснения кадровика, а потом командира ничего не прояснили, они отделались общими фразами и туманными обещаниями.
Все это вместе взятое укрепляло уверенность Херладзе в успехе вербовки Калашвили. Свои предложения он доложил руководству грузинской разведки. Джапаридзе с ними согласился, но, взвесив все «за» и «против», не стал рисковать резидентом. Вербовку проблемного кандидата в агенты было решено проводить в Грузии. С этой целью подчиненные Джапаридзе разыграли незатейливую комбинацию. По уже отработанному варианту они создали проблемы с квартирой у брата Калашвили, проживавшего в Тбилиси. А дальше все пошло по накатанной колее — он обратился за помощью к Имерлидзе. Тот пообещал решить проблему и предложил встретиться, чтобы обсудить ее. Калашвили тут же откликнулся на это предложение, и Имерлидзе со свойственными ему энергией и изобретательностью взялся за подготовку к встрече. Место ее проведения у шпионов не вызывало спора — ресторан «Леди Фокс». Состав участников «дружеского ужина» также был подобран со смыслом. На него Имерлидзе пригласил земляков: подчиненного — начальника продсклада госпиталя прапорщика Ромишвили — и начальника отделения узла связи капитана Чхеидзе. Дав согласие, они не подозревали, что им предстояло сыграть свои роли в спектакле, задуманном Имерлидзе.
Проходимец Ромишвили мог делать деньги даже из воздуха и находить путь к сердцу клиента не только тем, что по дешевке сбывал продукты с госпитального склада, но и замечательным домашним вином, которое привозил от родителей. Вино и рассказы Ромишвили о родине, по замыслу хитроумного Имерлидзе, должны были пробудить в душе Калашвили ностальгические чувства.
Главную же скрипку в задуманной им партитуре предстояло сыграть Чхеидзе. Служба для него давно превратилась в каторгу. Он безнадежно застрял в категории «вечный капитан» и, скрипя зубами, дотягивал постылую армейскую лямку. Впереди ему светила лишь малая пенсия, а после смерти — похороны за счет государства под звуки духового оркестра. Обиженный на все: службу, удачливых однокашников, давно уже командовавших полками, и саму жизнь, Чхеидзе после нескольких рюмок превращался в брюзгу и своим брюзжанием должен был завести Калашвили.
Эти свои соображения Имерлидзе изложил Херладзе. Тот их одобрил, выделил на расходы десять тысяч рублей и подтвердил готовность к встрече в ресторане «Леди Фокс». В отдельной кабинке он установил звукозаписывающую аппаратуру, чтобы фиксировать каждое слово и каждый жест будущего агента грузинской разведки, но в самый последний момент встреча сорвалась. Начальник штаба армии отправил Калашвили в командировку в Южную Осетию. Там тот пробыл до конца месяца, а по возвращении во Владикавказ сразу позвонил Имерлидзе и договорился о встрече.
1 апреля 2007 года компания земляков: Имерлидзе, Калашвили, Ромишвили и Чхеидзе собралась в ресторане «Леди Фокс». В очередной раз Имерлидзе лицом в грязь не ударил и лишний раз продемонстрировал Калашвили возможности своих связей. Несмотря на то что в главном зале негде было яблоку упасть, а в глазах рябило от погон, для них нашлась отдельная кабинка. Не успели они занять в ней места, как Ромишвили выставил на стол глиняный кувшин с фамильным домашним вином, а затем с ловкостью фокусника стал извлекать из сумки консервные банки с деликатесами. Маркировка на них не оставляла сомнений — они были с госпитального продсклада.
— Да-а, Резо, кому война, а кому мать родная, — саркастически оценил этот консервно-гастрономический набор Калашвили.
— А что делать, товарищ подполковник. Все, что есть в армии, принадлежит прапорщикам, — быстро нашелся Ромишвили.
— Слава Богу, что вас мало, а то бы последнее растащили, — едко заметил Чхеидзе.
— Не переживай, Зураб, на наш век хватит, — осклабился в ухмылке Ромишвили.
— Резо, спрячь подальше! Это тебе не склад или каптера, а ресторан. Здесь собрались не Иваны, а свои — земляки! — потребовал Имерлидзе.
Понял, Юлонович, возвращаю все в исходное! — засуетился Ромишвили и принялся складывать консервы обратно в сумку. Но когда его рука коснулась кувшина с вином, ее перехватил Чхеидзе и потребовал:
— Отставить!
Ромишвили вопросительно посмотрел на Имерлидзе. Тот хмыкнул и назидательно сказал:
— Слушай старого капитана, Резо. В армии как говорят: не спеши выполнить первую команду, вторая ее отменит.
— Понял, Юлонович, открываю, — хихикнул Ромишвили и принялся ломать сургуч на горлышке кувшина.
В это время в кабинке появился официант с легкими закусками: пхали, аджикой, аджапсандалом, кучмачи и лобио. Чхеидзе пробежался по этому изобилию загоревшимся взглядом, плотоядно облизнул губы, и в его голосе зазвучали ностальгические нотки.
— Пхали?! Кучмачи?! Как дома побывал!
— Ну ты, Хвича, даешь! У тебя и тут все схвачено! — восхитился его проворством Калашвили.
— Ну, что я могу тебе сказать, Марлен, как говорится: это кто на что учился, — расплылся в довольной улыбке Имерлидзе и распорядился: — Резо, что-то в горле дырынчит, надо горло промочить. Наливай!
Ромишвили поднял кувшин и, напевая себе под нос:
— Расцветай под солнцем, Грузия моя, — стал разливать вино по бокалам.
— Резо, ты че, краев не видишь? Наливай по полному! — потребовал Чхеидзе.
— Зурик, у них, тыловиков, это профессиональное: недолив, недосып, недовес, — едко заметил Калашвили.
Имерлидзе пропустил колкость мимо ушей, поднял бокал и произнес тост:
— За земляков! Нас здесь мало, и мы должны поддерживать друг друга!
— Скоро и тех выкинут на улицу, — буркнул Чхеидзе и большими глотками осушил бокал до дна.
Это не осталось незамеченным Имерлидзе. Сделав удивленное лицо, он с недоумением посмотрел на пустой бокал, затем на Чхеидзе и не удержался от упрека:
— Зурик, обижаешь! Ты что, собрался уходить?
— Я-а? С чего ты взял? — удивился тот.
— Так бокал-то пустой.
— Э-э, Зурик, забываешь наши традиции, совсем уже русским стал, — поддакнул Ромишвили.
Чхеидзе поиграл желваками на скулах и, не поднимая головы, просипел:
— Наливай! Между первой и второй перерывчик небольшой.
— Погоди, погоди, Зурик! Тут не Иваны собрались, — осадил его Имерлидзе.
Чхеидзе промолчал и, уткнувшись в тарелку с аджапсандалом, принялся жевать. Какое-то время за столом были слышны стук вилок, ножей и довольные возгласы. Появление официанта, а точнее шашлыка, снова вызвало оживление в компании. Ромишвили склонился над огромным блюдом, заваленным румяным мясом, вдохнул вившийся над ним ароматный парок и, закрыв от удовольствия глаза, воскликнул:
— Вкуснятина, пальчики оближешь!
— Резо, наливай! Толком еще не выпили, а разговор уже пошел о службе, — распорядился Имерлидзе.
— Точно, Юлонович, баб и анекдоты пропустили! — поддержал его Ромишвили и, живо подхватив тему, предложил: — Есть один как раз в тему!
— Давай, только быстрее, а то шашлык стынет! — поторопил Чхеидзе.
— Зурик, ты помнишь «черного полковника», что проверял узел связи? — продолжал интриговать Ромишвили.
— Ну?
— На итоговом зачете он резал народ по-страшному. Командир узла на уши встал — полный завал, не знает, что делать — и тут вспомнил про древнего капитана Стародуба. Тот за 25 лет безупречной службы уже мхом оброс, но при этом ни одной проверки не завалил. В общем, вызвали Стародуба из дембельского отпуска и поставили задачу — уломать полковника хоть на тройку…
