Михаил Попов - Кто хочет стать президентом?
– Верю.
– Профессора говорили, что дело у них великое, мол, приобщимся по-настоящему. Не кляевская туфта. Не этаноловые глупости, это когда гонят бензин из проса.
– Это понятно. И вы согласились?
– Нет, конечно. Встречались пару раз – у нас, у них.
Но им, насколько я понял, нужны были скорее вооруженные грузчики и одновременно тупоголовые единомышленники. То есть думать будут они, а рисковать – мы.
– А у нас после этих «сидячих кладбищ», – добавил Бобер, – идиосинкразия к псевдонауке всякой. Вообще было ощущение, что братья-профессора хотят нас на один пионерский азарт взять, будто мы юннаты какие. Сейчас всего этого очень много. Не знаю, как в Москве, а тут и знахари, и «места силы» ищут, и…
Егоров кивнул:
– В Москве то же самое. Но считается, что могущество России будет прирастать именно сибирской дурью. Воевать с этим бесполезно. Только в частном порядке, ради восстановления своей научной и человеческой чести. Я, кстати, придумал ответ Кляеву.
Кастуев распаковывал сырок «Дружба».
– Расскажи.
– Потом, Алик. Лучше вы мне расскажите, что было дальше. Братья-профессора пошли к бандитам?
– Может, и ходили, только бандиты у нас без воображения. И самое страшное слово для них – инвестиции. Умеют только одно – грести в карман все, что гребется. Короче, бандиты им ничего не дали. Послали с их мировым открытием. Тогда они решились на акт отчаянья. Как это обычно бывает: письмо в бутылку – и в Интернет.
– И случилось чудо! – хлопнул в ладоши Бобер. – Деньги посыпались как из вскрытого сейфа. Учебные корпуса их сраного филиала обнесли колючкой…
Майор встрепенулся:
– Винглинский?
– Ну да. Конечно, Винглинский. Он у нас что-то грандиозное задумал. Власть решил свою установить. Мало того что ментовка куплена, прокуратура, хочет, чтобы тут и мэр его сидел.
Елагин несколько раз глубоко вздохнул. Огляделся. Обшарпанные стены, обшарпанный сейф, разнокалиберные стулья, под потолком чуть живая лампочка… Все понятно: зачем украшать то, что в любой момент может быть разгромлено. Но просить больше некого.
– Теперь я обращусь к вам с просьбой. Мне надо как-то выйти на этих профессоров. Выяснить, чем они там занимаются на самом деле.
Бобер и Алик вразнобой, но оба отрицательно покачали головами.
– Ни то, ни другое просто не в наших силах, так что при всем отношении…
Елагин кивнул.
– Понимаю.
Посидели так несколько секунд, и майор поднял глаза. Бойцы переглядывались. Физиономия Бобра была неприятно искривлена, брови Алика сдвинуты. По совокупности этих мимических фигур можно было предположить, что они все-таки хотели бы выручить старого друга, только не уверены, насколько их желания соответствуют их возможностям.
– Что? – спросил майор. Бобер кашлянул, Алик объяснил:
– Мы все-таки были у них пару раз. Еще до колючки, до охраны. Теперь там, конечно…
– Но попробовать-то можно!
– Попробовать можно, но никакого результата гарантировать нельзя. Вдруг этих Лапузиных там и нет давно? Ходит слух, что один уже за кордоном. Короче, ты уж извини, помочь-то мы тебе попытаемся, но что ты там найдешь…
Майор откинулся на спинку кресла, благодарно посматривая то на одного, то на другого собеседника.
– Это мое дело.
– Но, сам понимаешь, на подготовку уйдет время. Разведка. Надо присмотреться, иначе это просто ход головой в петлю.
– Хорошо, Бобрик, присмотримся, а вечером поедем.
– Я думал, ты нам хоть пару дней дашь.
– Дал бы, мужики, только мне вот их никто не дает. Майор, конечно, подумал о сыне. Он еще ни разу даже в глубине души не осмелился предположить, что Игорька у него похитили. Официально, с разрешения, может быть, генералов с большими звездами, но похитили. И ему ничего другого не остается, как сделать порученную работу. И желательно как можно быстрее.
Глава десятая
Ненормальная американка хочет в Россию
Кабинет мистера Шеддера
Все как всегда: идеально отполированная поверхность стола, едва заметная струйка пара над чашкой чая, блуждающий в подагрических пальцах карандаш. Старый служака Фрэнк все чаще задумывался (что никак не рифмовалось со смыслом и содержанием его работы) об образе вечности, ожидающей каждого из нас. И ему казалось, что мистер Шеддер даже не заметит, как умрет, ибо «там» его снова будут ждать и неуловимый аромат чая, и идеально очиненный карандаш. И он, верный работяга Фрэнк, с докладом. Почему-то при виде мистера Шеддера он вспоминал одну историю, вычитанную в газете. Про старую деву, мечтавшую поскорее уйти из этого отвратительного, как она считала, мира. У нее спрашивали: «Мисс, вот вы пытались повеситься, а вдруг „там“, куда вы попадете, будет еще хуже?» – «А я и „там“ повешусь!» – отвечала мисс. На старину Фрэнка эта история почему-то веяла неистребимым оптимизмом. Все же великая вещь – сильный характер.
– И каким же образом вы сообщите мне на сей раз, что наши дела все так же стоят на месте, дружище Фрэнк?
– На сей раз у меня есть возможность сменить пластинку.
Мистер Шеддер даже не моргнул глазом, как будто не умел этого делать.
– Мисс Джоан Реникс собралась в Россию.
– Вот это да! И куда же именно?
– Пока в Москву, насколько я могу судить. У нее там есть какой-то знакомый.
– Она же никогда не бывала в России.
– Но этот ее знакомый бывал в Штатах. Служил в посольстве. У нас считалось, что он связан со спецслужбами.
Потом он вернулся в Россию, и есть основания думать, что по собственной инициативе. Со скандалом.
– Какая-то маскировка?
– Навряд ли. На американском горизонте этот человек больше никогда не показывался.
Мистер Шеддер отхлебнул чая.
– И как же они познакомились?
– Думаю, банально – через сеть.
– Ах да, ах да. И вы уже сообразили, как себя вести в этой ситуации. Еще раз обыщете дом, запретите девушке выезжать с территории Соединенных Штатов под каким-нибудь медицинским предлогом?
– Я полагаю, это бесперспективно, сэр.
– Ну так говорите, что вы считаете перспективным.
– Мы решили дать ей в сопровождение спутника. Одновременно и защита, и контроль. Тут только одна проблема.
– Я больше люблю слушать об идеях, чем о проблемах, но уж говорите.
– Джоан намеревается ехать скоро. Мы собирались подвести к ней в подходящей обстановке какого-нибудь первоклассного парня. Раскинули мозгами и решили, что тут лучше подойдет тип не, условно говоря, Брэда Питта, а Индианы Джонса.
Выражение лица мистера Шеддера сделалось невыносимо кислым.
– Браво, Фрэнк, представляю, как много вы истратили серого вещества, чтобы доковылять до такого оригинального решения.
Фрэнк слегка набычился.
– Вы считаете эту мысль неудачной, сэр?
– Никакой я ее пока не считаю, потому что еще не успел как следует обдумать. Тут ведь сразу несколько опасностей. Если она увлечется, ей вообще станет безразлична история с папочкиным провалом и с защитой семейной чести, и Москва отпадет сама собой. Поверьте, свежий любовник всегда предпочтительнее мертвого отца. А нам ведь желательно, чтобы она туда поехала?
Фрэнк торопливо кивнул:
– Ну так вот этот наш свежий любовник и настоит, что надо ехать.
Шеддер неудовлетворенно поежился в кресле.
– Как-то неубедительно: только познакомились – и сразу в Москву. Кому нужна Москва в такой момент?! И потом, где у вас гарантия, что он сумеет дотащить нашу умницу до постели в достаточно короткие сроки? Или вы рассчитываете, что он потащит ее в постель через Москву и Сибирь? Все начинается как синхронизация творческих и душевных устремлений. Красавец, молодой ученый, который не лезет сразу же под юбку думающей женщине, – надежная опора в этом полярном путешествии? А вам не кажется, что ей захочется сначала показать его психоаналитику, а уж потом отправляться в путь?
Фрэнк достал из папки пачку фотографий. Шеддер быстро перебрал пальцами, не выпуская карандаша, эту галерею зверски улыбающихся самцов.
– Вот на конференции по проблемам кариеса они бы точно произвели впечатление.
– Будем искать еще.
– Ищите еще. Фрэнк встал.
– У вас нездоровый цвет лица.
– Это предупреждение об отставке?
– Наоборот. Хочу поделиться секретом одной диеты. Тринадцать часов. Один раз в сутки у вас обязательно должно проходить тринадцать часов между приемами пищи. Легче всего это устроить между вечерним и утренним. Поужинали в восемь – завтракайте не раньше девяти, понятно?
Фрэнк вышел, собрав бумаги. Он знал точно: мистер Шеддер никогда ничего не говорит просто так. Упоминание о диете в конце разговора – это намек. На что?
Что-то резко нужно поменять в работе.
Глава одиннадцатая
Великолепная семерка
г. Североморск, квартира вице-адмирала Усачева
Хозяин квартиры, подтянутый, аккуратно подстриженный человек с суровым умным лицом, сидел с ногами в кресле и с отвращением смотрел хоккей по телевизору. У адмирала были неприятности, связанные не только и не столько с хоккеем, но в данную минуту его мучила именно безобразная игра отечественной команды, проигрывающей сборной Латвии.
