Иван Лазутин - Сержант милиции
Выждав паузу, Николай прокричал в трубку:
— А как он?
— Кто «он»? — нарочно переспросила Наталка, словно не понимая, что «он» — это был тот, кому они уже давно придумали имя.
— Егорушка.
— Бьёт ножкой, — ответила Наталка и тут же капризно добавила: — Весь в тебя, такой же неспокойный…
Все тот же полусонный, безразличный к чужим радостям и бедам, голос телефонистки, похожий на звуки хлопающего на ветру полуоторванного с крыши листа железа, обрезал разговор на самом волнующем месте.
Последние слова Наталки были: «Жду тебя, приезжай быстрей…»
После резкого щелчка из трубки понеслись неприятные короткие гудки.
Николай облегченно вздохнул полной грудью.
— Бьёт ножкой… Сын!.. Егорушка…
21
Наташа шла по пыльному неасфальтированному переулку, какие нередко еще можно встретить в Москве, свернув с широкой и благоустроенной улицы. Она даже не заметила, как очутилась здесь.
Начинался дождь. Первые капли его были крупные, редкие… Как мышата в мякину, они ныряли в теплую, серую пыль, оставляя за собой неглубокие воронки. Ныряли бесшумно, бесследно поглощаемые разогретой за день удушливой массой. Яснолобые камни мостовой, здесь и там темнели чернильными кляксами от расплывшихся капель.
Было около полуночи. Наташа шла, забыв о времена. Как и три года назад, в последнюю встречу с Николаем, слезы текли по ее щекам, перемешивались с дождем. Плакала она беззвучно, как только плачут от большого, безысходного горя. Сколько она прошла, сколько еще осталось идти, — теперь ей было все равно.
Дождь усиливался. Запоздалые прохожие раскрывали зонты, забивались под арки домов, ныряли в подъезды… А Наташа все шла и шла в своем легком тоненьком платье, ни на что не обращая внимания. Спелые, теплые капли дождя теперь уже не ныряли под ноги, бесследно пожираемые зноем сухости. В поединке с пепельной пылью они выходили победителями. Теперь это была уже не пыль, а земля. Посеревшая и пересохшая от дневной жары она жадно впитывала живительную дождевую влагу. Вот она пьет, пьет, пьет… И, кажется, никак не может напиться.
— Солнце, воздух и вода нам полезны!.. — речитативом, насмешливо пробасил кто-то из подъезда, в темноте которого плавал огонек папиросы.
Наташа не повернулась на голос. Она его даже не слышала.
В следующую минуту тог же хрипловатый бас послал ей вдогонку:
— Помогает нам всегда от всех болезней!.. — Пропел и захохотал нехорошим, с дребезгом, смехом.
Наташа по-прежнему ничего не слышала. Что ей до того, какими удивленными глазами смотрели на нее прохожие? Промокшая до нитки, она плелась тихо, словно только что выписалась из больницы. Не дойдя квартала до дома, она вдруг остановилась. Из распахнутого окна первого этажа доносилась музыка. Там, в комнате, было весело. Там танцевали и пели. И, как крутые, с оттяжкой, удары ременного кнута по обнаженной спине, из окон плыли слова забытого «Милицейского вальса»:
…Ну, а если случится — другой
Снимет с кос ее шелковый бант…
Спи, Москва, сбережет твой покой
Милицейский сержант.
1953–1956 гг.
Москва.
1
Неизведанная страна (латинск.).
2
Алиби — в юриспруденции этот термин означает полное непричастие обвиняемого к преступлению, так как в момент совершения преступления данное лицо было в другом месте. Буквальный перевод с латинского означает: «в другом месте».
