Фридрих Незнанский - Семейное дело
Так или иначе, присутствие полковника ФСБ оказалось необходимым, когда пришло время войти в «Метро-2». Если нелегальные входы в систему пребывали в состоянии неразгаданности и заброшенности, то легальные охранялись, да еще и как охранялись! На посту, где несли вахту мускулистые ребята, ничем не хуже спецназовцев, по виду сущие головорезы, со всех строго потребовали паспорта и служебные удостоверения и старательно их изучили. Только румяный полковник и звонок от генпрокурора помогли переломить ситуацию в пользу наших друзей, но у Турецкого сложилось впечатление, что переломить ее оказалось под силу только двум этим компонентам, вместе взятым. Одного из них оказалось бы недостаточно.
«Сурово работают парни», — с уважением подумал Александр Борисович, ступая на пол выложенного желтоватым кафелем наклонного коридора, уводящего вниз. Если бы не прямоугольники ламп дневного света, через равные промежутки украшавшие стены, выкрашенные в оливковый цвет, с полосами геометрического орнамента, можно было бы вообразить, что, ступая на этот уклон, попадаешь в прошлое. Или в будущее — в представлении советских кинематографистов. Кафельно-оливковое великолепие открывалось аркой, пышно изузоренной снопами пшеницы, скрещенными мечами, пятиконечными звездами, раскрытыми циркулями и еще какими-то атрибутами, вызывающими в памяти строку из песни «Каховка»: «Мы мирные люди, но наш бронепоезд стоит на запасном пути».
«А ведь не исключено, — забрела в голову Турецкому поэтическая мысль, — что там, внизу, на запасном пути „Метро-2“, до сих пор стоит в ожидании боя тот самый песенный бронепоезд. Проржавел уже как пить дать…»
Предаваться мыслям было недосуг. Впереди ждали пути и переходы, слабо освещенные тоннели и тайные тропы, которые замыслили сотрудники Сталина и заново открыли графферы. За графферами прошли террористы, а теперь настала очередь тех, кто стремится предотвратить теракт.
Общительный фээсбэшник покинул их тотчас же после контрольно-пропускного пункта.
— И не просите, — молвил он с такой улыбочкой, точно отказывался от увеселительной прогулки, — на героизм не нарываюсь, мое дело маленькое. Сейчас мы с инженерным составом должны покумекать насчет освещения.
— Что-что? — не сразу сообразил Турецкий.
— Тот участок, куда вы стремитесь, в настоящий момент не освещен. Ни к чему: им ведь не пользуются… Чтобы включить там лампы, придется покопаться в проводах.
Проводником в предстоящих лабиринтах стал один из могучих парняг, вроде тех, которые дежурили на контрольно-пропускном пункте. Засчитав близнецам Скворцовым добровольную помощь следствию, под землю их не потащили. Независимо от того, какое наказание ждет Кирилла и Ростислава в дальнейшем, этим наказанием не окажется смертная казнь. А столкновение с людьми, которым они невольно содействовали, грозит неопытным ребятам гибелью. Тут и профессионалам-то неизвестно чего ждать… Нет, после того как удастся предотвратить теракт, близнецов должны предъявить Нинель Петровне в целости и сохранности.
Если удастся.
Керим перемещался по сложным коридорам с той же невозмутимостью и легкостью, как по заасфальтированной улице там, высоко. Порой приходилось, вышибая обросшие липкой пылью решетки, проникать в вентиляционные отверстия, где сквозняки носили ту же всепроникающую пыль: она чесалась в глазах, неприятно першила в глотке, колюче засоряла легкие. Локти и колени скользили по какой-то тинообразной дряни, наслаивавшейся здесь в течение лет. То и дело террористы попадали в непроглядно-черные места, угольную плотность которых прорезали только лучи карманных фонариков. То здесь, то там лучи натыкались на стены, подвергшиеся обработке «Графферов Пикассо».
В террористической группе не было никого, достаточно образованного, чтобы сравнить эти граффити, которые, по всей видимости, никто никогда не увидит, с помпезной лепниной и мозаикой на официальных станциях московского центра, находившихся совсем рядом и задуманных, помимо утилитарной транспортной функции, как центры повседневной обработки сознания, своего рода подземные святилища Страны Советов. И то, и другое — явления идеологические; но если эпоха владычества советской идеологии умерла, оставив после себя эти не слишком понятные для москвичей символы, то изображения, оставляемые «Графферами Пикассо», имеют шанс стать провозвестниками новой эпохи. Теперешним людям она представляется жуткой, тем, кто будет жить тогда, будет казаться абсолютно нормальной, так же как советским людям, не знавшим ничего другого, казался абсолютно нормальным и светлым их странный, зеркальный, вывернутый мир. И как знать, не извлекут ли те неведомые люди будущего на поверхность фрагменты стен, покрытых граффити, не поместят ли их в музей как раннее свидетельство зарождения новой культуры? Или, если они не будут знать даже такого слова, как «музей», не станет ли разрисованное «Графферами Пикассо» «Метро-2» святилищем, местом для совершения неких социально-мистических ритуалов?
Подобные идеи, правда в неоформленном виде, роились в мозге Керима. Совершенно не разбираясь в искусстве, он отлично разбирался в магии и был уверен, что каждый нанесенный символ не исчезает бесследно, а оказывает скрытое влияние не на одну человеческую жизнь. Не однажды Керим задумчиво останавливался посреди «Арбатской» или «Комсомольской», ловя в орнаменте знакомые очертания пентаграмм, кадуцеев, рун… «Ре ту зервани ратно решти, — произносил про себя Керим слова иранских ариев, сливающиеся с орнаментом. — Артаваити…» Эти слова имели смысл, но смысл не так важен, как ритм — вот основа магического искусства. Важны колебания, которые поднимают тебя и несут, как волны, чтобы на гребне волны ты мог задать практически важный вопрос. И получить ответ.
Керим накануне вопрошал духов, и ему открылось, что сегодняшнее предприятие будет удачным. Особенно для него. Но он не ответил Шарипову прямо, чтобы его помучить. Пусть. Ахмедка набит нелепыми страхами. Он боится своих отморозков, боится судьбы, боится (хоть в это трудно поверить) гигантских крыс размером с небольшую собаку, которые, по слухам, плодятся, питаясь отбросами, в московских подземельях. Недаром брезгливо взглядывает под ноги и старается держаться ближе к центру угольно-черных тоннелей. Смешно смотреть! Того, что ему приходится убивать людей, Ахмед ничуть не боится, а напрасно: ведь это оказывает негативное влияние на судьбу. Только маг преодолевает это влияние. Надо выбрать себе в сфере духов сильного покровителя и держаться за него. Жаль, что Керим — всего лишь взрывник, не начальник, а то он поучил бы кое-чему этих мальчиков, рисующих граффити. То, чем графферы занимаются наобум, они могли бы поставить на службу определенным сущностям, которые охотно принимают поклонение людей… судя по тематике рисунков, часть графферов неосознанно к этому уже стремится. Все люди служат — тому или другому; человек так устроен, что не может не служить. Главное — выбрать надежного хозяина…
Несмотря на видимую погруженность в размышления, реагирующая на внешние раздражители сторона сознания Керима работала отлично — лучше даже, чем у его чеченских соратников. Когда террористическая группа проникла в подземный зал, непосредственно предшествующий ходу на станцию «Арбатская», Керим был первым, кто подал сигнал тревоги. Он сделал это раньше, чем прозвучало:
— Руки вверх! Выходить по одному!
Соблазн эффектно возникнуть перед террористами на пороге предполагаемого бункера Сталина, отворив железную дверь, наглухо запертую с довоенных лет, был, конечно, немалый. Но никому не было известно, существует ли этот бункер на самом деле, а даже если и существует, ключи от него были давно потеряны, а способ проникновения прочно забыт. Поэтому, не мудрствуя лукаво, во избежание лишней возни, блюстители правосудия совершили небольшой крюк и, проникнув в проход возле «Арбатской», ведущий непосредственно из «Метро-2» в «Метро-1», нагрянули как раз оттуда, куда отряд Шарипова только начал входить.
«Руки вверх!» — успел скомандовать Слава Грязнов, едва расслышав собственный голос: рядом, почти в унисон, кто-то гортанно крикнул на незнакомом языке. И тотчас тишина, висевшая в этом странном месте, превратилась в плотную материю, которую с треском разорвали на куски выстрелы. Группа захвата, прикрывающая оперативников, была хорошо экипирована, а еще лучше обучена, и пули не застали их врасплох. Все же парочку бронежилетов после завершения этого слишком жаркого для прохладной весны дела придется списать… Отвечая на атаку террористов, группа захвата не осталась в долгу. Знаком, что их выстрелы достигли цели, стали отчаянные вопли. Карманные фонарики с предсмертным звоном пали жертвами шальных пуль. Внезапная темнота заставила и террористов, и их противников прекратить перестрелку: слишком велик риск положить своих вместо чужих. Каждая сторона мучительно выжидала: что предпримет другая? Ожидать, конечно, приходилось самого худшего.
