Карин Фоссум - Не оглядывайся!
Они подошли к дому и попытались представить себе тот день, седьмое ноября, семь утра. В ноябре по утрам темно, подумал Сейер.
— Могла ли она зайти внутрь?
— Не знаю…
Они остановились и какое-то время смотрели на дом, теперь уже с близкого расстояния. Окно кухни смотрело на соседский дом.
— Кто живет в красном доме? — неожиданно спросил Скарре.
— Ирмак. С женой и детьми. А вон там разве не тропинка? Между домами?
Скарре взглянул вниз.
— Тропинка. И по ней как раз кто-то идет.
Внезапно между домами возник мальчик. Он шел, опустив голову, и не замечал двоих мужчин на дороге.
— Торбьёрн Хауген. Тот, который искал Рагнхильд.
Сейер ждал мальчика на тропинке, там, куда он поднимался. За спиной у него был черный рюкзак, на голове — узорчатая бандана. Они хорошо разглядели его, когда он проходил мимо дома Йонаса. Торбьёрн был высокий парень — его голова доставала примерно до середины кухонного окна.
— Решил срезать?
— Да. — Торбьёрн остановился. — Это тропинка ведет вниз, к улице Гнейсвейен.
— По ней многие ходят?
— Да, так можно сэкономить почти пять минут.
Сейер сделал несколько шагов вниз по тропинке и остановился возле окна. Он был еще выше, чем Торбьёрн, и без труда смог заглянуть в кухню. Детского стула там уже не было, осталось только два обычных венских стула, а на столе стояли пепельница и чашка с кофе. В остальном дом выглядел почти нежилым. Седьмое ноября, подумал он. Снаружи тьма кромешная, внутри светло. Те, кто был снаружи, могли заглянуть внутрь, но те, кто внутри, не могли видеть тех, кто снаружи.
— Йонасу не очень нравится, что мы здесь ходим, — вдруг сказал Торбьёрн. — Он устал от этой беготни возле дома, так он говорит. Но он скоро уезжает.
— Значит, все дети тут срезают, когда идут на автобус?
— Да, все школьники.
Сейер снова кивнул Торбьёрну и повернулся к Скарре.
— Я вспомнил кое-что. Об этом говорил Холланд, когда мы беседовали с ним в офисе. В день, когда умер Эскиль, Анни вернулась домой из школы раньше, чем обычно, потому что была больна. Она сразу пошла и легла. Ему пришлось пойти к ней и рассказать о несчастье.
— Чем больна? — спросил Скарре. — Она никогда не болела.
— «Чувствовала себя неважно» — так он сказал.
— Ты думаешь, она что-то видела, да? Через окно?
— Не знаю. Может быть.
— Но почему она никому ничего не сказала?
— Может быть, не осмелилась. Или, может быть, не поняла до конца, что видела. Возможно, доверилась Хальвору. У меня всегда было чувство, что он знает больше, чем рассказывает.
— Конрад, — тихо сказал Скарре. — Он ведь сказал бы?
— Я не уверен. Он очень странный мальчик. Поедем поговорим с ним.
Запищал пейджер Сейера, он подошел к автомобилю и тут же набрал номер через открытое окно. Ответил Хольтеман.
— Аксель Бьёрк пустил себе пулю в висок из старого револьвера «Enfield».
Сейеру пришлось опереться о машину. Это сообщение было для него как горькое лекарство. Оно оставило во рту неприятную сухость.
— Нашли какое-нибудь письмо?
— Нет. Сейчас ищут у него дома. Но напрашивается предположение, что парня, видимо, мучила совесть, как ты думаешь?
— Не знаю. Могло быть что угодно. У него были проблемы.
— Он был невменяемым алкоголиком. И у него был зуб на Аду Холланд, острый акулий зуб, — сказал Хольтеман.
— Прежде всего, он был несчастлив.
— Ненависть и отчаяние похожи в своих проявлениях. Люди показывают то, что соответствует ситуации.
— Я думаю, вы ошибаетесь. Он, собственно говоря, уже сдался. А тот, кто признал свое поражение, уже готов уйти.
— Может быть, он хотел забрать с собой Аду?
Сейер покачал головой и взглянул через дорогу на дом Холландов.
— Он не хотел причинить боль Сёльви и Эдди.
— Ты хочешь найти преступника или нет?
— Я просто хочу найти настоящего преступника.
Закончив разговор, Сейер обратился к Скарре:
— Аксель Бьёрк мертв. Интересно, что подумает Ада Холланд. Возможно, то же, что и Хальвор, когда его отец умер. Что это «не так уж и плохо».
* * *Хальвор рывком поднялся. Стул упал; он круто повернулся к окну. Долго стоял так, глядя на пустынный двор. Боковым зрением он видел опрокинутый стул и фотографию Анни на ночном столике. Значит, вот как. Анни все видела. Он снова сел перед монитором и прочитал все с начала до конца. В папке Анни была и его собственная история, та, что он доверил ей по секрету. Беснующийся отец, застреленный в сарае тринадцатого декабря. Это не имело к делу никакого отношения; он затаил дыхание, выделил абзац и удалил его. Скопировал текст на дискету. Потом тихо вышел из комнаты.
— В чем дело, Хальвор? — закричала бабушка, когда он проходил по гостиной, надевая джинсовую куртку. — Ты в город?
Он не ответил. Слышал ее голос, но смысл слов от него ускользал.
— Ты куда? В кино?
Он начал застегивать куртку, спрашивая себя, заведется ли мотоцикл. Если нет, ему придется ехать на автобусе, а это займет целый час.
— Когда ты вернешься? Приедешь к ужину?
Он остановился и посмотрел на бабушку, как будто только что понял, что она стоит и причитает прямо перед ним.
— Ужин?
— Куда ты, Хальвор, скоро вечер!
— Мне надо кое с кем встретиться.
— С кем? Ты такой бледный, у тебя наверняка малокровие. Когда ты в последний раз был у врача? Сам, небось, не помнишь. Куда ты собрался?
— К Йонасу. — Его голос звучал на удивление твердо. Дверь захлопнулась, и старушка увидела через окно, как он склонился над мотоциклом и подкручивает что-то со злым лицом.
* * *Камера на первом этаже была расположена неудачно. Это пришло ему в голову сейчас, когда он глядел на левый экран. В объектив попадало слишком много света, что превращало фигуры входящих в неотчетливые абрисы, почти привидения. Ему нравилось видеть своих клиентов до того, как он встречался с ними лично. На втором этаже, где свет был получше, он мог различить лица и одежду, узнать постоянных клиентов и подготовиться к разговору уже в офисе. К каждому клиенту нужен особый подход. Он снова взглянул на экран, на котором был виден первый этаж. Одинокая фигура. Мужчина, возможно, юноша, в короткой куртке. Явно не перспективный клиент, но придется им заняться, корректно, service-minded, как всегда, чтобы поддержать репутацию галереи, — она должна быть безупречной. К тому же никогда нельзя сказать по внешнему виду человека, есть ли у него деньги. Может быть, этот парень чертовски богат. Он медленно спустился по лестнице. Шаги были почти бесшумными, у него была легкая, крадущаяся походка — торговцу коврами не пристало суетиться, как в магазине игрушек. Это галерея, здесь разговаривают приглушенными голосами. Здесь нет ни ценников, ни кассового аппарата. Обычно он высылал покупателям счет, изредка они оплачивали покупки «Визой» или другими картами. Он уже почти спустился, оставалось две ступеньки, и вдруг остановился.
— Добрый день, — пробормотал он.
Парень, стоявший к нему спиной, обернулся и посмотрел на него с любопытством. Во взгляде было также недоверие, смешанное с удивлением. Он молчал и просто смотрел, как будто хотел прочитать какую-то историю в чертах его лица. Возможно, тайну или решение загадки. Йонас знал его. Секунду или две он прикидывал, стоит ли это показать.
— Чем могу быть полезен?
Хальвор не ответил. Он все еще изучал лицо Йонаса. Он знал, что узнан. Йонас видел его много раз: он встречал Анни у его дверей, они сталкивались на улице. Сейчас на нем были доспехи. Мягкая темная одежда; фланель, бархат и каштановые локоны застыли и превратились в жесткую скорлупу.
— Вы продаете ковры? — Хальвор приблизился к Йонасу, который все еще стоял на нижней ступеньке, держась рукой за перила.
Хозяин галереи огляделся.
— Видимо, да.
— Я хочу купить ковер.
— Ну, — ответил Йонас с улыбкой, — я так и предполагал. Что вы ищете? Что-нибудь особенное?
Он пришел не за ковром, подумал Йонас. К тому же у него наверняка нет денег, он ищет что-то другое. Возможно, пришел из чистого любопытства, мальчишеская забава. Он, конечно, не имеет ни малейшего представления о том, сколько стоят ковры. Но он скоро узнает об этом.
— Большой или маленький? — спросил Йонас и спустился с последней ступеньки на пол. Мальчик был более чем на голову ниже его и худой, как щепка.
— Я хочу ковер такого размера, чтобы на нем уместились все стулья. Очень трудно мыть пол.
Йонас кивнул.
— Пойдемте со мной наверх. Самые большие ковры наверху.
Он начал подниматься по лестнице. Хальвор последовал за ним. Ему не приходило в голову задавать вопросы, его как будто тянула вперед непреодолимая сила, он словно скользил по рельсам внутри черного тоннеля.
Йонас зажег шесть ламп, присланных ему из стеклодувной мастерской в Венеции. Они свисали с покрытых смолой балок на потолке и освещали большое помещение теплым, но ярким светом.
