Юзеф Хен - Останови часы в одиннадцать
В двенадцать вернулся в цирк и застал жену убитой. К сожалению, Арно не смог назвать ни имени, ни фамилии девушки. Знакомство носило случайный характер. Несмотря на объявления в газетах, которые поместила полиция, та девушка не явилась в полицию, чтобы выручить Кантора. Тот факт, что ключи от ящика со стилетами были все время при нем, также свидетельствовал против Арно.
Сторож показал, что Арно вернулся домой не раньше двенадцати. Пройти мимо сторожа так, чтобы тебя не увидели, было невозможно. Попытка незаметно перелезть через забор высотой в два с половиной метра тоже окончилась бы неудачей.
В свою очередь, Эрнст Бромберг тоже оказался под подозрением. Ведь это он в десять часов вышел от Зазы. Таким образом, он либо последним разговаривал с Зазой, либо сам убил ее. Но последняя версия казалась полиции невероятной. Просто не верилось, что после убийства Зазы Бромберг преспокойно вышел через калитку, зная, что сторож его увидит и что после раскрытия преступления все подозрения неминуемо падут на него. Да и что могло толкнуть Бромберга на убийство своей любовницы? Скорее на такое был способен ревнивый Кантор, раскрывший измену своей жены.
Полиция обратила внимание на то, что фургон Зазы находился у самого забора. Правда, в момент прихода полиции окно фургона было закрыто, но не исключено, что его закрыл Арно, заметая свои следы. А если окно было открыто, рассуждала полиция, Арно, покинув кафе, мог часов в десять подойти к забору и увидеть в окне Бромберга, разговаривавшего с Зазой. После ухода Бромберга Кантор мог забраться на забор и, метнув нож в открытое окно, убить свою жену. Арно швырял стилеты с удивительной точностью и на большое расстояние. После убийства Кантор мог вернуться обратно в город и приехать домой около двенадцати ночи. Он вошел в фургон, вынул стилет из раны, вытер его и спрятал в ящик. Закрыл окно и поднял тревогу.
Процесс длился долго. Дело усложнялось тем, что положение трупа исключало возможность убийства через окно. Обвинитель нашел этому следующее объяснение: Арно, очевидно, несколько передвинул труп.
В фургоне не было водопровода. Вода стояла в миске. Однако вода эта была абсолютно чистой. Чем же Арно мыл нож, вынутый из раны? А если он вытер, то чем? Никаких окровавленных тряпок найдено не было. Свидетели единодушно утверждали, что никогда не видели у Арно стилета с четырехгранным клинком. Это, правда, не исключало возможности, что незадолго до убийства Арно мог его приобрести.
Бромберг показал, что во время последнего визита Заза рассказала ему о подозрениях мужа и даже накричала на Бромберга, запретив ему появляться вблизи ее жилища.
Учитывая возможность убийства через окно при помощи стилета и принимая во внимание сомнительное алиби Кантора и его ревность к жене, суд присудил Кантора к пожизненному тюремному заключению. Защита подала на пересмотр дела…
* * *
Генрик просмотрел фотографии, помещенные в иллюстрированном приложении одной из газет. Вот Заза в плотно облегающем ее тело трико верхом на великолепном арабском скакуне. Восторг репортеров относительно ее внешности был ему не совсем понятен: мелкие черты лица, короткие волосы, фигура мальчишки. Вот Арнольд Кантор, чемпион по метанию ножей. Фотография представляла его во время процесса, когда он сидел на скамье подсудимых. Щуплый мужчина, несколько напоминающий цыгана, с черной шевелюрой, длинным худощавым лицом и черными усиками. В его больших черных глазах застыло удивление. Он утверждал, что об измене жены узнал только от следователя. Вот Эрнст Бромберг. Фоторепортер снял его перед дверью магазина. Бромберг был высоким, худощавым, очень элегантно одетым мужчиной. В руке он держал черную трость…
Трость. Черная трость в руках зятя Кохера. Ведь именно Кохеру Очко подарил свою трость с секретом. Трость с четырехгранным клинком. Именно таким оружием была убита любовница Бромберга наездница Заза…
Генрик с головой ушел в репортерские отчеты.
* * *
«…В залу суда входит свидетель Эрнст Бромберг, любовник убитой. Не он ли вонзил смертоносную сталь в сердце прекрасной вольтижерки? Бромберг, вдовец, тридцати пяти лет, элегантный красавец, слегка прихрамывая, подходит к судейскому столу. Лицо его непроницаемо. Но впечатление таково, что смерть любовницы глубоко потрясла его. Он опирается на черную тросточку. Когда он стоит перед судейским столом, нервно перекладывая трость из руки в руку, мы видим, что набалдашник трости сделан в форме обнаженной женской фигуры…»
* * *
Еще одно свидетельское показание. Говорит цирковой сторож: «Я видел, как в десять часов из фургона Анели Порембской вышел какой-то высокий элегантный мужчина, слегка прихрамывая и опираясь на черную трость. В ходе следствия я распознал в нем Эрнста Бромберга…»
* * *
Трость. Трость в руках Бромберга. Трость с набалдашником в виде женской фигуры. Значит, все-таки не трость с серебряным набалдашником, скрывающим четырехгранный штык.
Между тем кто мог поручиться, что у Бромберга не было нескольких тростей, и среди них та, полученная его тестем, адвокатом Кохером, от бандита Иосифа Очко? Какую из них держал он в руках, выходя из фургона прекрасной Зазы? Может, на процесс он явился с другой тростью…
Разве не могло случиться, что, получив от Очко трость со штыком, адвокат Кохер положил ее в шкаф или забросил на чердак? Там она пролежала несколько лет, пока наконец Кохер не подарил ее своему зятю, который слегка прихрамывал.
Бромберг не вспоминал о подарке, пока в его голове не созрел преступный замысел. Купил себе где-нибудь четырехгранный стилет и пришел к любовнице. Узнав от нее, что Кантор отправился в город, он убивает ее штыком, а стилет подбрасывает в ящик мужа. Он не знал, что из-за любовной интрижки Арнольд Кантор вернется очень поздно и не сможет доказать своего алиби.
Каков был мотив убийства? Может быть, Бромберг решил избавиться от любовницы, успевшей ему надоесть? В одном Генрик был уверен: будь тайна тросточки адвоката Кохера известной полиции, следствие по делу об убийстве цирковой наездницы пошло бы по другому пути.
Таким образом темно-вишневая трость выдала уже третью свою тайну — тайну смерти Анели Порембской. Вырисовывалась третья глава рассказа о трости, и у Генрика появилась надежда, что он сможет стать автором интересного материала для газеты. Не стоит ли, поверив ротмистру, пойти на Старое кладбище и отыскать могилу Анели Порембской? Статья с фотографией могилы выглядела бы намного убедительней.
Приняв такое решение, он положил подшивку газет на место. Тут в архив вошла Юлия.
— Извини меня, Генрик, — сказала она. — Марек мне все объяснил. У меня нет к тебе никаких претензий. Мне очень жаль, что ту женщину убили…
Ей не было жаль: в голосе Юлии звучала радость и даже торжество. Но Генрик сделал вид, словно не замечает ее тона, и рассказал ей о только что вычитанной из газет истории трагической гибели Зазы, убитой Эрнстом Бромбергом.
4 июня, утро
В редакцию вошел репортер Кобылинский из газеты «Эхо». Он никогда особенно не симпатизировал Генрику, как всякий репортер ежедневной газеты не симпатизирует своему коллеге из еженедельника. Они считают — и справедливо, — что сотрудникам еженедельной газеты живется легче, у них больше времени на обработку материала.
— Генрик, — сказал Кобылинский, — редакция поручила мне написать статью об этом двойном убийстве. Я только что был в милиции и у прокурора. Через час я хотел бы осмотреть место преступления и поговорить с соседями Бутылло. Мне хочется отступить от принятого у нас обычая слепо излагать все версии милиции. Вы были на месте преступления и ориентируетесь в этом деле лучше, чем милиция.
— Интересно, что вы имеете в виду? Кобылинский смущенно улыбнулся.
— Ничего плохого! Поручик Пакула сказал, будто вы ведете частное следствие. Вот я и подумал, что у вас есть собственные соображения по этому делу. Я был бы рад сравнить вашу точку зрения с версией милиции! Разумеется, если вы не имеете ничего против.
— Ладно, — согласился Генрик, решив, что разговор с Кобылинским может принести ему новые сведения.
Они зашли в клуб журналистов, сели в дальнем углу, заказали кофе.
— Я считаю необходимым, — начал Генрик, — познакомить вас со всеми происшествиями, в результате которых я очутился в доме убитого и провел ночь бок о бок с трупом пани Бутылло. Но сначала я хотел бы услышать от вас, какова точка зрения милиции.
Кобылинский кивнул. Генрик догадался, что привело к нему молодого репортера. Кобылинский считался «середняком». В лучшем случае ему поручались заметки о пожаре. Парень был честолюбив и наверняка хотел выдвинуться, предложив собственную версию убийства.
