Фридрих Незнанский - Гонцы смерти
Александр Борисович задумался.
— Ладно, возьми, — согласился он.
Меркуловские сорок пять только раззадорили Турецкого, которому для вхождения в норму требовалось сто пятьдесят, никак не меньше. Да и беседа с генеральным слегка взвинтила старшего следователя по особо важным делам, особенно его грубоватое упоминание о девушках и коньяке. А информация о Скопине вообще вывела Турецкого из себя. И еще то, что Костя принял это как данность, даже не попытавшись что-либо возразить генеральному. Раньше он умел драться. А теперь… Укатали сивку прокурорские горки.
Вадим вернулся радостный с бутылкой «Метаксы» в руках. Он чувствовал свою вину за то, что напился пару дней назад, и старался хоть чем-то ее загладить.
Басов открыл дверь и удивленно посмотрел на незнакомых посетителей.
— Я — Турецкий Александр Борисович, старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры Российской Федерации, — протягивая свое удостоверение, отрекомендовался он. — Это мой коллега, следователь Лев Скопин. Можно войти?
Сергей неожиданно смутился. Он даже не взглянул на удостоверение, не отводя глаз от следователя.
— Я вас узнал, — сказал он. — Видел по телевизору. Входите!
Они вошли. Басов занимал маленькую двух комнатную хрущобу. В комнате помимо письменного стоял большой чертежный стол, по стенам высились стеллажи с книгами, рулонами бумаги, старый шкаф с посудой и безделушками, висел парадный портрет академика Басова, написанный маслом, старинная конторка, для того чтобы писать стоя, в углу тахта, заправленная теплым пушистым пледом, на ней подушка, рядом на тахте и на полу стопка книг. Видимо, Сергей до их прихода читал, лежа на тахте.
— Я прошу прощения, у меня постоянно такой кавардак, — проговорил он, убирая книги на полку. — Ко мне редко кто заходит, поэтому я живу, как мне удобно.
— Нормальная творческая атмосфера, — улыбнулся Турецкий. — Это мы должны просить прощения за такой нежданный визит, но я уже неделю безрезультатно звоню к вам в институт, а застать вас не могу…
— Мне не передавали, — снова смутился он.
— Правильно, потому что я не представлялся, — улыбнулся Александр Борисович. — Не хотелось, знаете ли, будоражить чиновничье воображение. А то моя должность звучит несколько сурово: следователь, да еще по особо важным делам Генпрокуратуры, у дамочек сразу придыхание в голосе и повышенный интерес. Собственно, мы заехали проконсультироваться с вами по одному вопросу. — Турецкий скосил глаз на Вадима и вытащил бутылку «Метаксы». — Набрались нахальства и позволили себе заявиться к вам с коньяком. Знаете ли, по русскому обычаю с пустыми руками в гости не ходят. Но если вы не употребляете, то мы тут же этот вопрос снимаем.
— Нет, коньячок я пью. Немного, но иногда полезно, чтобы снять лишнее напряжение, — закивал Сергей. — У меня лимончик и апельсины есть…
— Вот и чудесно! — промурлыкал Турецкий.
Басов ринулся на кухню. Турецкий снял пиджак, оставшись в одной рубашке.
Лева порадовался тому, как шеф легко преодолел первый барьер, тотчас расположив к себе незнакомого человека, и действительно создал непринужденную атмосферу визита. «Учись, Лева, мотай на ус!» — сказал он себе.
— А может, мы на кухне? — предложил Турецкий, заходя туда.
— Но я боюсь, тут тесно, — пробормотал хозяин. — Эти хрущевские кухни рассчитаны для одного человека.
«Нордическая фактура лица совсем не соответствует характеру, — тотчас подметил Вадим. — Такое лицо к суетливости и бормотанью не располагает. То первое, круглое, подходило больше».
— Поместимся! — уверенно сказал Александр Борисович. — Зато курить можно. Опять же с вашего разрешения. Это я один только такой неисправимый греховодник. Лева у нас не курит.
— Пожалуйста, курите! Проходите, если вас не смущает такая теснота!
Через минуту они уже сидели за кухонным столом, а «важняк» уже разливал коньяк. Плеснул он две капли и Леве. Для компании.
— Что ж, за знакомство? — подняв рюмку, предложил Турецкий.
— Рад познакомиться, — заулыбался Басов. — Кстати, давно хотел с вами познакомиться, наслышан!
— Вот как? — промурлыкал Турецкий. — Надо же! Я, оказывается, еще и популярность имею!
Они выпили. Рюмки были подходящие для Турецкого — сорокаграммовки.
— Мы, чтобы долго вас не задерживать, сразу перейдем к делу, — начал Александр Борисович, доставая свои «LM» и закуривая. — Нам порекомендовали к вам обратиться…
— Кто? — удивился Басов.
— Игнатий Федорович Оболенский, — тут же приврал Турецкий. — Мы запухли в деле Шелиша, вы, наверное, слышали?
— Слышал, — помрачнев, проговорил Басов.
— Вот. Ситуация непонятная. Жил здоровый, цветущий человек, и вдруг такая оказия. Все сходятся на том, что присутствовало вмешательство извне, некая сила, которая в один миг свела вице-премьера в могилу… — Турецкий выдержал паузу. Молчал и Басов. — Вот… Нас некоторые ваши коллеги уверяют, что могло иметь место некоторое электромагнитное влияние, даже некий аппарат…
— Володина, — подсказал Басов.
— Вот! — ухватился Александр Борисович. — И вы о нем слышали?
— Это я его сконструировал, — признался Сергей.
От неожиданного этого признания, которое произошло в первые же минуты разговора, Скопин даже махнул залпом свои полрюмки и закашлялся.
— Сережа, дайте ему что-нибудь запить!
Хозяин засуетился, открыл бутылку боржоми, и Скопин, выпив воды, вытер слезы, выступившие на глазах.
— Я больше не буду, — пообещал он.
— Я, честно говоря, давно к вам собирался, просто есть одно обстоятельство, которое не давало мне это сделать, — проговорил Басов. — Я сейчас все объясню…
Сергей подробно рассказал, как делал аппарат, как его уничтожил, как согласился по предложению академика Басова сделать пластическую операцию, как мучился, когда узнал о смерти Шелиша, ибо сразу все понял.
— Получается, что Тюменин украл его? — уточнил Турецкий.
— Выходит так.
Александр Борисович покачал головой.
— Что со мной будет? — собравшись с духом, спросил Сергей.
— Мы не собираемся вас наказывать или привлекать к ответственности. Ваше право менять лицо и даже фамилию, уголовного наказания за это не предусмотрено. Оно могло бы быть, если бы вы с помощью этого задумали избежать правосудия за совершенное преступление, но ведь вы его не совершали… Так я вас понял?
— Да, все, что я вам рассказал, чистая правда, — признался Басов.
— Хотя своими действиями вы ввели нас в заблуждение, и я долгое время предполагал, что преступник — это вы. То есть он мог выдавать себя за вас и от вашего имени совершать преступления, — уточнил Турецкий.
— Я понимаю… — Басов опустил голову.
Александр Борисович вытащил фотографию, которую Денис снял, наблюдая за дачей Станкевича: лысоватый человек, сидящий на лавочке во дворе с книгой.
— Вы не знаете этого человека?
— Это Миша Тюменин, — помолчав, ответил Сергей. — Тот, кто работал со мной над аппаратом. Только он жутко постарел… Я знал его совсем молодым… — Басов долго не мог оторвать глаз от фотографии. — Это он все сделал?
— А были другие? — не понял Турецкий.
— Были еще Старостин и Клюквин. Они, конечно, работали технарями, исполнителями, но разобраться в устройстве аппарата, думаю, смогли бы…
— Их нет в живых…
— Разве они умерли? — пробормотал Сергей.
— Их убили…
Несколько секунд Басов сидел неподвижно.
— Кто?..
— Это нам еще предстоит выяснить, — сказал Александр Борисович.
— А когда вы снимали Тюменина?
— Несколько дней назад.
— Где?
— В интересах следствия мы не можем пока вам ответить на этот вопрос, Сергей Константинович. Как бы вы могли охарактеризовать Тюменина?
Турецкий выпил коньяк и снова закурил.
— Можно я тоже закурю? — попросил Басов.
— Пожалуйста. — Александр Борисович пододвинул пачку сигарет Басову.
— Я когда-то курил, потом бросил…
— Может быть, не стоит и начинать? — усмехнулся Турецкий.
— Ничего, еще раз брошу.
Сергей закурил. Руки у него дрожали. Скопин не сводил глаз с Сергея, обеспокоенный его нервным состоянием.
— Тюменин нормальный вроде мужик. Был женат, разошелся, он фанатик, как и я, вся жизнь в работе. Разошелся из-за того, что не хватало денег, жена нашла какого-то бизнесмена, который прилично зарабатывал, и ушла к нему. Миша очень переживал. Вообще-то он скрытный по характеру. Интроверт. Все в себе. Немного медлительный, но упорный. Если поставит цель, то добьется. Безусловно способный технарь. Я старался не посвящать их во все тонкости работы, потому что понимал, что аппарат может быть использован во зло, а когда пошли звонки с разными предложениями, я и решил его уничтожить, знал, что рано или поздно меня обманут и превратят его в мощное оружие. Но он, видимо, раскусил мой замысел и обманул. Хотя я всегда считал его честным человеком и доверял ему. Так мне казалось. В потаенные уголки его души, естественно, не проникал, мы не были настолько дружны…
