Роман Добрый - Иван Путилин и Клуб червонных валетов (сборник)
И вдруг через полчаса такого выведения «кривой» он вскочил и радостно, прерывисто прошептал:
– Ах, эти черномазые, черномазые!..
Савин, войдя в свои апартаменты, был бледен, как никогда.
– Лили! – громко крикнул он.
– Что с тобой? – выскочила графиня Тулуз де Лотрек, замечая бледность лица своего супруга.
– Ступени трона шатаются под моими ногами!
– Что?!
– Приехал человек…
– Он тоже претендент на Болгарский престол? – наивно спросила графиня.
– Дура! – злобно, по-русски, выругался «граф». – Сию минуту, скорее… укладывай чемоданы! Мы едем через несколько часов.
– Слава богу! Наконец-то, – вырвался у графини радостный и облегченный вздох.
Последний пассажир «Ольги». Путилин посрамлен. Торжество Савина
В великолепной гавани Константинополя два парохода готовились к отплытию. Погрузка уже кончилась. Вся эта громада разношерстных людей, «снарядивших» гигантские пароходы, отирала с лиц обильно струившийся пот.
По трапу входили последние пассажиры.
Они, испуганные, боящиеся опоздать, были нервны, суетливы.
«Скорей! Сейчас последний звонок… А вещи?»… – «Все сдано… все сдано…»
На пароходе прямо у трапа стоял Савин – «граф Тулуз де Лотрек», «маркиз да Коста дель Ривольто» – претендент на Болгарский престол, окруженный своей свитой.
– Ваше высочество бледны… Вам худо?
– Пустяки, Цанков, пустяки… Но, говоря откровенно…
– Вы боитесь этого дьявола?
В голосе болгарина, политического эмигранта, слышалась тревога.
– Да, я боюсь Путилина. Вы, конечно, не знаете, что это за огромный талант… До сих пор он был непобедим.
– Но его противники?
– Ах, Цанков, он боролся с Домбровским, со Шпейером, и…
– Всех победил?
– Всех.
– Но вы, ваше высочество, не им чета. Вы…
– Послушайте, Цанков, вы хорошо осмотрели весь пароход?
– Чудесно.
– И… и его нет?
– Если он не обратился в мышь, даю вам слово, что его нет.
Вздох облегчения вырвался из груди Савина, «его высочества».
– Ну, а я-то его не пропущу. Я узнаю его, хотя бы он загримировался самим дьяволом.
Последние пассажиры непрерывной лентой проходили мимо претендента и его свиты.
Как жадно, с каким жгучим вниманием впивался знаменитый корнет в их лица!
Мимо него проходили дамы, мужчины, молодые, старые.
«Не он, не он»… шептал про себя претендент на Болгарский престол.
– А тот, другой пароход? – вдруг услышал Савин взволнованный голос Цанкова.
Савин усмехнулся:
– Во-первых, Цанков, мы отплываем раньше, стало быть, если бы он догадался, то не стал бы терять времени, а во-вторых, какой смысл ему миновать борт нашего парохода? А впрочем, дайте-ка бинокль.
– Пожалуйста, ваше высочество!
Савин наставил бинокль на трап другого парохода, готовящегося к отплытию.
Вдруг из его груди вырвался подавленный крик радости.
– Смотрите, Цанков, смотрите: он, он!
– Кто «он», ваше высочество?
– Путилин! Путилин!
– Да не может быть? Да неужто?!
– Да, да, смотрите… Вот он идет… Видите этого джентльмена, седого, с сумкой через плечо? Вот он обгоняет даму!.. Вот он приподнял свою панаму, извиняясь за то, что чуть-чуть толкнул ее, эту красавицу. Это он, он!
И Савин расхохотался безумно радостным смехом.
– Попался! Попался! Пароходом ошибся, гениальный сыщик!..
Те несколько болгар, которые составляли свиту будущего «князя», во главе с душой заговора Цанковым, – поддерживали своего будущего повелителя.
«Ловко! Ловко!», «Иди, иди, проклятая собака-ищейка!»
На пароходе шли последние приготовления.
– Давай сигнал! Сейчас! К отплытию! – раздалась команда.
Бросились уже убирать трап.
– Стойте! Стойте! – на ломаном языке послышался испуганный крик.
По трапу бежал низенький, горбатый католический священник.
Его ряса-сутана смешно раздувалась, словно парус, поднятый ветром.
– Эдакое животное! – недовольно пробурчал капитан, злясь на опоздание. – Не мог вовремя поспеть!..
Минута, другая – и католический священник входит на борт парохода «Ольга».
– Отчаливай! – послышалась команда капитана. Винты парохода зашипели, зашумели, пеня и бунтуя тихую гладь великолепной бирюзовой воды.
Медленно и горделиво покачиваясь, пароход отвалил. Свита будущего Болгарского князя почтительно взяла под козырек.
– Ваше высочество, поздравляем вас с вступлением на престол!
– Не рано?
– Нет. Вы сами говорили, что последний враг ваш, проклятый Путилин, попал на другой пароход.
– А остальное, друзья мои?
– Остальное позвольте довершить нам, ваше высочество. За это мы ручаемся…
Восторг засветился в глазах Савина.
– В таком случае… надо выпить шампанского? Не правда ли, друзья мои?
– Если угодно вашему высочеству, – ответствовала свита.
И через несколько секунд лакей подавал шампанское. Савин, взяв в руки бокал с искрометной влагой, торжественно начал:
– Я подымаю бокал, господа, прежде всего за посрамление моего врага – Путилина.
– За посрамление Путилина! За здоровье вашего врага! – подхватила свита.
Встал Цанков.
– А мне, ваше высочество, позвольте выпить за здравие будущего князя Болгарии… Господа, за здоровье нашего повелителя!..
Радостный клич пронесся по палубе первого класса.
– За князя! За князя!
– За болгарский народ! – вторично поднял бокал Савин.
– За народ! За народ!
В эту секунду к группе ликующих заговорщиков подошел католический священник.
– Простите, господа… Я не знаю, не имею чести знать, кто вы. Но ваш тост за посрамление Путилина меня глубоко растрогал. Как вам, быть может, известно, он вмешался даже в дела церкви и иезуитского ордена. О, этот проклятый нечестивец!
Голос «последнего пассажира» задрожал от глубины негодования и скорби.
– Я знаю, padre, эти его розыски-похождения, – с чувством произнес Савин.
– Ну не наглец ли? Я… я… с удовольствием выпью бокал шампанского за его посрамление.
И палуба парохода «Ольга» огласилась восторженным криком:
– За погибель Путилина! За посрамление его!
– А вы все-таки, padre, чуть-чуть не сыграли ему в руку! – улыбнулся Савин.
– Я? – удивился padre – католический священник.
– Вы. С чего это вам пришла такая фантазия запоздать на пароход до последнего звонка?..
– Задержался… Давал святые дары умирающей женщине.
В каюте претендента. Туалет болгарского князя
Пароход «Ольга» подходил к Бургасу. В комфортабельно убранном салоне-каюте претендента на Болгарский престол было весело, шумно.
Весь будущий кабинет министров во главе с премьером Цанковым окружали великого русского авантюриста-самозванца.
Графиня Тулуз де Лотрек мирно и покойно почивала.
Во сне, наверно, ей грезились ослепительные курорты и трон Болгарского княжества. То и дело хлопали пробки от бутылок шампанского.
– Друзья мои! – обращался к своим министрам, политическим эмигрантам, Савин. – Мы переживаем исторические минуты!
– О, еще бы, ваше высочество!
– Честное слово, это напоминает мне Наполеона! С той только разницей, что великого императора везли на Эльбу в заточение-изгнание, меня же везут в Софию на престол на воцарение.
Подошел Цанков.
– Ваше высочество, вам следовало бы теперь облачаться в полную парадную форму.
Савин, искренно вошедший в свою роль, горделиво простер руку вперед.
– Дайте все, что мне следует!
– За исключением короны, ваше высочество… Ее вы возложите на себя там, в Софии, во время коронования.
И началась сцена, знаменитая, единственная в истории авантюр: патентованный мошенник облачался – не маскарада ради – а всерьез в форму одного из венценосцев.
– Кушак, господа.
– Пожалуйте, ваше высочество.
– Цанков, где звезды?
– Здесь, ваше высочество.
– Ха-ха! Я дорого бы дал, чтобы Путилин посмотрел на меня теперь. О, он понял бы, что шутить со мной нельзя!
– Охота вам, ваше высочество, тревожить себя воспоминанием о каком-то сыщике… Позвольте, я лучше вам стяну мундир.
– Еще, еще, Цанков.
– А не будет туго?
– Нет. Слушайте, господа: мне так понравился этот милейший падре, что я хотел бы пригласить его к нам и угостить бокалом шампанского. Почтенный иезуит, ха-ха-ха, кажется, не дурак выпить…
Глаза Савина горели.
Он не отводил взора от зеркала, которое отражало его красивую, стройную фигуру, облаченную в парадную форму Болгарского князя.
Теперь уже никто и ничто не могли бы разуверить его в том, что он – только жалкий безумный самозванец.
– Когда я войду на Болгарский престол, я с трона произнесу такую речь. «Господа! В то время, когда политический горизонт Европы обложен мрачными тучами, я возвещаю вам с высоты престола, что Болгария ничего не боится. Почему? Да потому, что во главе Болгарии стою я, Сав… – Савин спохватился, поправился и продолжал, все более и более воодушевляясь: – Стою я, ваш великий князь. Верьте в меня слепо так, как верили старые гренадеры Наполеону, и мы утрем нос и Германии, и России, и Путилину…»
