Фридрих Незнанский - Ищите женщину
Обзор книги Фридрих Незнанский - Ищите женщину
Фридрих Незнанский
ИЩИТЕ ЖЕНЩИНУ
УБИЙСТВО В «МЕГАПОЛИСЕ»
Они сидели в мягких креслах, разделенные низким стеклянным столиком. Перед солидным, стареющим джентльменом — иначе этого собеседника и не назовешь — лежал замшевый потертый кисет с табаком и шпильками для манипуляций с курительной трубкой, которую он держал в руке, — хороший, старый «бриар» с прямым мундштуком И сам он был под стать своей трубке седая щеточка усов, тщательно расчесанные седые редкие волосы, строгие черты лица и длинные, ухоженные пальцы. Он был американцем, хотя внешностью и манерами напоминал скорее англичанина. И немудрено, за несколько лет дипломатической службы на Британских островах господин Джеймс Петри сумел обрести английский лоск
Его собеседник курил отечественные сигареты «Союз-Аполлон», — возможно, из чувства патриотизма. Нераспечатанная пачка и зажигалка лежали перед ним на столе. Темноволосый и круглолицый, он был облачен в коричневую кожаную куртку и джинсы — обычная дневная одежда делового молодого россиянина. Под его рукой, на подлокотнике кресла, лежала пластиковая папочка.
Молодой человек, судя по выражению лица, был разгорячен разговором, американец ж — безмятежно спокоен. Говорили они по-русски, хотя американцу это давалось с трудом. Но так настоял молодой, ибо не желал двусмысленностей: на свой английский он не очень полагался.
— Вы должны понять, — медленно говорил американец, — что документы, о которых идет речь, не имеют отношения к вашей частной проблеме.
— Как знать… Может, не совсем конкретно, зато они открывают некоторые тайные пружины, которые двигали вашими политиками на определенном этапе нашей совместной истории. Тогда почему же это не может стать гвоздем для читателей?
— Гвоздь? — слегка нахмурился американец.
— Ну сенсация, чтоб вам было ясней. Может быть, давно пора объяснить и вашему, и нашему народам, кто есть кто, а не изгаляться в прессе по разного повода импичментам, а?
— Если вы имеете в виду партийные разногласия в вашей… Думе? То эта информация вряд ли что-то добавит. Нет, пользы не будет. А урон — так? — может быть несоизмерим.
— Не пойму, вам-то чего бояться? Ну вот я захватил с собой копии, могу показать, — молодой человек взял в руки папку, перебрал несколько листов, находящихся в ней, снова сунул под локоть. — Вы поймете, что ничего убийственного в них нет. Скандал? Это да, может возникнуть, ну как же! Такие фигуранты! Но это все, повторяю, по моему мнению, в пределах частных интересов. И я намерен, как уже сообщал вам, использовать их в сугубо личных целях. Ваше ФБР морочило мне голову, тянуло время, а теперь вдруг спохватилось.
— Мы совершенно определенно могли бы оказать вам ту помощь, на которую вы так рассчитывали. Некоторая несогласованность в действиях э-э… служб нередко приводит к сбоям, так? Но все можно поправить, и вы получите необходимые вам сведения.
— Нуда, теперь, когда я и сам все узнал, ваши службы готовы мне помочь, понятно. Но за какую цену? У вас же, я знаю, бесплатно даже воробей не чирикает…
— Это остроумно, — без улыбки заметил американец.
— Значит, я вам — документы, а вы мне — что? Правду? Какую? Да и кому она сегодня вообще нужна? Нет, я бы поставил вопрос иначе. Вы хотите заполучить то, что у меня имеется и представляет интерес для вас, я так понял? — и, дождавшись кивка американца, продолжил — Для меня же эти бумажки представляют интерес исключительно журналистский. Это в некотором роде сенсация, за которую начальство заплатит мне хорошие деньги.
— Если вы действительно в этом уверены, назовите мне сумму, в которую вы оцениваете… — американец улыбнулся и затянулся трубкой, — которая достойна ваших э-э… журналистских усилий.
— Значит, вы уполномочены вести со мной торг? — хитро сощурился молодой человек. — И коли так, то выходит, что бумажки эти не столь уж и безобидны? А это, в свою очередь, резко повышает их стоимость. Ну представьте себе, вот в той ситуации, которая сейчас разворачивается вокруг, к примеру, вашего президента, во что были бы оценены некоторые факты, которые я… да просто продал бы одному из ваших корреспондентов?
— Просто продать — ничего не значит. Нужны очень веские доказательства!
— Есть, — вырвалось у молодого человека, но он тут же поправился; — В смысле — найдутся. Можно так считать.
— Они у вас… — американец показал мундштуком трубки на папку, — тут?
— Ну что вы! За кого меня, ей-богу, держите?! Да будь они тут, я бы и двух шагов не сделал: машина бы сбила или санкционированное бандитское нападение устроили… Да мало ли есть способов изъять и заодно расправиться!
— Тогда я могу посмотреть?
— Сделайте одолжение, — молодой протянул американцу папку и взялся за сигареты. Пока тот быстро и несколько даже нервно просматривал листы ксерокопий, молодой человек зажег сигарету, затянулся и, откинув голову на спинку кресла, внимательно наблюдал за выражением лица читавшего. Но оно оставалось будто каменным. Вот сила воли! А ведь там было чему изумиться… Уж это молодому журналисту было хорошо известно.
И еще он думал, что, в конце концов, ради приличной суммы можно было бы и пожертвовать какими-то деталями, кстати, не очень существенными с точки зрения сюжета. А вот с политической — тут оно конечно.
— Я думаю, — сказал американец, аккуратно складывая листы обратно в папку и небрежно кидая ее перед собой, — что эти материалы могли бы стоить… ну, например, до пятидесяти тысяч долларов. — И, не взглянув на собеседника, занялся своей трубкой.
«Как минимум вдвое, — решил молодой человек — Отчего же, можно и поторговаться…»
— Мне трудно оценить ваши критерии, но я, вероятно, прежде чем дать вам окончательный ответ, мог бы посоветоваться с кем-нибудь из «Ройтера» — так, не вдаваясь в детали, лишь в общих чертах У меня там есть знакомые.
— Но в этом нет никакой необходимости! — явно заволновался американец.
— Ну так назовите настоящую цену! — похоже, обозлился его собеседник. — Чего это мы с вами как на одесском Привозе? Не надо ломать комедию друг перед другом. Задешево я не отдам…
— А вы не боитесь их просто так., потерять? — успокоившись, спросил американец.
— Не боюсь. Они в очень надежном месте. И под постоянным присмотром, можете не сомневаться. И если мне будут угрожать, то документы всплывут и наделают, как вы говорите, много лишнего шума. Для вашей страны. Потому что у нас уже достаточно много такого компромата, что хватило бы на десяток импичментов, просто на это дело все давно плюют с высокого бугра. А у вас — демократия, у вас каждый плевок тут же под микроскопом рассматривают. Вот и делайте вывод, кому сей компромат важнее, — молодой человек так же небрежно ткнул пальцем в папочку. — Если вы не готовы к окончательному ответу, можете взять копии с собой и еще раз прикинуть. Потом позвоните и дадите окончательный ответ. И обговорим условия передачи: мне — денег, вам — документов. И еще хорошо бы следующую встречу назначить где-нибудь в другом месте, не люблю я эти якобы неприступные отели, где все насквозь прослушивается и просматривается. Ну мне-то наплевать, я журналист, а вам зачем? Вы ж все-таки крупное должностное лицо, так я понимаю? Или это тоже входит в вашу задачу?
Американец испытующе посмотрел на него и чуть заметно улыбнулся.
— Вы, наверное, очень., способный журналист, — заметил он. — Жаль, что мне до сих пор не приходилось читать ваши э-э… корреспонденции.
— Эго дело несложно поправить. Могу вам обещать, что к следующей нашей встрече я постараюсь подобрать что-нибудь поинтереснее.
— Ну хорошо, как я понял вас, вы намерены… торговаться?
— Вот именно.
В дверь негромко постучали. Американец посмотрел удивленно, затем поднялся, подошел к двери и повернул рукоятку, напоминающую защелку английского замка…
С мягким шелестом открылась дверь служебного лифта, и официант в белой форменной куртке с золотистым вензелем на верхнем кармане покатил по ковровой дорожке сервировочный столик, намытый белоснежной салфеткой. Был он рослым, но худощавым, с удлиненным бледным лицом и гладко зачесанными назад длинными светлыми волосами. Чуть косо сидящая черная бабочка, никак не гармонирующая с унылым выражением физиономии, а также скверно выглаженные форменные брюки с атласными лампасами и несвежие белые перчатки выдавали наиболее заурядного представителя данной профессии, типичного для всех российских отелей или гостиниц, как ни называй — от заштатных до самых фешенебельных и многозвездочных.
Тяжелый даже по внешнему виду охранник, уже больше часа маячивший возле единственной двери апартаментов в этом крыле отеля, неодобрительно оглядел приближающуюся фигуру и сделал ладонью повелительный знак остановиться. Вызов официанта, кажется, не предусматривался шефом, беседующим в настоящий момент с русским журналистом за закрытыми дверьми.
