Юзеф Хен - Останови часы в одиннадцать
— А соседи?
— Вы спрашиваете, как поручик Пакула. Конечно, легче всего допустить, что это был акт мести одного из соседей, раз из квартиры ничего не пропало. Я, во всяком случае, никакой пропажи не заметила.
— У вашего мужа были враги?
— А у кого их нет? Вам ведь кто-нибудь тоже враг, однако же вы никого не намереваетесь убить. Мой муж не дружил с соседями, мы с ними просто не общались. Муж особенно не любил Гневковского, его дом рядом с нашим.
— Гневковский? — Фамилия показалась Генрику знакомой. — Уж не антиквар ли он? Если мне не изменяет память, он поддерживал деловые отношения с Рикертом.
— Он коллекционирует старинный фарфор и стекло. Когда-то они с мужем очень дружили. Он-то и пробудил в муже интерес к антикварным вещам, научил их распознавать и оценивать. Но у мужа не было собирательской жилки. Он начал торговать старинными вещами, из-за чего рассорился с Гневковским. А потом они стали врагами. Гневковский, пользовавшийся среди коллекционеров большим авторитетом, вредил мужу где только мог. Например, он насплетничал в лодзинском антиквариате, что некоторые веши, сдаваемые мужем на комиссию, сомнительного происхождения. С тех пор мой муж прибегал к помощи Рикерта, если хотел что-нибудь продать.
— Вы это сообщили следователю?
— Да. Но след не здесь. Гневковский не любил мужа, мешал ему в делах, но подозревать его бессмысленно. Страшно милый старик! Если уж на то пошло, то из них двоих на убийство скорее был способен мой муж. Он ненавидел Гневковского лютой ненавистью…
Она внезапно замолчала.
— Вы знаете убийцу вашего мужа, — уверенно проговорил Генрик.
Пани Бутылло отрицательно покачала головой. Затем снова заговорила:
— Я подозреваю только одного человека. Я была у него сегодня, после разговора с вами. Он объяснил мне все, ответил на все мои вопросы, хотя…
— Говорите же!..
— Нет! — решительно произнесла она. — Если он невиновен, нечего его и впутывать. Если же он виновен, я скоро узнаю об этом.
Видя, что ей не хочется говорить, он не стал ее выспрашивать. Но одного вопроса не задать не мог:
— А моя тросточка? Она имеет отношение к делу? Ваш муж не хотел мне сказать, от кого он ее получил.
— Право же, пока я не знаю ничего конкретного. Они подъехали к дому Бутылло.
— В половине первого ночи я подошла к дому, — начала она рассказ. — Идя по дорожке через сад, я сквозь ставни заметила свет в комнате. Двери были открыты, но я не удивилась: муж знал, когда примерно я вернусь домой. Да и вообще у нас не было привычки запирать двери. Дом расположен в глубине сада, чужие к нам не заглядывают… — Пани Бутылло открыла двери и провела Генрика в комнату.
— Здесь, — сказала она шепотом. — Вот я точно так же вошла и сразу увидела лежащее у камина тело. В первый момент я остолбенела, но потом узнала мужа и бросилась к нему. Дотронулась до руки, она была холодной.
Она зажгла в комнате свет. Стоя рядом с Генриком, пани Бутылло с ужасом глядела на ковер перед камином.
— Нет, следов крови уже нет. — Потом, словно выйдя из оцепенения, она указала Генрику на кресло. — Пойду заварю кофе покрепче, он нас взбодрит. — И вышла.
Генрик закурил сигарету и представил себя на месте следователя. На ковре у камина лежит труп Бутылло, а рядом стоит насмерть перепуганная его жена. На что нужно обратить внимание? Какие задавать вопросы?
Пани Бутылло вошла с подносом. Кофе еще дымился.
— К сожалению, мы можем выпить кофе только здесь. Домик у нас очень маленький. Комната, где сидим мы, спальня и кухня.
— А вы не запомнили, о чем вас прежде всего спросил следователь? — спросил Генрик.
— Мой муж держал в руке обгоревшую спичку. Пакула сделал вывод, что убийца закурил, а спичку нарочно бросил на ковер. Очевидно, убийца знал, что муж был педантичен и очень бережно относился к своим вещам. Муж сразу нагнулся за спичкой, и тогда убийца…
— Ударил его штыком в спину, — докончил Генрик.
— Муж не курил, а в пепельнице нашли небольшое количество пепла. Я тоже не курю. Милиция пришла к выводу, что преступление произошло вскоре после прихода убийцы. Если бы он долго оставался в комнате, пепла наверняка было бы больше. Да и окурки бы остались… Он убил мужа, потом вытащил штык из раны и выбежал на улицу, оставив в комнате свет. Штык бросил в кусты и вышел на шоссе. Сразу за шоссе начинается лес… Или преспокойно пошел на трамвайную остановку и уехал на трамвае…
— Вам показывали штык?
— Конечно. Милиция спрашивала, не видела ли я у нас в доме или у соседей чего-нибудь подобного. Это был обычный немецкий штык. После войны я ни у кого такого не видела.
Они выпили кофе. Генрик снова закурил, а она попросила:
— Прошу вас, выполните ваше обещание и объясните, что именно в поведении моего мужа показалось вам странным.
Он рассказал ей о человеке, выдавшем себя за Рикерта.
— Это был пан Бутылло. Я узнал его сразу, как только пришел к вам. Ваш муж что-то искал в квартире Рикерта, но, очевидно, так и не нашел. Услыхав от меня о записной книжке Рикерта, он тотчас поехал к его сестре. Вы догадываетесь, зачем?
— Понятия не имею, в свои дела он меня не посвящал.
— У сестры Рикерта он пробыл очень недолго. Во сколько он вернулся домой?!
— Милиция установила, что он вернулся в половине одиннадцатого: соседи видели, как в это время наш желтый «вартбург» въехал в ворота. Кстати, видел и Гневковский, который совершал свой вечерний моцион.
— Пан Бутылло приехал один?
— Гневковский видел в машине только моего мужа.
— В шестом часу он вышел от Рикерта и лишь в половине одиннадцатого вернулся домой. Из Лодзи сюда езды меньше получаса. Где же он был все это время?
— Не знаю.
Генрик начал рассуждать вслух:
— Существует три возможности. Первая: убийца — кто-то из местных жителей. Вторая: убийца приехал сразу же после вашего мужа. Третья: убийца приехал раньше, чем ваш муж, и ждал его на шоссе или в саду. Не был ли замечен какой-нибудь посторонний, крутившийся возле вашего дома?
— Милиция информировала меня не обо всем, хотя и в этом направлении наверняка велись поиски. Я ничего не знаю.
— Хуже всего то, что нам неизвестны мотивы убийства. Поэтому оно кажется таким сложным.
Пани Бутылло взглянула на часы.
— Уже девятый, — сказала она. — Уложу вещи, и вернемся в Лодзь.
Генрик поднялся с дивана.
— А я загляну к вашему соседу пану Гневковскому. Думаю, что время для визита не слишком позднее, раз он в половине одиннадцатого делает моцион.
Пани Бутылло объяснила Генрику, как пройти к Гневковскому, и он, помахивая тросточкой, вышел из дома.
Пройдя шагов сорок в сторону трамвайной остановки, он очутился перед калиткой небольшого сада. За деревьями виднелся дом больше «виллы» Бутылло. Во всех окнах горел свет. Калитка была открыта.
Дверь отворил маленький старичок с седой бородой. Генрик показал удостоверение журналиста. Старик не скрывал своей радости. Но радость эта была вызвана отнюдь не появлением самого журналиста — Гневковский откровенно признался, что газет не читает, — а видом тросточки в его руках.
— Красивая вещь, изумительно красивая! — восторгался он. Взял Генрика под руку и ввел его в ярко освещенную комнату. Тут он отобрал у Генрика тросточку и принялся разглядывать ее со всех сторон.
— Старинной работы вещь, сразу видно! Палисандр я чую за версту.
Комната была довольно большая. Вдоль стен выстроились застекленные шкафы с десятками полочек, уставленных множеством чашечек, блюдец, вазочек и рюмок. Чашки и рюмки переливались самыми разными красками: золотой, желтой, голубой, рубиновой. Стены комнаты, казалось, были утыканы драгоценными камнями.
— Где вам удалось разыскать такое чудо? — спросил Гневковский, не отрывая глаз от трости.
— Купил в комиссионке. Дерните посильнее, — посоветовал Генрик, видя, как Гневковский тщетно пытается отвинтить ручку.
Гневковский дернул за набалдашник и вытащил штык.
— Потрясающе! Изумительно! — Восторгам старика не было конца.
Генрик деликатно отобрал у него трость и вложил штык в ножны.
— Я вижу, вы разбираетесь в тросточках, — заметил он. — Не сможете ли помочь мне в поисках ее предыдущего владельца?
— Но ведь вы купили эту вещицу в комиссионке! Там наверняка знают, кто сдал ее на комиссию.
— В магазин ее сдал мистер Рикерт. Он, к несчастью, погиб. Но у кого купил ее Рикерт?
— Не знаю. Трости не мой профиль. — Старичок сокрушенно покачал головой. — Но, должен признать, ваша тросточка красива. Удивительно красива. Сколько вы за нее заплатили?
— Пятьсот злотых.
— Можете считать, что вам ее подарили.
В комнату вошла светловолосая девочка с косичками.
— Дедушка! Мама спрашивает, что ты будешь есть на ужин. Старик отмахнулся от нее, как от назойливой мухи. Девочка обиженно надулась и выбежала из комнаты. Гневковский взглянул Генрику в глаза.
