Мартин Соларес - Черные минуты
— А почему так рано?
— Потому что ее нужно отправить первым рейсом в Матаморос. Он велел его разбудить.
— Когда он только спит? Верно, Чуй?
— А он в доме?
— Нет, в другом месте. Чуй тебе покажет, но только твой спутник останется здесь.
— Почему?
— А вам порознь скучно? Он твоя жена, что ли?
Ромеро пробурчал что-то себе под нос, но отвечать на оскорбление не стал.
— Идем! — позвал Чуй, беря у напарника пулемет.
— Это «узи»? — поинтересовался Ранхель.
— А ты как думаешь?
— Такие разрешены только в армии.
— Неужели ты хочешь у меня его отобрать? Угадай, кто мне его дал.
— К боссу надо ехать верхом, — вмешался дон Киприано, указывая на двух пасущихся поодаль кобыл темной масти, — путь тут неблизкий.
Чуй первым прыгнул в седло, а Ранхель за ним. Непривычного к верховой езде Ранхеля бросало из стороны в сторону, но он держался как мог. При первой же возможности он переложил пистолет в передний карман брюк — Чуй был явно не из тех, кому стоит доверять.
Неподалеку от пастбища находился овечий загон — Ранхель понял это, услышав блеяние. «Не иначе здесь мерзавец берет ягнят», — подумал он. Тем временем они спустились в небольшую лощину, поросшую тамариндовыми деревьями. В чаще, у ручья, пронзительно вскрикивала ночная птица. А на темном небе зажглись необычные яркие лучи, словно кто-то провел в темноте огненной пятерней. Придерживая лошадей, они выехали на поляну, где стоял каменный дом и три хижины. Дом находился на опушке — наверное, так удобнее в случае чего сбежать через черный ход и спрятаться.
— Он в доме?
— Нет, вон он где. — Чуй указал на самую маленькую и неприглядную хижину из сосновых досок. Доски от времени рассохлись, и в щели можно было без труда увидеть лес с другой стороны. Оттуда раздавался скрип гамака.
Ранхель приблизился к хижине. Сердце стучало так громко, что он боялся, что оно не выдержит и разорвется.
— Сеньор Моралес! — крикнул он.
— Тише, тише, амиго! — шепнул испуганный Чуй. — Как ты разговариваешь? Разве ты не знаешь, кто он?
А Ранхель подумал, что это, наоборот, слишком мягко для человека, который убил кучу маленьких детей.
Он спешился и вошел в хижину. Чуй, опасаясь хозяйского гнева, остался снаружи.
Скрип внезапно прекратился. На пороге Ранхель почуял жуткую вонь — как тогда, в заброшенном доме у железной дороги. Но времени на то, чтобы страдать от дурноты, у него не было. «Боже, помоги мне», — подумал он и откинул занавеску, заменявшую дверь. В первые мгновения он ничего не различал в потемках, но потом глаза привыкли, и он увидел гамак и тело в одеяле. На полу валялись банки из-под кока-колы. Тело пошевелилось.
— Клементе Моралес? — спросил Ранхель. — Вставайте, я за вами.
Это был невысокий худой мужчина с жидкими грязными волосами цвета соломы.
— Вы убили девочек? — тихо поинтересовался Ранхель.
Моралес вздохнул, будто давно ждал этого вопроса.
— Как звали первую?
— Лусия Эрнандес Кампилло.
— Где это происходило?
— Возле школы у железной дороги.
— Идемте со мной. Молчите, не говорите ни слова. У вас нет права говорить.
Вот и все.
Вернувшись на ранчо, они посадили Моралеса на заднее сиденье «шевроле-нова» и попрощались с Киприано.
— Чуй, садись в джип, поедешь с нами, — сказал Ранхель.
За первыми воротами они остановились, потому что Ранхелю потребовалось отлить.
— Черт тебя подери, — ворчал Чуй, выходя и закрывая ворота, — понятно теперь, отчего ты так торопился.
Ранхель подошел сзади и сунул ему в спину дядин кольт 38-го калибра.
— Эй! Какого дьявола?
— Ну-ка назови свое полное имя.
— Хесус Никодемо.
— Хесус Никодемо, не вздумай сопротивляться. Ты арестован за убийство Луиса Карлоса Калатравы.
И Ранхель связал ему руки куском кабеля и толкнул за заднее сиденье к Моралесу.
Тем временем дон Киприано закончил пересчитывать деньги и прислушался.
— Что такое? — насторожилась женщина, которая годилась ему в дочери.
— Заткнись!
Киприано продолжал напряженно слушать затихающий вдали шум двигателей. Когда стало совсем тихо, он побежал, чтобы посмотреть вниз с холма. Глянул и бегом вернулся обратно.
— Мария! Давай мои сапоги!
— Зачем?
— Надо срочно ехать на заправку, звонить боссу.
— А что случилось?
— Они бросили джип, а Чуя забрали!
Глава 26
«И это Шакал? — недоумевал Ранхель. — Это он убивал девочек?» Этот тихоня, который с виду и мухи не обидит? Тощий блондин с бесцветными рыбьими глазами, бледный как моль. Мимо такого пройдешь на улице и не заметишь. Клементе Моралес служил в клерках у своего брата-близнеца Эдельмиро, лидера профсоюза учителей. Пока брат руководил учителями, он убивал их учениц. За последний год на средства профсоюза были построены четыре новые школы, которые проработали не дольше нескольких месяцев и закрылись на ремонт: стройка велась с недочетами, которые сделали проведение занятий невозможным. Например, не были предусмотрены искусственное освещение и вентиляция, планировка была крайне неудачна. Все это происходило согласно стратегии профессора, но ничуть ему не вредило, потому что строители и ремонтники свои деньги получали исправно.
Так вот когда в школе, где директором был отец Лусии Эрнандес, стали делать пристройку, Моралес, приехав туда с инспекцией, увидел красавицу сеньору Эрнандес и воспылал к ней похотью. Поскольку его попытки соблазнить ее ни к чему не привели, он решил отомстить ей самым жестоким образом. И восемь дней спустя исчезла ее дочь.
Арестанты на заднем сиденье хлопот им не доставляли. Шакал сидел, закрыв глаза, и иногда зевал — справа у него во рту был кривой острый клык. Чуй смотрел в окно.
— Ромеро, главное — не отвлекайся, — напомнил Ранхель коллеге, который держал их под прицелом, — они хоть и связаны, но всякое может случиться. Помни об этом.
— Не беспокойтесь, босс. Чуть что — и я сразу брошу их в багажник.
Каждый думал о своем, о том, как потратит вознаграждение за поимку преступника. Ромеро думал, что отдаст долг за квартиру, купит жене и детям подарки, свозит их на каникулы в Акапулько, может быть, откроет свое дело — закусочную, например. Ранхель думал, куда податься из Паракуана. Наверное, лучше всего в Мехико. Он позвонит доктору Куарону, спросит, не нужен ли ему помощник…
— Слушай, Ромеро, а что ты говорил про свою жену и допросы заключенных?
— Ну видите ли, если моя старуха уходит на работу, я могу спокойно, без скандала, позаимствовать у нее утюг для полицейских нужд… И когда какой-нибудь хмырь отказывается разговаривать, я включаю утюг в розетку и спрашиваю: «Какой режим ты предпочитаешь? Шерсть, может быть? Или даже хлопок?»
— Ах вот оно что, — усмехнулся Ранхель. — А скажи мне еще одну вещь: это все попадет в газеты?
— Это вы о чем?
— О том, что ты стукач, который за деньги сливает информацию журналистам. Ведь на прошлой неделе я столкнулся с тобой у Кляйна. Ты тогда быстро смылся, а они приняли меня за тебя. Думали, что я информатор. Я не сразу догадался, в чем дело. Я даже не сразу узнал тебя!
— Клянусь, это было в последний раз! Мне же надо как-то жить, а зарплату мне не платят. Но я завязал с ними, честное слово!
Ранхель включил радио. Играли песню «Пинк Флойд» из альбома «Обратная сторона Луны» — та, где тикают часы, и женщина визжит от страха. Ему сразу вспомнилось, как дядин друг подарил ему монету на память и сказал, что у жизни есть две стороны, как на этой монете. Похоже, скоро он узнает, какова она — эта обратная сторона жизни. Он, музыкант, который стал копом.
На обочине стоял щит с рекламой дорогих автомобилей: «Форд» вашего будущего!»
— Три-один-пять-три-девять, — пробормотал Ранхель, запоминая телефон.
— Зачем это вам? — спросил Ромеро.
— Как знать, может, пригодится.
Не доезжая Гонсалеса, они остановились на заправке. Когда Ранхель расплачивался за бензин, на глаза ему попалась свежая газета с большой фотографией Агустина Барбосы «Мэр Сьюидад-Мадеры арестован по обвинению в наркотрафике!» Проклятье! Куда же теперь девать этих бандитов?
— Что ж, — вздохнул Ромеро, узнав об этом, — ничего не остается, как сдать их Гарсиа.
Ранхель немедленно позвонил домой шефу, хотя время было половина третьего утра. Трубку взяла его жена. Она сказала, что Гарсиа пока не вернулся из Сьюидад-Виктории, но она ожидает его с минуты на минуту. Ранхель объяснил, что они поймали Шакала и тот признался. Дона Долорес все поняла.
— Везите его в полицию, — сказала она, — как только муж вернется, я ему все передам.
Глава 27
