Джеймс Хоран - Нужный образ
— Вы действительно считаете, что все против меня? — спросил Келли.
— Разумеется.
— И поэтому вы хотите отказаться от предложения моего отца?
— Кто сказал, что мы хотим отказаться?
— Вы сами, хоть и другими словами. Но не расстраивайтесь. Вы были бы идиотами, если бы ввязались в это дело.
— У нас были дела и похуже, — сказал я.
— Но не такие как это, Финн, — нетерпеливо заявил Джош.
— Вы правы, Джош, — сказал Келли. — Мы только вчера вечером обсуждали эту проблему. Лейси готова держать пари на обед, что вы откажетесь.
— Женщинам нельзя позволять заниматься политикой, — произнес я. — Достаточно того, что им позволяют посещать салуны.
— Я говорю Финну, что он был бы великим человеком во времена Кливленда{30}, - произнес Джош.
— Отец всегда выходит из себя, когда Лейси вмешивается, — сказал Келли. — Но втайне он уважает ее мнение. Чаще всего она проявляет здравый смысл.
— Думаю и в этот раз тоже, — пробормотал Джош. — Намерены ли вы идти вперед, если мы откажемся? — поинтересовался он.
— Конечно, — последовал задорный ответ. — К следующей осени в американской политике будет больше Шеннонов, чем когда-то Кеннеди.{31}
— Похоже, Шенноны всегда вместе?
— В победе, поражении или ничьей. И каждый имеет свое мнение.
— Но ведь Лейси не думает, что у вас есть шанс?
— Это не имеет значения. Если мы решим бороться, Лейси будет работать больше всех. Я же говорил, когда полетят щепки, все увидят нас, сражающимися спина к спине. Как говорил мой дед: «Это единственный способ драки в узком коридоре и в политике».
— Ваш дед, Угольно-Нефтяной Шеннон? — спросил я.
— Правильно, — ответил, кивая, конгрессмен. — Он лишился ноги в Виндернессе, потом вернулся и старался очистить Таммани.
— Планкетт называл его Шеннон-Кружевные-Панталоны, — сообщил я.
Келли удивился.
— Как, вы знаете о Планкетте?
— Он знает о нью-йоркской политике больше, чем пять профессоров, — пояснил Джош. — Он даже давал мне книгу о Планкетте.
— Планкетт из Таммани-Холла, — произнес Келли. — Чудесная книга.
— Что он говорил о деньгах, Финн? — спросил мой друг.
— «Я люблю все виды денег — чем больше, тем лучше».
— Только сегодня утром мы отмечали, что это очень напоминает Барни Маллади, — заметил Джош.
— Разница небольшая, — согласился Келли. — Чтоб достичь власти оба манипулировали бедняками.
— Если вы решили баллотироваться, что вы намерены делать с Маллади? — спросил Джош. — Вы ведь знаете, он один из самых влиятельных политиков в стране.
— Маллади — политический динозавр, — заявил Келли. — Его время ушло.
— Все может быть, — ответил Джош. — Но он все еще держит в руках мощный кнут. Не только в Олбани, но и в Вашингтоне подпрыгивают, когда он щелкает им. Теперь это приведет к тому, что его назовут важным человеком на конвенте.
— Это было бы ужасно, — сказал Келли с отвращением. — Человек, избранный Барни Маллади, баллотируется в президенты Соединенных Штатов!
Джош осторожно отпечатал стаканом сырой круг.
— Заключите ли вы с ним сделку?
— С Маллади? — Келли просто опешил. — Бог мой, нет!
— Политически это рационально, — сказал Джош. — Вам придется идти на это.
— Маллади не входит в мои планы, — твердо ответил Келли Шеннон. — Вы ведь знаете его?
— Финн вырос вместе с ним в Вест-Сайде и может вам все рассказать.
— Барни запросто перережет вам горло, лишь за отказ поиграть с ним в мяч, — пояснил я.
— Пусть попробует перерезать горло мне, — сказал Келли.
— О-о, на это он мастер.
— Похоже, придется потрудиться над Барни Маллади, — с усмешкой сказал конгрессмен.
— Это факт, — согласился Джош. — Ладно. Об этом вы подумаете. Но очень важно, Келли, насколько сильно вы хотите быть избранным, — он наклонился через стол. — Знаете, мне как-то говорили, чтобы стать губернатором или президентом, вы должны не просто хотеть этого, но испытывать к этому страсть. Это должно быть единственной целью вашей жизни. Вы должны любить ее, лелеять, чтоб она была ближе всего остального. Вы должны идти на сделки, компромиссы, будут случаи, когда ваши принципы будут растягиваться словно резина. Чувствуете вы готовность к этому?
— Нет, — твердо ответил Келли, — я люблю политику и солгал бы, если бы сказал, что не хочу быть президентом больше, чем что-либо другое в моей жизни. Но испытывать к этому страсть, забыть жену, семью, принципы, Бога? Нет.
— Тогда не думаю, что вы станете президентом Соединенных Штатов, — тихо сказал Джош.
— Думаю, вы не правы, — с улыбкой произнес конгрессмен.
— Возможно. Ради вас мне хотелось бы верить в это, — ответил Джош.
Келли выставил вперед обе руки:
— Итак, теперь вы видите, сколь безнадежна вся затея. Я не приму помощи от Маллади, даже если он приползет ко мне на коленях. Я даже не испытываю к этой работе страсть. Я молод, и, возможно, даже люди в Вестчестерском графстве не знают меня, а человек, против которого я буду бороться, красноречивый интеллектуал, да еще известен на всю страну как будущий кандидат республиканцев в президенты!
Конгрессмен наклонился вперед и прошептал с насмешливой серьезностью:
— Джентльмены, я советую вам не просто идти, а бежать к ближайшему выходу!
Мы расхохотались, Джош подозвал официанта, чтобы тот принес еще выпивки. Я удивился, что стряслось с его планом быстро отвязаться.
Во время второй порции выпивки Джош и Келли яростно спорили о гражданских правах, жилищном строительстве, о том, как можно улучшить еле идущую программу по борьбе с бедностью. Потом они перешли на тактику Джексона против Ли{32}, Реконструкцию{33} и некомпетентность Бюро по делам индейцев.
Когда я взглянул на часы, оказалось, что прошло четыре часа.
— Может, пообедаем в ресторане Руперта? — спросил Келли.
— Я «за», — произнес Джош. — Как ты, Финн?
Конечно, я согласился. Я получал удовольствие не только от беседы, но и от постепенных изменений, которые происходили с Джошем и Келли. Оба были любителями поспорить и спорили до одури, но я почувствовал, что они достигли взаимного уважения и симпатии друг к другу. Было около девяти, когда мы вышли в ветреную мартовскую ночь. Мы пожали друг другу руки и пошли к машинам. Большую часть пути до отеля Джош провел в молчании. И только когда мы достигли своих апартаментов, он заговорил о том, что было у нас на уме.
— Может, стоило бы еще раз обдумать предложение, — это было все, что он сказал.
— Ты думаешь принять…
— Подожди минутку! — запротестовал он. — Я только говорю, может, нам еще разок взглянуть на ситуацию?
— Ладно. Как далеко мы будем смотреть?
— Прежде всего, мы должны встретиться с этим вором Джелло, затем, на сколько сможем, проверить его историю.
Джош подошел к окну и посмотрел на темнеющий город.
— Утром я позвоню Келли и скажу ему, чтобы послал телеграмму начальнику тюрьмы, уведомляющую того, что мы приедем для встречи с Джелло. Он может сообщить в тюрьме, что мы из его юридической фирмы, либо еще что-нибудь.
— Предположим, мы поверим в рассказ Джелло?
— Думаю, тогда нам следует пойти к сенатору и сказать, что мы изучим его предложение дальше — политически. Мы съездим в Нью-Йорк, несколько дней поизучаем обстановку. Может быть, даже закажем Дайку Шорту и Фрэнку Шиа произвести опрос насчет губернаторских выборов и дополнительно постараемся выяснить, какого рода человека хотят иметь следующим президентом. Потом мы встретимся с Сисси Саутворт.
— Этой пьяной сукой!
— Финн, я потрясен! — сказал Джош с улыбкой, отворачиваясь от окна. — Сисси всегда хорошо о тебе отзывается.
— Что забыл описать Данте{34} в Аду, так это проснуться утром и увидеть ее рядом в постели. Зачем она нам?
— Я знаю, ты не любишь ее, но Сисси, ее телешоу и колонка в газете крайне важны. Двадцать миллионов семей каждый воскресный вечер, и прибавь пять миллионов читателей! И ты нравишься ей, Финн. Как-то она сказала мне, что ты несчастный старый ублюдок. Когда такое говорит Сисси — это посвящение в рыцари.
— Полагаю, я должен быть хорошим христианином и помнить сказанное «друг другу тяготы носите…»
— Вот и «… исполняй завет Христов»[11], - проникновенным тоном заявил Джош. — Так вот, — добавил он, вставая. — Прежде всего я прочитаю материалы на Джелло. Завтра мы оба отправимся в Провиденс, встретимся с нашим кандидатом и лидерами штата, передадим все, что у нас есть, а потом отправимся в эту тюрьму и побеседуем с Джелло.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Человек с третьего яруса
Элмер Мур, комендант тюрьмы Пенсвиль, что находится на южной границе графства Вестчестер, был крепким молодым мужчиной около сорока лет со светлой вьющейся шевелюрой, профессиональной улыбкой и глазами снулой рыбы. Он повернулся на своем вращающемся стуле и слегка фыркнул на карточку, поданную Джошем.
