Жан-Люк Банналек - Курортное убийство
«Уэст-Франс» на первой странице сообщила о смерти Луака Пеннека. Заметка была бесцветной и какой-то растерянной. У Дюпена даже возникло ощущение, что эта смерть вообще никого в Понт-Авене не интересовала. Автор заметки не высказывал никаких предположений. Вся статья была лишь констатацией факта смерти. «Луак Пеннек погиб всего лишь через два дня после убийства своего отца». Было также, естественно, сказано, что полиция проводит расследование. В одном месте, правда, было написано, что «это большая трагедия, необъяснимым образом поразившая в течение короткого времени старинное бретонское семейство». Удивительно, что журналист даже не попытался связать воедино все эти драматические события. Кто-то боялся высказаться и ждал появления новой, более надежной информации. Местная пресса, должно быть, испытывала трепет в отношении подобных событий. Дюпен был незнаком с редактором «Уэст-Франс» – он недавно сменился. А редакция «Уэст-Франс» помещалась в Конкарно в покосившемся от штормов рыбацком домике на берегу гавани в сотне метров от «Адмирала», и Дюпен неплохо знал некоторых репортеров и редакторов.
Так обстояло дело с новостями. Теперь еще и этот вопрос будет занимать Дюпена сегодня и все последующие дни. Естественно, все прочитают эти злосчастные статьи. Выходя из дома, Дюпен выключил звуковой сигнал своего мобильного телефона, и теперь, оставив, как всегда, купюру на пластиковой тарелке и достав трубку, он увидел, что за это время ему позвонили шесть человек. У Дюпена не было ни малейшего желания смотреть, кто это был. Он и так догадывался. Настроение от этого стало совсем скверным. Надо срочно взять себя в руки.
Дюпен настолько вчера устал, что не помнил, куда поставил машину. В Париже эта топографическая тупость порой просто сводила его с ума, когда он мог битых несколько часов потратить на поиски своего «ситроена». Вот и сейчас Дюпен обежал несколько улочек, чтобы в конце концов обнаружить авто в десяти метрах от дома.
Усевшись в машину, Дюпен сразу потянулся к телефону.
– Риваль?
– Господин комиссар. С вами немедленно хочет поговорить префект. Он – скажем так – несколько раздражен. Он пытался дозвониться до вас и уже два раза звонил Кадегу и Нольвенн.
– Где вы сейчас?
– В отеле, я только что приехал.
– Что с Бовуа?
– Ничего хорошего. Его задержали на ночь как подозреваемого. Но все оказалось очень сложно – у него очень противный и въедливый адвокат. Потребовалось довольно много времени, пока мы не получили решение суда.
– Когда мы сможем его допросить?
– Уже сегодня утром. Вы приедете?
– Нет, я пока останусь здесь.
Дюпену сейчас хотелось одного: разобраться в причинах своего беспокойства.
– Поезжайте вы, – произнес Дюпен и на мгновение задумался. – Хотя нет, вы мне понадобитесь, пошлите Кадега. Он там?
Кадег был очень строг на допросах, и Дюпен решил оставить в резерве Риваля.
– Да, мы уже это обговорили между собой. Он хотел заняться маленькой комнаткой рядом с номером Пеннека. Правда, мы уже осматривали эту комнату в первые дни. Но сейчас, как я понимаю, речь идет о каких-то определенных предметах?
– Поднимитесь наверх, я хочу сам поговорить с ним.
– С Кадегом?
– Да.
– Хорошо.
Дюпен слышал, как Риваль поднимается по лестнице.
– Вы займитесь комнатой вместо Кадега. Еще раз внимательно ее осмотрите. Еще важнее: опросите мадам Лажу, мадам Мендю, мадам Канн и других. Мы должны узнать, не было ли в этой комнате копии второго «Видения».
– Я займусь этим.
– Мне бы хотелось, кроме того, обыскать музей, в особенности подвал.
– Для чего?
– Может быть, нам удастся найти что-нибудь важное – например, оригинал или другие копии. Пусть картину осмотрит Реглас и снимет с нее отпечатки пальцев. Бовуа утверждает, что она висела в ресторане, когда он ее похитил. Если он говорит правду, это значит, что копию в ресторан повесил убийца.
– Я сейчас же позвоню Регласу.
Дюпен вдруг вспомнил, что вчера забыл сообщить Регласу, что беседа с Соре сделала излишней криминалистическое исследование рам. Реглас наверняка сегодня утром прочитал статью о картине Гогена и должен исходить теперь из того, что в ресторане висела именно та картина. О копии Реглас ничего не знает, а поиски отпечатков пальцев вчера на утесах едва ли его сильно вдохновляли.
– Скажите Регласу, чтобы он прекратил поиск отпечатков на рамах. Появились новые данные… Впрочем, в подробности не входите.
– Будет сделано.
– Через двадцать минут я хочу встретиться с Андре Пеннеком… ну, скажем, в кафе для завтраков.
– Хорошо. Я стою рядом с инспектором Кадегом. Передаю ему трубку.
– Кадег?
– Да, я…
– Слушайте меня: я хочу дать вам особое поручение. – Дюпен был уверен, что такая преамбула понравится Кадегу. – Вы сейчас поедете в Кемпер и допросите Бовуа. Риваль расскажет вам о событиях вчерашнего вечера. Допрос ведите напористо и агрессивно, понимаете? Я хочу знать, что он делал в последние дни, все и во всех мельчайших подробностях. Мне надо, чтобы в подтверждение алиби он называл свидетелей. Настаивайте на этом. Заставьте его повторять одно и то же дважды и трижды и обращайте внимание на все мелочи!
Какое-то время в трубке было тихо.
– Я вас понял, – произнес наконец инспектор.
– Это очень важно, Кадег, сделайте все возможное, чтобы мы знали все, буквально все, что господин Бовуа может рассказать по этому делу.
– Можете на меня положиться. Да, вам надо немедленно связаться с префектом Локмарьякером. Он звонил мне дважды. Префект сильно раздражен тем, что узнал о картине из газет.
– Секунду, Кадег, чертовщина какая-то. Нет, это просто невыносимо…
В этот момент Дюпену пришлось совершить сложный обгон. На узкой, с ограниченной видимостью, дороге между Трегенком и Невезом, прямо перед носом у Дюпена тащился, издавая невероятное зловоние, трактор с прицепом, полным навоза.
– О чем вы, господин комиссар?
Дюпен вдавил в пол педаль газа и обогнал наконец трактор, успев увильнуть от встречного грузовика и вернуться на свою полосу.
– Кадег?
– Я здесь.
– Нам нужна прочная точка опоры.
– Я все сделаю.
– Передайте трубку Ривалю.
Он услышал, как Кадег передает телефон.
– Риваль?
– Да, господин комиссар.
– Не отключайтесь. Пройдите с телефоном к мадам Лажу.
Дюпен понимал, что сцена получилась довольно курьезная. Риваль ничего не ответил, но было слышно, как он спускается по лестнице, которая невероятным скрипом выдавала свой почтенный, стопятидесятилетний возраст. Потом Дюпен услышал, как Риваль объясняет мадам Лажу суть дела – это заняло довольно продолжительное время – и отдает ей трубку.
– Господин комиссар, это вы?
– Здравствуйте, мадам Лажу, надеюсь, вы хорошо выспались.
– Да, благодарю.
– У меня к вам только один вопрос, мадам Лажу. Мне бы хотелось знать, известно ли вам о копии Гогена? Вы о ней что-нибудь слышали?
– О копии?
– Да, о копии.
– Нет, не было никакой копии.
– Между прочим, мы уже знаем о двух копиях, мадам Лажу.
– О двух копиях «Видения»?
– Я думаю, что одна из этих копий могла находиться в комнатке рядом с номером господина Пеннека.
– Господин Пеннек никогда не говорил ни о каких копиях. Это очень маловероятно, что копия вообще существует.
– Но на самом деле их две.
– Нет, не было и двух.
Дюпен понимал, что этот диалог больше подходит для театра абсурда, но он узнал то, что хотел узнать.
– Вам известны находящиеся в комнатке картины?
– Нет. То есть я их там не видела, но я знаю, какие картины висят в ресторане, а каких там нет. Поэтому я могу сказать, какие картины находятся в этой комнатке.
Она помедлила.
– Может быть, правда, была пара картин, которые всегда находились в этой каморке.
– Но сами вы их ни разу не видели?
– Нет, нет, ни разу. Я же не могла знать все.
– Это все, что я хотел узнать.
– Меня очень удивляют эти копии. Он никогда мне о них не рассказывал.
Последнюю фразу мадам Лажу сказала скорее себе, чем Дюпену.
– Передайте, пожалуйста, трубку Ривалю, мадам Лажу, и еще раз огромное вам спасибо.
– Не стоит благодарности, господин комиссар.
– Риваль?
– Да.
– Я сейчас буду в отеле, я уже въехал в Понт-Авен.
Действительно, он уже проехал окружную дорогу. Сегодня ему просто сказочно повезло с пробками.
– Хорошо.
– Первым делом – Андре Пеннек. Он может уже выходить.
– Я тотчас ему об этом сообщу.
В кафе для завтраков уже сидел Андре Пеннек в дорогом, превосходно сшитом темном костюме, белой сорочке и красном галстуке с абстрактными желтыми фигурками. Он с деланной непринужденностью устроился в том самом углу дивана, где вчера сидела мадам Кассель. С показной неохотой он поднял голову, когда в комнату вошел комиссар Дюпен. Этот взгляд, в котором сквозило надменное превосходство, страшно разозлил Дюпена.
