Иэн Рэнкин - Грешники и праведники
— А там, значит, его близнец работает? — спросил он. — Дело в том, что я знаю Риса в лицо.
Хозяин помрачнел. Потом засунул два пальца в рот и свистнул. Рис Бэрстоу оторвался от работы и увидел, что хозяин машет ему.
— Вы очень любезны, — сказал Ребус хозяину. — Будьте уверены, я этого не забуду.
Затем он двинулся к Бэрстоу, который пошёл ему навстречу. Бэрстоу стащил рабочие перчатки и шевельнул губой в знак приветствия.
— Помнишь меня? — спросил Ребус.
— «Фольксваген-гольф» у Керклистона? Машинка та здесь. — Бэрстоу кивнул в сторону куба смятого металла высотой в метр. На нём стояла другая машина.
— Ты, я смотрю, без дела не сидишь, — прокомментировал Ребус.
— Не люблю прохлаждаться. — Бэрстоу стоял, расставив ноги чуть не на три фута и отведя назад плечи.
— Волнуешься, Рис? — спросил Ребус.
— Не-а.
— Твоя поза говорит об обратном.
Бэрстоу опустил глаза и попытался снять напряжение — шаркнул ногами, расслабил часть мышц.
— Вы чего хотите? — спросил он.
— Хочу знать, что ты взял из машины.
Бэрстоу уставился на него.
— Ничего, — сказал он наконец.
— Хочешь, дам тебе вторую попытку?
— Я вам уже всё сказал.
— Открыть багажник проще простого. Ключ-то остался в замке зажигания. Но мы появились неожиданно, и впопыхах ты багажник не закрыл. — Ребус на полшага приблизился к Бэрстоу. — Речь уже идёт не о нарушении ПДД, Рис… Ты можешь оказаться замешанным в убийстве. Все, кто что-либо утаивает от нас, рано или поздно за это поплатятся. — Ребус повернул голову к конуре хозяина. Тот не подавал никаких признаков жизни. — Готов поспорить, твоему боссу не понравится, если мы зачастим сюда по твою душу. Тут, наверно, можно нарыть кое-что, если постараться…
Ноздри у Бэрстоу гневно раздулись. Он тяжело дышал, лицо помрачнело.
— Я вам уже всё сказал, — повторил он.
— Ну, сказал так сказал. — Ребус задумчиво кивнул. — Учти, ты не в последний раз видишь здесь полицейского. Далеко не в последний. Пожалуй, пойду предупрежу твоего босса.
Ребус отвернулся и пошёл назад, но тут же услышал шаги за спиной. Бэрстоу окликнул его — «на минутку». Ребус остановился и стал ждать. Бэрстоу обошёл его и встал перед ним.
— Какие могут быть неприятности у человека, который взял что-то из багажника разбитой машины? Да и взял-то ерунду, ну то есть одну вещь, никому не нужную.
Ребус сделал вид, что взвешивает его слова.
— Может, если бы ты мне показал, что это… — протянул он.
Бэрстоу почесал бородку, словно что-то прикидывая про себя.
— Ну ладно, — сказал он, поправляя бейсболку на голове. — Это там.
Он повёл Ребуса за конторку — туда, где были припаркованы несколько автомобилей. Одна — оливкового цвета «лендровер». Бэрстоу открыл заднюю дверцу, вытащил что-то из-под сиденья и протянул Ребусу.
— Монтировка, — сказал Ребус, взял железяку и взвесил её в руке.
— Ломик, почти новый, — уточнил Бэрстоу. — Даже ценник на месте.
Ребус посмотрел на ценник.
— Куплено в «Би-энд-Кью».
— Качество так себе.
— Но ты решил, что сгодится?
Бэрстоу опустил глаза.
— И больше ты ничего не взял?
— Там больше ничего не было.
— И из салона тоже?
— Я вам уже сказал.
— А когда привёз сюда «фольксваген»… ты его раскурочил? Ничего необычного не заметил?
Бэрстоу молча покачал головой.
— Только это? — Ребус вскинул ломик в руке.
— Только это, — подтвердил Рис Бэрстоу. — Но если вам интересно, то, по-моему, раз или два им воспользовались.
— Раз или два… для чего? — задал Ребус вопрос, на который не было ответа.
Элис Белл вставила в скважину ключ и, повернув, открыла дверь квартиры. Прежде чем войти, она прислушалась к тишине внутри. Потом, затаив дыхание, на цыпочках прошла по коридору. Прежде чем вернуться сюда, она пыталась придумать, куда бы ей деться, но так и не придумала. Другого дома у неё не было.
— Ну-ну, — прогнусавил Форбс, когда она вошла в гостиную. — Если глаза меня не обманывают, вавилонская блудница собственной персоной…
Он с каменным лицом сидел на диване вместе с Джессикой, её больная нога лежала у него на коленях. Она сжимала в руках мобильник, словно только что закончила набирать эсэмэску.
— Простите, — сказала Элис и густо покраснела.
— За что? За то, что ты легла под моего папашу? Так это ты перед моей матерью извиняйся.
— Она чуть не порвала меня на части.
— Её можно понять. Господи, Элис!..
— Ты хочешь, чтобы я ушла? — Белл смотрела не на Форбса, а на Джессику. Но ответил ей Маккаски — громким, срывающимся голосом:
— Конечно она хочет, чтобы ты ушла!
— Я сама могу за себя сказать! — осадила его Джессика Трейнор и, поморщившись от боли, сняла ногу с колен Форбса. Потом повернулась лицом к подружке. — Ты видела? — спросила она, поворачивая экран мобильного телефона к Элис. Та шагнула поближе. На экране была страничка из «Фейсбука» — все кому не лень осыпали её проклятиями. — И в «Твиттере» не лучше, — с сочувствием сказала Джессика.
Слёзы навернулись на глаза Элис, она сердито закрыла лицо руками, словно хотела остановить их. Она отступила назад, рухнула на стул, опустила голову. Плечи её подрагивали от рыданий.
— Простите меня, простите. Боже, боже мой…
Маккаски вскочил и принялся расхаживать по комнате.
Джессика не сводила с него глаз, опасаясь, что он бросится на Элис.
— Она и без того превратилась в парию, — сказала ему Джессика. — Вряд ли ты сможешь сделать ей больнее, чем интернет-тролли. — Она подняла телефон повыше, призывая его в свидетели.
— Кошмар, — сказал он, по-видимому больше самому себе. — Вернее, очередной кошмар.
— Мы, кажется, становимся экспертами в этом деле.
— И всё из-за неё. — Он ткнул пальцем в сторону Элис, которая продолжала что-то виновато бормотать.
— Сядь уже наконец, — сказала Форбсу Джессика. — И давай подумаем, что нам делать.
Он сел и стал её слушать, а через некоторое время к её словам стала прислушиваться и Элис.
Тем вечером Ребус сидел дома в кресле и дремал. Резко зазвенел звонок. Он потёр лицо, прогоняя сон, снял звукосниматель с пластинки «Упрямо идя вперёд»[52] и вышел в коридор. Нажав на кнопку переговорного устройства, он спросил, кто там.
— Стефан, — последовал ответ. — Нам нужно поговорить.
— Тогда поднимайся, — сказал Ребус, отпирая парадную дверь. Дверь квартиры он оставил приоткрытой, а сам вернулся в гостиную, размышляя, что подумает о его жилище миллионер.
Гилмур, войдя, оглядел стены.
— Пора бы тебе покрасить тут всё заново, — заметил он.
— Я и покрасил — десять лет назад.
— Когда тут заправляла Рона, вид был куда как более уютный. Как она поживает, кстати?
— Отлично.
— У тебя ведь одна дочь?
— Да, — ответил Ребус. — Выпить хочешь?
— Нет, спасибо.
— Тогда присаживайся.
Ребус вернулся в своё кресло. В пепельнице лежала недокуренная сигарета, и он чиркнул зажигалкой, закурил. Прищурился, когда дымок заклубился у глаз.
— Я ненадолго, — сказал ему Гилмур. — У меня были подряд две встречи, а теперь возвращаюсь на запад.
— Насколько я понимаю, ты разговаривал с Жиртрестом и Додом?
Гилмур кивнул. Он держал руки в карманах пальто. Костюм на нём был деловой — галстук, начищенные до блеска туфли, ещё без заломов.
— Для чего всё это делается, Джон, — чтобы произвести на меня впечатление? Я говорю о давлении на святых. Думаешь, что ты теперь вышел из палатки и можешь безнаказанно ссать внутрь[53]?
— Я не в палатке, но и не снаружи, Стефан. Дело веду не я, а инспектор Кларк.
— Насколько мне известно, она была у тебя в кармане. Что случилось?
— Твои шпионы разнюхали? Можешь сообщить им, что их дезинформировали.
Гилмур снова оглядел комнату.
— Знаешь, я мог бы найти тебе жильё получше. Скажем, пентхаус в Грандже…
— Если я тебе подыграю? Заставлю Кларк и её команду плясать под твою дудку?
— Ты живёшь в прошлом, Джон. Об этом говорит хотя бы тот факт, что ты всё ещё живёшь в этой квартирке. Но Рона ведь сюда не вернётся? Пора бы тебе подумать о будущем, сколько бы его ни осталось.
— Я здоров как бык, — заметил Ребус.
— Даже если так, ещё десять-двадцать лет — и ты история. Тебе нужно подумать о том, что ты оставишь своей дочери.
— Если ты пришёл сюда, чтобы предложить мне взятку, то выкладывай сумму.
Гилмур, казалось, взвешивал услышанное, но потом решительно помотал головой.
— Купить тебя нельзя, Джон. Но если дать тебе шанс послать меня с моим предложением подальше, ты получишь кайф, а я не затем сюда пришёл. — Он помолчал. — Но кое-что у меня для тебя есть.
