Луиз Пенни - Хороните своих мертвецов
Мирна посмотрела:
– Пять двести.
– Долларов? – Бовуар чуть не задохнулся.
– Фунтов. Но это включая авиабилеты. Мои накопления на сегодняшний день – пять тысяч фунтов. Так что немного не хватает.
– Книжный бизнес, вероятно, позволяет неплохо зарабатывать?
Мирна рассмеялась:
– Даже если бы я продала все книги в моей лавке, мне это было бы не по карману.
Она накрыла рукой яркую картинку. За подернутым инеем окном детишки возвращались из школы. Родители ждали, когда они пройдут по заснеженной, обледеневшей дороге от того места, где их высадил автобус. Все они были краснолицые и различались только по цвету объемистой зимней одежды. Они были похожи на гигантские цветные мячики, катящиеся вниз по склону холма.
– Это воображаемые деньги за вымышленное путешествие. Дешево, но забавно.
– Тут кто-то сказал «дешево, но забавно»? – К ним присоединился Габри, и Бовуар закрыл свой ноутбук. – Куда мы едем на этой неделе?
– Он тоже вымышленный. – Мирна кивнула головой в сторону Габри.
– Да, я иногда бываю искусственный, – признал Габри.
– Я рассматриваю Маврикий.
Она протянула один журнал Габри, другой предложила Бовуару. Он помедлил, потом заметил сосульки, свисающие с крыш домов, снег, нанесенный на кровли, людей, с трудом идущих против ветра и спешащих в тепло.
Он взял журнал.
– Отпускная порнография, – прошептал Габри. – В комплекте с резиновыми костюмами.
Он закрыл страницу с полуобнаженным мускулистым мужчиной в облегающем костюме для подводного плавания.
Бовуар представил себе вымышленные накопления в пять тысяч долларов и потерялся на Бали, Бора-Бора и Сен-Люсии.
– Вы ездили когда-нибудь в круизы? – спросил он Мирну.
– Да вот на прошлой неделе. Взяла каюту получше. В следующий раз, думаю, буду брать по максимуму.
– А я мечтаю о каюте владельца.
– И вы можете себе это позволить?
– Пусть даже я стану банкротом, оно того стоит.
– О боже, я бы взял круиз, – сказал Габри, опуская журнал.
– Устал? – спросила Мирна.
У Габри и в самом деле был усталый вид.
– Très fatigué[55].
– Это верно. – Рут подтащила четвертый стул, сумев всех задеть своей тростью. – Смотрите, какой жирный гей.
Двое других проигнорировали ее, но Бовуар не удержался – хохотнул. Вскоре двое остальных ушли: Мирна – в свою книжную лавку, а Габри – обслужить двух клиентов.
– Так почему вы все же приехали сюда? – Рут наклонилась к Бовуару.
– Ради вашей веселой компании, старая карга.
– Кроме этого, недоумок. Тебе здесь никогда не нравилось. Гамашу – другое дело. Но ты? Ты же нас презираешь?
Каждый час каждого дня Бовуар искал не просто факты, он искал истину. Но прежде он не понимал, насколько это ужасно – находиться в обществе человека, который все время изрекает истины. По крайней мере, собственные истины.
– Вовсе нет, – ответил Бовуар.
– Ерунда. Ты ненавидишь страну, ненавидишь природу, думаешь, что мы деревенщина, идиоты. Подавленные, пассивно-агрессивные и к тому же англичане.
– Я знаю, что вы – англичанка. – Он рассмеялся.
Она – нет.
– Не промывай мне мозги. У меня осталось не так много времени, и я не хочу терять его попусту.
– Тогда уходите, если со мной вы попусту теряете время.
Они смерили друг друга сердитыми взглядами. Вчера вечером он открылся ей, рассказал то, о чем знали немногие. Он боялся, что это приведет к какой-то неловкости, но, когда они встретились на следующее утро, она, конечно же, посмотрела на него так, будто видела в первый раз.
– Я знаю, почему вы здесь, – сказал наконец Бовуар. – Чтобы узнать конец истории. Выслушать все кровавые подробности. Это для вас хлеб насущный. Страх и боль. Я, Гамаш, Морен или кто другой вам безразличны. Все, чего вы хотите от меня, – это конец той истории. Вы старая карга, больная на голову.
– А чего хочешь ты?
«Чего хочу я? – подумал он. – Я хочу довести рассказ до конца».
Глава шестнадцатая
Жан Ги огляделся. В бистро стояла тишина. Он оперся ладонями о подлокотники кресла и подтянул себя вперед. Кресло было теплым от огня. В топке лежали большие поленья, искры от них летели через чугунную решетку и тихо, медленно умирали на каменной подстилке внизу.
Кленовые поленья издавали приятный аромат, кофе был крепкий и густой, с кухни доносился знакомый запах.
Не домашний, а здешний.
Он подался ближе к Рут, заглянул в ее холодные голубые глаза. Зимние глаза на ледяном лице. Эти глаза смотрели с вызовом, жестко, невозмутимо.
Идеальный случай.
Он помолчал и через мгновение снова оказался там, потому что «там» всегда было рядом.
– Мой любимый сезон, наверное, зима, – сказал Гамаш.
– Я всегда любил зимы, – ответил молодой голос из монитора. – Потому что можно надевать теплый свитер и куртку и никто не видит, какой я тощий.
Морен рассмеялся. Гамаш тоже засмеялся.
Но больше инспектор Бовуар ничего не услышал. Он вышел из кабинета, прошел по офису к лестнице. Там остановился на мгновение, раскрыл кулак и прочел записку Гамаша:
«Найди агента Иветт Николь. Передай ей это».
К записке была приложена еще одна, сложенная, с именем Николь на ней. Бовуар раскрыл ее и застонал. Шеф что, с ума сошел? Потому что Иветт Николь почти наверняка сошла. Она была из тех агентов, которые никому не нужны. Агента, которого нельзя уволить, потому что в некомпетентности ее обвинить было трудно да и неподчинение ее не выходило за определенные рамки. Но она была интриганкой. В конечном счете шеф отправил ее заниматься телекоммуникациями. В окружение приборов, а не людей. Туда, где не с кем взаимодействовать. Некому причинить вред. Некого доводить до белого каления. Сиди себе, слушай, мониторь, записывай.
Любой нормальный человек на ее месте давно бы ушел. Любой порядочный агент подал бы в отставку. Как на процессах ведьм в старину. Если утонет – невиновна, если выживет – ведьма.
Агент Николь выжила.
Но все же Бовуар ни минуты не колебался. Побежал вниз по лестнице через две ступеньки, пока не оказался в подвале. Распахнул дверь, заглянул внутрь. В комнате царил полумрак, и ему потребовалось несколько мгновений, чтобы разглядеть чьи-то очертания перед зелеными экранами. Стоило произнести слово, как линии на овальных экранах приходили в неистовство.
Потом к нему повернулось лицо. Зеленое лицо и глаза, отливающие зеленым светом. Агент Иветт Николь. Бовуар не видел ее какое-то время и теперь почувствовал, что его кожу словно иголками колет. Предупреждение. Не входить. В эту комнату. В жизнь этого человека.
Но старший инспектор Гамаш приказал ему. И он вошел. Он был удивлен, услышав голос шефа по громкоговорителю, – теперь они говорили о разных собачьих игрушках.
– Вы когда-нибудь пользуетесь игрушкой «Принеси мячик», сэр? – спросил агент Морен.
– Никогда про такое не слышал. А что это?
– Ну, такая палка с чашечкой на конце. Помогает закидывать теннисный мячик. Анри у вас любит мячики?
– Больше всего на свете, – рассмеялся Гамаш.
– Идиотский разговор, – раздался женский голос. Зеленый голос. Молодой, созревший, наполненный желчью. – Чего вы хотите?
– Вы мониторили этот разговор? – спросил инспектор Бовуар. – Он идет по зашифрованному каналу. Считается, что к нему ни у кого нет доступа.
– Но вы тем не менее пришли, чтобы просить меня мониторить его, верно ведь? Не смотрите таким удивленным взглядом, инспектор. Не нужно быть гением, чтобы сообразить это. Сюда приходят только те, кому что-то нужно. Что нужно вам?
– Старшему инспектору Гамашу нужна ваша помощь. – Он чуть не поперхнулся этими словами.
– А старший инспектор получает то, что ему нужно. Верно?
Сказав это, она снова повернулась к экрану. Бовуар пошарил по стене и нащупал выключатель. Включил его – и яркий флуоресцентный свет затопил комнату. Женщина, которая казалась такой угрожающей, такой потусторонней, вдруг обрела обычные человеческие черты.
Теперь на него смотрела невысокая, чуть грузная молодая женщина с серой кожей и отметинами от старых прыщей. Волосы у нее были тусклые, мышиного цвета, глаза она прищурила, привыкая к яркому свету.
– Зачем вы это сделали? – спросила она.
