Леонид Словин - Не называй меня майором...
В недавнем прошлом Никола спьяна не раз бросался на начальника постовой службы. Он и сам не знал, почему не взлюбил его больше чем других ментов.
«Из-за формы?!» — Тот все время ходил при погонах…
Мусор не оставался в долгу. Вызывал наряд. В дежурке Николе делали «ласточку» — руки привязывали за спиной к ногам, били, бросали в гадюшник.
Наутро подполковник подписывал на него административные протоколы, которые Игумнов потом отправлял в корзину…
«Надо же: не повезло!..»
Уборщик не узнал вора. Но в ментовской его голове что-то мелькнуло. Хотя он постарался не подать вида.
Никола тоже не реагировал.
Пропустив мента, он свернул за следующую коммерческую палатку. Именно туда забежал Руслан, когда его задерживали…
За палатку уходило несколько тропок, Никола выбрал ближнюю. Совсем короткую дорожку следов. Она кончалась вытоптанной площадкой, где все произошло. Небольшой сугроб оставался только у самой палатки, тут было наметено больше снега.
Перед тем, как его проверить, Никола повернул назад, на тротуар, и сразу наткнулся на уборщика. Мент никуда не ушел. Вернулся, следил за подозрительным знакомцем.
Теперь Николе уже нельзя было отступать.
«Он приведет ментов и они тут все разроют…»
Никола вернулся за палатку. Часть сугроба у дальнего угла оказалась более рыхлой.
«Наверное там…»
Вор подошел к углу палатки, сел на снег. Тотчас из-за угла выглянул уборщик — интересовался… Никола снял ботинок — вроде начал переобуваться. В тоже время свободная рука его нырнула в снег. Холодный металл обжег кожу…
«Пистолет!..»
Бывший мент-уборщик выглянул снова.
Что-то засело в дурьей его башке, но ему не хватало ума, чтобы оценить обстоятельства и сделать верный вывод.
Николе удалось незаметно переправить «макаров» снизу в брючину, шнурками примотать к щиколотке. Отделавшись от мента-уборщика можно было переправить пистолет в карман…
Вор поднялся. Тяжелый ствол тянул ногу. Чуть хромая, он подошел к углу — с п о н т а, отлить. Сбоку, на дорожке, хрустнул снег.
«Уборщик…»
Отставник решил его не отпускать.
«Ну, все… Сдаст меня первому же менту…»
А это было уже серьезно.
Оборачивалось новым сроком…
К его ноге шнурком от ботинка была привязана соответствующая статья Уголовного Кодекса. Точнее, первая её часть — «незаконное хранение, перевозка или ношение огнестрельного оружия, боеприпасов».
Для него — особо-опасного рецидивиста — верный трояк.
«И никакие объяснения не помогут… Да и что он скажет домодедовским ментам, если задержат — „Несу п л е т к у, чтобы передать вашим коллегам с ж е л е з к и …“
Прихрамывая, он двинулся к станции.
Электрички уже пошли в обе стороны, Скучные, переполненные сонными работягами — в Москву и пустые, разболтанные — в обратную сторону.
Утренний час пик был уже в разгаре.
Впереди у переходного моста виднелось несколько ментов в форме.
Как всегда в первые дни вблизи места, где было совершено тяжкое уличное преступление, здесь были уже выставлены усиленные милицейские наряды.
Прежде, чем выйти на площадь, Никола оглянулся.
Отставник — уборщик следовал за ним, как привязанный.
Отработав в ментовской конторе, подполковник так и не узнал уголовный мир. На службе в последнее время, он, в основном, занимался инструктажами, проверками службы постовых. Административных нарушителей к нему приводили в кабинет — он подписывал протоколы. Вечером после работы переодевался в штатское и шел домой. Теперь, на гражданке, он терялся перед крутыми, накачанными. Николу — тихого, с пустыми глазами — он не испугался…
Никола замедлил шаг:
«Сдаст меня, как только подойдем к платформе…»
Впереди оставались последние коммерческие палатки. За ними начиналась станция.
Никола снова повернул — теперь уже за следующую палатку.
Он рассчитал элементарно — уборщик за ним не свернет — побоится темноты, поэтому обогнет её и появится со стороны, откуда Никола его не будет ждать.
Отставник так и сделал.
Этой минуты хватило: Никола быстро отвязал ствол…
Тем временем уборщик прошел вдоль витрины, осторожно выглянул. Площадка за палаткой была пуста — слежавшийся снег, желтые комья смерзшейся мочи. Мужика, за которым он следил, не было. Тротуар позади тоже был пуст…
«Убежал?!»
Заподозрив неладное, отставник свернул за палатку. высунулся из-за угла и…
Он едва не наткнулся на дульний срез. Никола держал пистолет на уровне его виска.
— Тихо!..
Они были вдвоем.
Ствол медленно переместился и замер. Теперь черное отверстие заглядывало ему в глаза. Он обмер, с ясностью почувствовав:
«Это моя смерть…»
Страшная его мысль мгновенно передалась Николе — до этого он и не думал стрелять. За одно умышленное убийство — в зоне — он свое отсидел…
Секунду — другую длилась неопределенность.
Никола превозмог себя — убрал палец с крючка.
— Хочешь жить — иди назад. И не оглядывайся. Подойдешь к ментам или позвонишь — убью…
***
Электричка была дальней, шла почти без остановок. Приближаясь к очередной платформе машинист включал сигнал. Тревожный гудок оглашал лесопосадку и ближайшие окрестности.
Состав качало. В тамбуре люди стояли вплотную друг к другу.
Никола в вагон не входил, держался недалеко от дверей за спинами.
«Сейчас уже ищут…»
Он не доверял отставнику — уборщику: мент непременно сообщил о нем, как только электричка отправилась из Домодедова. Теперь из неё следовало срочно линять.
Ближайшей большой станцией было Расторгуево — с переходным мостом, с платформой посредине, между Главными путями.
Никола протиснулся к двери.
Они уже подъезжали.
По другую сторону срединной платформы ждал второй электропоезд на Москву — здешний, расторгуевский. Он стоял с поднятыми пантографами. Расторгуевский электропоезд отправлялся сразу вслед за прибывавшей электричкой…
Никола выскочил на платформу одним из первых. Его целью был стоявший напротив электропоезд. Пассажиров в нем было немного — все, кто спешил уехать в Москву, перебежали в только что прибывшую электричку. Она уходила первой и шла почти без остановок…
А дальше произошло, чего никто не ожидал.
Автоматические двери с шипением закрылись за его спиной. Дальняя электричка осталась у платформы. Отправление дали расторгуевской!..
Никола сообразил:
«Ищут! Дальнюю задержали потому что готовятся зачистить. А расторгуевскую отправили — она не проходила через Домодедово…»
Электричка уже двигались, а вдоль перрона к остановленному сцепу из Домодедова уже бежали люди в штатском и в форме. Оперативная группа соседнего — Видновского Управления — получила задание перехватить электропоезд с убийцей.
Такую же операцию — но уже транспортные менты — наверняка готовили на вокзале в Москве. А ещё при входе в метро на Павелецком…
Никола не стал рисковать. Не доехал до любимых «Нижних Котлов», выскочил на «Коломенском» из электропоезда, перебежал в метро.
Чутье и опыт его не подвели.
Когда он приехал на Павелецкий вокзал, в метро уже вовсю действовал план операции по задержанию особо-опасного преступника по горячим следам.
У эскалаторов несколько ментов в штатском цепляли глазамси пассажиров. Но, как Никола и предполагал, их интересовали только те, кто прибывал в Москву электричками, с линии, и направлялся в метро. На прибывавших из города на вокзал они не обращали никакого внимания…
Никола тем не менее отвернулся, проходя мимо них, глянул вниз, словно ехал не один. Ниже, на эскалаторе, заметил, как ещё человек тоже быстро спрятался за спинами.
Никола его мгновенно узнал:
«Мент, который ехал вместе со мной и Цукановым в машине в Домодедове…»
Выскочив из метро, Никола больше не вспомнил о нем, прямиком через перрон двинулся к ряду телефонов-автоматов на стене. Снял трубку с одного, показавшемуся ему по-новее, чем остальные.
Только тут вспомнил:
«Кончилась карточка…Епонский бог!..»
Его выручил появившийся из сквозного вестибюля младший инспектор. Карпец спешил в дежурку.
— Помочь что ли?!
— Ну!
Карпец снял трубку, приложил к уху, потом пару раз с протяжкой двинул ладонью по телефонной коробке. Прислушался. Снова двинул. Удовлетворенный передал трубку Николе:
— Звони !
Никола набрал номер мобильника.
— Слушаю… — У телефона был Игумнов.
— Я на вокзале. У меня… п л е т к а, Игумнов.
— «Макаров»?!
— Да. Из Домодедова. Он был у этих к о з л о в…
***
— Надо ехать… — Игумнов и Качан поднялись.
— Я с вами — уже поздно! — Ксения тоже встала.
Витькина мать словно очнулась. Кончалась ночь, за которую она бессознательно цеплялась, единственная в году — короткая ночь поминовения…
