Современный зарубежный детектив-4. Компиляция. Книги 1-23 (СИ) - Барнс Дженнифер Линн

— Мистер Фенн? — Она показала ему удостоверение, и он кивнул, узнав, видимо, Томми, который приходил в прошлый раз. — Можно войти?

Дому было добрых полторы сотни лет — величественные обводы, высокие (еще бы!) потолки, ухоженная лужайка за окном.

Типичный дэ-тэ-эм, то есть «дом твоей мечты», и не где-нибудь, а в северной части Оксфорда. При мысли о том, сколько такое жилье может стоить в наши дни, Хиллари нервно сглотнула. Неплохо же, должно быть, платят этим композиторам.

Хозяин провел их в изящную комнату с пустыми стенами, хорошо начищенным паркетным полом и фортепиано. С очаровательного двухместного «поцелуйного» диванчика — настоящий антиквариат — открывался вид на обширную лужайку и кусты привычных фуксий, ныне голых, но летом, несомненно, великолепных.

Это ей кое о чем напомнило. Она давно собиралась поставить на крышу каюты бочонок и посадить в него первоцветы. В выходные надо будет съездить в торговый центр. Пусть «Мёллерн» похорошеет.

— Не могу передать, как я был огорчен, когда услышал о Еве, — сказал Льюис Фенн. — В мире осталось так мало истинной красоты. И вот еще одно прекрасное творение уничтожено. В такие минуты хочется плакать, правда?

Хиллари кивнула. Значит, вот какова его эпитафия для Евы. Чувствительная душа. Неудивительно, что она считала его льстецом и приятным, душевным собеседником. Она не сомневалась: за вдохновенной витиеватостью мистера Фенна скрывался истинный гений.

По дороге Томми рассказал, что проверил алиби Фенна — тех самых «мальчиков», — и алиби оказалось железное. Значит, минус еще один из списка.

— А теперь, после того как у вас было время поразмыслить, — сказала Хиллари, бессознательно подстраиваясь под его манеру речи, — не вспомнилось ли вам чего-либо такого, что могло бы быть нам полезно? Может быть, Ева упоминала, что ей кто-то досаждает — мужчина, например?

Не упоминала.

— Не вела ли она себя странно в вашу последнюю встречу?

Не вела.

— Не упоминала ли она при вас своих знакомых студентов, например химиков или медиков?

Не упоминала.

И снова глухо. От разочарования Хиллари хотелось визжать.

Погибла студентка, по совместительству проститутка высокого класса, но смерти ее никто не хотел. Никто не видел ее гостя. Никто не знал, какое отношение она может иметь к этому клятому крысиному яду. Никто, нигде, ничего, никогда!

За все годы службы Хиллари всего три или четыре раза доводилось вести расследование, которое так навсегда и оставалось в категории «не завершено».

Хиллари ненавидела неудачи.

Во всех тех случаях (среди которых, по странному совпадению, не было ни одного расследования убийства) она нипочем не хотела сдаваться, и твердо знала, что и теперь она будет стоять до последнего, лишь бы только не смотреть, опустив руки, как дело Евы Жерэнт будет официально перемещено в чистилище.

А ведь ей, Хиллари, наконец-то дали под начало первое крупное дело об убийстве! Она не может провалить его. Не может, и все тут. Хватит с нее того дерьма, что в последнее время сыплется со всех сторон. Пусть она потеряет дом. Пусть дышат в затылок йоркширские пудинги и выискивают заначку Ронни. Пусть «Мёллерн» останется ее домом на веки вечные.

Но она все равно будет чертовски хорошим полицейским.

А кроме того, она в долгу перед Евой. И перед Евиными родителями, которые до сих пор ждут разрешения на то, чтобы увезти тело дочери для погребения.

И Хиллари не сдастся, черт все побери!

Выйдя от свидетеля, Томми ощутил исходящее от Хиллари разочарование.

— Что-то ни с кем из папиков не клеится, — сказал он. — Хотя, может, инспектор Реджис еще попадет в яблочко с этим своим сутенером.

Думать о том, что успех будет принадлежать человеку со стороны, было нестерпимо, но все лучше, чем видеть ее опущенные плечи и тень горечи в темных карих глазах.

Ему захотелось протянуть руку через разделяющий их тесный салон автомобиля и положить ей на плечо.

Но он, конечно, не стал.

— Я сомневаюсь, что убийца — кто-то из Евиных мужчин, — честно сказала Хиллари. Но если не они, то кто? Может ли быть так, что ее смерть никак не связана с ее способом заработка? Да нет, вряд ли.

Французская полиция не нашла ничего, что могло бы заставить человека из ее прошлого воспылать жаждой убийства. Здесь, в колледже, врагов у Евы тоже не было.

Хиллари вздохнула. Может, Джанин что-нибудь нашла? Она все еще работала по линии доктора Молли Фэйрбэнкс.

— Я высажу тебя у колледжа Святого Ансельма. Выясни, если сможешь, что делала Ева на майских гуляньях в прошлом году.

Томми ответил ей непонимающим взглядом:

— Шеф?

— Когда я допрашивала нашего Фрэнки А., он сказал, что познакомился с Евой на майских гуляньях. Я ему не верю. Скорее всего, это ничем не поможет, но нам впору за соломинку цепляться…

И откуда, откуда взялся этот его чертов псевдоним? Фрэнки, Фрэнсис… Какие у нас есть знаменитые Фрэнсисы?

— Понял, шеф, — сказал Томми, про себя гадая, отчего она так покачала головой. И нахмурилась, как хмурилась всегда, когда была глубоко погружена в свои мысли.

В Саммертауне он неохотно вылез из машины и проводил старый «фольксваген» взглядом. Потом повернулся было к колледжу, но остановился, завидев витрину ювелирного магазина.

Он подошел к витрине и окинул ее привычным испытующим взглядом. Часы (все — на батарейках). Серебряные и золотые браслеты, ожерелья, броши.

И кольца. Небольшая подборка обручальных колец. Золотых, с крошечными бриллиантиками. Кольца по карману. Именно такое кольцо ожидала получить от него в ближайшем будущем Джин. Именно такое кольцо ожидала увидеть на пальце Джин в ближайшем будущем его мать. Именно такое кольцо он и сам, скорее всего, подарит Джин в ближайшем будущем.

Они с Джин тихо-мирно встречались вот уже больше двух лет и почти два года из них были любовниками, пусть даже истово верующая матушка Томми, баптистка, понятия об этом не имела. Джин, тоже добрая баптистка, явно ожидала, что однажды получит такое вот колечко и с ним — избавление от клейма «падшей женщины».

Сбережений Томми впритык, но хватило бы.

Не отрывая взгляда от подставки с кольцами, он переступил с ноги на ногу, шаркнув большими ботинками.

Свадьба — это вполне разумно.

Сложив зарплаты, они с Джин могли бы взять в ипотеку маленький домик в Кидлингтоне. Томми хотел семью. И детей, троих самое меньшее.

С Хиллари Грин у них детей не будет.

Они с Джин подходили друг другу. Они почти никогда не ссорились, а он никогда особо не заглядывался на других женщин. Нет, конечно, он мог проводить взглядом пару подпрыгивающих грудей или длинных-предлинных ног под коротенькой летней юбчонкой. Или смазливое личико. Но взглядом дело и ограничивалось, да и не хотелось ему ничего другого.

Он был уверен, что хоть Джин тоже, наверное, поглядывает на других мужчин, но руки держит при себе.

А значит, было бы вполне разумно сделать ей предложение. Зачем ждать? И чего ждать? Он ведь знал, что никогда, никогда не наберется храбрости, чтобы попросить Хиллари Грин…

А о чем попросить-то? О чем ее можно попросить? Эй, шеф, как насчет пропустить по стаканчику? Переночуете у меня, шеф? Мама уже наверняка спит.

Шеф, а давайте поцелуемся.

Бред какой-то!

И все-таки в магазин он не вошел. Кое-как вытащив себя из уныния, он решительно направился к колледжу Святого Ансельма.

Пусть он ни о чем не попросит Хиллари Грин, он все-таки может слагать к ее ногам дары.

Например, ответ на вопрос о том, что делала Ева Жерэнт на майских гуляньях в прошлом году.

Ничего не зная о терзаниях сержанта, Хиллари приехала в офис и обнаружила, что там ее ждет Джанин. Вид у Джанин был взъерошенный и потрясенный.

И самодовольный. Хиллари ощутила душевный подъем.

Да. Он знала, что не зря зацепилась за эту учительницу. Чутье ее не подвело.