Роберт Ладлэм - Сделка Райнемана
Крышка у стального ящика оказалась довольно тяжелой. Чтобы поднять ее, немцу пришлось ухватиться за нее обеими руками. Сощуренные глаза и плотно сжатый рот свидетельствовали о том, сколь нелегко приходилось ему. Когда наконец она была приподнята на девяносто градусов, сработали специальные зажимы, которые, щелкнув, закрепили ее в заданном положении.
Внутри находилось несколько дюжин идентичных ячеек. Дэвид понял при более внимательном рассмотрении, что это были выдвижные, расположенные один над другим подносы, сами же стальные ящики своим устройством напоминали в какой-то мере хитроумно изготовленные, состоящие из множества отделений коробки для рыболовных принадлежностей. Стало ясно ему и то, что переднюю стенку ящика, соединенную с обеих сторон с шарнирным механизмом, можно свободно опускать, чтобы вытащить наружу нужный поднос.
В каждом подносе находилось по два бумажных пакетика, проложенных мягкой тканью. Всего же таких пакетиков на одних только верхних подносах насчитывалась не одна дюжина.
Отпустив старого человека, Дэвид подтолкнул его в сторону коек и, помахав пистолетом высокому немцу, открывавшему ящик, приказал ему присоединиться к своим двум коллегам. Потом, наклонившись, вытащил из стального ящика один из пакетиков, поднес его ко рту и, оторвав краешек зубами вытряхнул содержимое на пол каюты. Крошечные полупрозрачные камушки покатились в разные стороны.
Это и были алмазы из «Кенинга».
Сполдинг, разорвав пакет, стал наблюдать за реакцией немецких специалистов, которые уставились молча на рассыпавшиеся по полу минералы.
«А почему бы им и не смотреть на них?» – подумал Дэвид. Ведь в камушках, находящихся в этой самой каюте, – решение стоящей перед Пенемюнде проблемы. В этих пакетах – те самые компоненты, которые позволят создать орудия смерти, способные лишить жизни бессчетные тысячи людей... Впрочем, и с чертежами гироскопов, приобретаемых в обмен на эти алмазы, дело обстоит ничуть не лучше: навигационные приборы улучшенной конструкции, содействуя дальнейшему расширению масштабов массовой бойни, лишь приумножат число погибших на войне.
Сполдинг, испытывая в душе глубокое отвращение ко всему происходящему, собирался было выбросить пустой пакет и набить карманы другими, с алмазами, как вдруг заметил на нем какую-то надпись. Не сводя пистолета с немцев, он расправил бумагу. И прочитал одно-единственное слово: «Echt».
«Подлинные». «Настоящие». Значит, алмазы, содержавшиеся в этом пакетике и хранящиеся в других таких же точно конвертиках, которые лежат спокойно в поддонах, заключенных в стальном ящике, уже прошли проверку и, как засвидетельствовано экспертизой, полностью соответствуют предъявляемым к ним требованиям.
Он наклонился и, забрав левой рукой столько пакетиков, сколько смог, отправил их в карман брюк.
По существу, это было все то, в чем он нуждался для предъявления преступникам обвинения.
Да, это было все то, в чем он нуждался. Так что в этом отношении у него уже не было больше никаких оснований для беспокойства.
Однако оставалась еще одна вещь, которую он смог бы сделать сейчас. Незамедлительно. Ему предстояло предпринять пусть и не столь уж и важный, но конкретный и практический шаг.
Дэвид подошел к столу и, нагнувшись, стал бить методично стволом пистолета по линзам и окулярам всех четырех стоявших в ряд микроскопов, чтобы надолго вывести их из строя. Покончив с этим, он принялся искать лабораторный чемодан – один тех, в которых хранится оптика. Он должен быть здесь! Где то тут!
Чемоданчик оказался на полу под столом. Сполдинг извлек его оттуда босой ногой и наклонился, чтобы открыть запор.
В чемодане так же, как и в стальном ящике, находились поддоны, но на этот раз в них лежали небольшие круглые коробочки, в которых содержались линзы.
Сполдинг перевернул чемодан. Дюжины коробочек с линзами высыпались на пол. Схватив торопливо первый попавшийся под руку белый стул, он начал давить его ножками валявшиеся на полу предметы, превращая оптические линзы в груду никому не нужного стекла.
Всего, что хотел бы, он не смог уничтожить, но ущерб, нанесенный им этой импровизированной лаборатории, был и так достаточно велик. Во всяком случае, у него были все основания полагать, что о возобновлении в ней работ в течение ближайших сорока восьми часов не может быть и речи.
Продолжая держать ученых под прицелом, Дэвид прислушался, не раздастся ли где-либо подозрительный звук.
И он услышал его, этот звук! Седьмое чувство в тот же миг предупредило Дэвида о нависшей над ним смертельной опасности. А инстинкт подсказал ему, что если он не отскочит в сторону, то погибнет.
Сполдинг отпрыгнул резко вправо и, прикрывая голову рукой, бросился на пол. Штык карабина, пущенный меткой рукой в то самое место, где всего лишь какую-то долю секунды назад находилась его шея, рассек со свистом воздух, но в цель так и не попал.
Надо же сделать такое – оставить проклятый штык на полу! Взять и отбросить в сторону это смертоносное оружие! Чтобы охранник, очнувшись, смог завладеть им!
Сполдинг налетел на стоявшего на коленях нациста и с такой силой ударил его об пол, что по голове незадачливого охранника побежала тоненькими струйками алая кровь. Все это произошло столь стремительно, что немец успел испустить лишь один-единственный вопль.
Но и этого, одного-единственного, вопля оказалось достаточно, чтобы поставить Дэвида в более чем сложное положение.
– Что там у вас? – послышался голос снаружи, со стороны грузового люка, расположенного в двадцати футах от надстройки. – Генрих, ты звал меня?
На раздумья не было ни секунды.
Дэвид ринулся к стальной двери и, распахнув ее, юркнул за угол. Добравшись до планшира, он увидел охранника. Тот также заметил его и, вскинув винтовку, открыл огонь.
Сполдинг выстрелил в ответ. И тут же почувствовал, что ранен. Пуля нациста задела его живот. Дэвид ощутил, как кровь медленно потекла вниз под брюки.
Перемахнув через бортовое ограждение, он бросился в воду. До него доносились из каюты чьи-то истеричные вопли, а вслед за тем он услышал и крики, огласившие причал.
Ему вновь пришлось рассекать руками грязные, покрытые слизью воды Рио-де-Ла-Платы. Но это все – мелочь. Главное – не терять головы. А потерять ее было отчего. В самом деле, где сейчас он находится? Где же, о Боже? И куда плывет?
Крики между тем становились все громче. Лучи прожекторов лихорадочно обшаривали палубу траулера и рыскали по акватории гавани. Слыша отчетливо, как кто-то орет во всю глотку по радио, он понимал, что так могут кричать только перепуганные насмерть люди. Но дальше взаимных обвинений и упреков дело у них не шло. В долетавших до Дэвида голосах ощущались растерянность и беспомощность. Судя по всему, на берегу не знали, что предпринять.
Внезапно он догадался: у охранников не было катеров! В противном случае от причала давно уже отошли бы эти быстроходные маломерные суда, оснащенные прожекторами и тяжелыми пулеметами, что означало бы для него неизбежный конец.
Как ни удивительно это, но в их распоряжении не оказалось ни единого катера. Ни одного!
Дэвид чуть не рассмеялся: они так засекретили операцию в Очо-Кале, что не подпустили к причалу этой, закрытой фактически, зоны ни одну даже утлую лодчонку какого-нибудь рыбака!
Спеша добраться до берега, он то и дело, насколько хватало дыхания, погружал голову в воду.
Траулер и не перестававшие голосить охранники Райнемана – Альтмюллера постепенно растворялись во мраке, окутавшем гавань.
Вытаскивая из воды голову, чтобы захватить воздух, Сполдинг всякий раз напряженно вглядывался в даль, моля Бога, чтобы тот направлял его куда надо.
Дэвид чувствовал, что смертельно устал. Но расслабляться было нельзя. Он не мог позволить себе такое! В столь ответственный момент!
У него ведь улики! Улики против организаторов «Тортугаса»!
Внезапно он заметил впереди, совсем неподалеку, торчавшие из воды сваи. До них оставалось всего лишь двести или триста ярдов. Значит, он, не сбившись с пути, все это время плыл в нужном направлении. Да-да, все... именно так!
Сполдинг почувствовал какое-то движение в воде вокруг себя. И тут же разглядел змеевидные тела морских угрей. Те, кто посмелее, начали тыкаться мордами о его тело. Как понял он, их влекла к себе сочившаяся из его ран кровь. Стая чудовищного размера червеобразных тварей приумножалась у него на глазах за счет приплывавших на запах крови все новых и новых прожорливых хищников.
Дэвид, с трудом сдерживая крик, бил их, толкал, ударял что было сил по воде. Руки то и дело касались скользких тел обитавших в гавани этих подобий гигантских змей. В глазах замелькали искры и замельтешили какие-то полосы желтого и белого цвета, в голове стучало, и, хотя он находился в воде, в горле у него пересохло.
Когда ему уже стало казаться, что он, не выдержав, вот-вот закричит, он почувствовал, как кто-то схватил его за руку и, не тратя зря времени, потащил из воды. Сполдинг, пребывая все еще в полушоковом состоянии, услышал как бы со стороны некие гортанные звуки, исторгавшиеся его же собственным горлом и выражавшие непреодолимый страх. А потом, взглянув вниз, он увидел, что ноги его волочатся беспомощно вверх по ступеням, в то время как в воде, у самой лестницы, продолжают кружить как ни в чем не бывало мерзкие твари.
