Михаил Попов - Кто хочет стать президентом?
– Так ты установил?
– Мне кажется, да, Андрей Андреевич. Люди с регалиями выйдут из тени, когда выйдем из тени и станем расти мы.
Андрей Андреевич выключил компьютер.
– То есть мне не менять с ним тона, со Шеддером? А то учит, учит…
– Тона не меняйте, но действуйте на опережение. Как только он начинает учить, говорите, что вам это уже известно, что вы уже это делаете, а вот это уже проверено и оказалось ерундой.
Андрей Андреевич с интересом посмотрел на помощника.
– Сам дошел или у кого-нибудь прочитал?
– Все, до чего мы доходим сами, уже где-то кем-то написано.
Кандидат вздохнул и начал подниматься со стула.
– Ты говорил, что надо куда-то идти.
– Лучше съездить. И очки бы я на вашем месте нацепил потемнее.
– Кто меня здесь знает?
– Вчера на набережной я видел Черкесова.
– Футболиста, что ли?
– Не футболиста. Этого, из питерских.
– А-а, понял, наркомана.
– Скорее, антинаркомана.
– Все равно. И тот, кто торгует наркотиками, и тот, кто ловит торговцев, – оба знают, где хорошо понежиться да попить в январе на хорошем пляже.
Капустин не стал уж ему говорить, что Канары – как раз место не для современной модной знати, которая осваивает другие берега и горы, а для главбухов водочных заводов да футболистов подмосковного «Сатурна» с женами и подругами. Именно поэтому здесь разместился голодинский штаб – чтобы оказаться подальше от политической тусовки.
Сидоров доложил, что все «просветил» под пузом их «реношки», лазил и в двигатель, и в багажник. Ехать можно не взрываясь.
– Куда мы? – спросил Андрей Андреевич, когда они выскочили из города Санта-Крус. – В смысле, долго еще?
– Да, порядочно.
– Почему порядочно? Это что вам – Мадагаскар?
– Все равно восемьдесят километров с севера на юг. Вот вулкан объедем, там уже близко.
– А, вулкан… – сказал кандидат и заснул. Проснулся уже на месте. Стемнело. Вокруг все переливалось разноцветными огнями – курорт все-таки. Множество кафешек, на столах горит по одной свечке, как будто повсюду справляют день рождения годовалых.
– Вон там, посмотрите, шеф.
Андрей Андреевич вышел из машины. Где-то за третьей линией отелей торчали две высокие освещенные мачты, с каждой свисало по толстому, может быть, резиновому тросу. Троса эти держали за бока прозрачную круглую кабину. В кабине сидели два человека. Троса вдруг задергались, приводя кабину в движение. Она металась все истеричнее, непредсказуемое – броуновское движение одной-единственной молекулы.
– Что это за черт? – неприязненно спросил кандидат.
– Аттракцион, – ответил Сидоров.
– И сколько может выдержать человек в этом аду?
– Ну-у… – протянул Сидоров, не зная точно, какой срок мог бы устроить шефа.
– Сейчас все кончится, – разрешил ситуацию Капустин и позвонил по телефону.
Через несколько минут к группе Андрея Андреевича, огибая бок какого-то вечнозеленого, а сейчас абсолютно черного куста, подошел невысокий кривоногий человек с лицом настолько бледным, что это было видно даже в тропической ночи.
– Элем Лик, – представил его Капустин, – в прошлом кокаинист, теперь прибегает к несколько более слабым возбудителям. Говоря упрощенно, специалист по массовым реакциям азиатских менталитетов.
Андрей Андреевич повернул к нему голову, как бы спрашивая: ты сам-то хоть понял, что сказал?
Специалист по менталитетам икнул, по законам непонятно какой культуры щелкнул каблуками и резко удалился в упоминавшийся уже куст, откуда донеслись характерные звуки. Капустин взял Андрея Андреевича под локоть и повел в сторону, пока не стали доноситься характерные запахи.
– Слушай, а он не выблюет весь свой менталитет? – озабоченно поинтересовался кандидат.
– На работе – только кофе. А то, что мы наблюдали, – это всего лишь апофеоз безделья. Мечи ржавеют без употребления, мозги тоже.
Андрей Андреевич кивнул и сказал:
– Что-то Ниночка мне давно не звонила.
Глава девятая
Старые друзья
г. Калинов
Всю дорогу до Калинова майор Елагин думал о двух вещах. О «чистой силе» и об «американке», якобы звонившей ему. Это майору не нравилось, ему было неприятно ввязываться в ситуацию, в которой кто-то разбирается лучше, чем он. Тем более если этот «кто-то» – такая проверенная гнида, как Боков.
При каждом удобном случае он звонил сыну. И тещу, и жену, и подполковника предупредил, что в случае каких-нибудь даже самых минимальных странностей – мальчик не может подойти к телефону, мальчик говорит в трубку неестественным тоном – майор немедленно возвращается в Москву. Со всеми вытекающими последствиями.
Тамара почти сразу же после каждого звонка начинала орать и отключалась, хотя Елагин знал, что как раз она-то его слова принимает всерьез и на ее страх можно положиться. Теща говорила, напротив, ровно, интеллигентно, как хорошо проинструктированная сволочь. Она никогда не любила зятя, а тут ей предоставлялась возможность не любить его одновременно с оказанием услуг «органам». Она была на высоте. Боков же просто весело хохотал: он знал больше всех, и поэтому его видимая беззаботность казалась Елагину хоть какой-то гарантией того, что хоть в ближайшее время все будет так, как договорено.
Московский гость был уверен, что ни в аэропорту Калинова, ни на первых порах его деятельности в городе неприятного внимания со стороны местных властей ему опасаться не стоит, но на всякий случай въехал в населенный пункт с соблюдением некоторых мер предосторожности. Не стал садиться в такси, а почти на ходу запрыгнул в попутный бензовоз. Протрясся в нем до первой автобусной остановки, влез в переполненный салон и вскоре выскочил из задней двери в подворотню. Конечно, против опытной наружки эти детские приемы не сработали бы. Но, во-первых, откуда здесь, в уезде, взяться опытной службе наружного наблюдения? А во-вторых, это была еще и утренняя гимнастика для «взбадривания нервов».
Меньше чем через час он уже пил водку с двумя старинными своими товарищами Вовой Бобром и Аликом Кастуевым в затхлой комнатке их «фирмы», называвшейся немного подводно – «Китеж». Вход в нее тонул в самом углу серого неприбранного двора, прикрывался железной дверью и был вдобавок удачно замаскирован парой мусорных контейнеров. На окнах – толстые решетки в стиле «заходящее железное солнце».
В фирме, кроме названных, работали еще двое хороших мужиков, но оба в настоящий момент лежали в местной больнице. «Травмы, совместимые с жизнью», – сказал остроумный Алик. Занималась фирма самыми разными делами – антиквариатом, вооруженным сопровождением, черным копательством и серой археологией. Чтобы не усложнять хорошие отношения с хорошими людьми, Елагин старался не вникать в степень законности всего бизнеса. Официально они числятся группой каскадеров – так вот пусть и числятся. Впрочем, он был уверен, что до чего-то по-настоящему преступного эти мужики не опустятся, а все остальное… Бог им судья.
Последним их делом было как раз вооруженное сопровождение научной бригады одного исторического факультета. Руководителю, местному честному краеведу, показалось, что задуманная ими проверка данных одной предыдущей археологической экспедиции может оказаться небезопасной. Ему звонили домой и нехорошими голосами предлагали не соваться на место предыдущих раскопов.
– Кляев? – спросил майор. Бобер и Кастуев кивнули и выпили.
– Но он же безопасен. Болтун, наперсточник от науки, а так-то…
Кастуев пожал плечами, а Бобер ответил:
– Нас попросили – мы съездили. Елагин налил еще.
– Ты ведь небось тоже с просьбой к нам.
– Да, Алик, да.
– Сразу изложишь или еще за одной сходить?
– Сразу изложу. И более того – больше пить не будем.
Бобер медленно вытер огромную лысую голову клетчатым носовым платком. Сколько помнил Елагин, у Бобра платок всегда был клетчатым, и чувствовался за этим то ли фетишизм, то ли символизм.
– Начнем с того, что я назову вам два слова.
– «Чистая сила»? – усмехнулся Кастуев.
Елагин с досадой вздохнул, он не любил, когда на высоте положения находились другие.
– Рассказывайте.
– А что тут рассказывать, – Бобер снова прошелся по черепу платком. – Пару месяцев назад обратились к нам двое братьев-профессоров. Им было нужно маленькое, но все-таки охранное агентство. По-моему, они чего-то сильно боялись. Только сами не могли решить, чего именно.
– Им хотелось, чтобы их кто-то немножко охранял, но вместе с тем не подмял под себя, – пояснил Кастуев. – У нас была наиболее подходящая репутация. Не полные уроды, связь с институтами, люди сильные, но не бандиты. Ведь мы даже в кляевском деле краешком засветились, и с хорошей стороны. Долго рассказывать, но поверь.
– Верю.
– Профессора говорили, что дело у них великое, мол, приобщимся по-настоящему. Не кляевская туфта. Не этаноловые глупости, это когда гонят бензин из проса.
